Он улыбался... вроде как. Но больше было похоже на гримасу, чем на улыбку. Я наблюдала за тем, как его грудь поднялась после глубокого вздоха, и он сказал:

— Ты совершенно не знаешь меня, как ты можешь судить, подходим мы друг другу или нет? Это не правильно, Кэйтлин.

— Я...

— То, как ты описала меня, говорит о том, что я первоклассный придурок.

Теперь была моя очередь вздрогнуть и отодвинуться. Мои щеки горели, как от удара. Я уставилась в его жестокие голубые глаза. Но он больше ничего не говорил, просто смотрел на меня, я наклонила голову и начала рассматривать подлокотник между нами.

— Я... я... я... ты прав, — вздохнула я, признавшись. — Я не знаю тебя на самом деле. И ты прав, я сделала выводы на основе своих наблюдений и предположений, которые были основаны лишь на моем жизненном опыте.

— Я не предлагаю тебе выйти замуж, Паркер. Я просто... — он замолчал, я чувствовала его тяжелый взгляд на себе. — Посмотри на меня.

Я подготавливала себя, чтобы поднять подбородок и встретиться с ним взглядом. И ожидала увидеть сердитый или угрюмый взгляд. Вместо этого, я встретилась с его пристальным и странно серьезным взглядом, который рассматривал меня.

— Мне просто нужен шанс, чтобы узнать тебя.

— Но зачем? — выпалила я, чувствуя себя оскорбленной его совершенством, талантом и красотой.

— Почему я?

— Потому что ты не боишься меня.

— Но это не так. Я боюсь. Ты пугаешь меня.

— Нет, это не так.

— Но ты как бы делаешь это.

— Нет. Это чувство страха и волнение? Это именно то, что происходит у тебя в трусиках. Но это ничего не говорит обо мне, это всего лишь внешность. Я то же самое чувствую к тебе.

Мой мозг все пытался понять смысл. Я выгнула бровь, поджав губы, и обдумывала его заявление.

Он продолжил, прежде чем я смогла все обдумать.

— Тебя не волнует моя семья.

— Меня волнует твоя семья, как обычные люди, но я не знаю их, — сказала я, защищаясь. — Уверена, если бы я знала, то волновалась бы.

— Точно. Вот именно, ты не знаешь. Если бы ты знала мою семью, ты бы не волновалась из за них, потому что ты умная, — призрачное разочарование в его глазах начало рассеиваться, и он выглядел довольным моим ответом.

— Это правда. Я умная. Но ты тоже умный, может быть, даже умнее.

— И ты забавная.

— Ты знаешь, что большую часть времени я забавная непреднамеренно.

— И честная.

— Это не всегда хорошо.

— И такая чертовски великолепная...

Я раздраженно хмыкнула, издав пренебрежительный смешок. Но потом увидела серьезное выражение на лице Мартина.

Я сглотнула и прочистила горло. Я не могла выдержать силу и интенсивность этого взгляда, поэтому снова уставилась в подлокотник. От мамы я узнала, что когда кто-то делает тебе субъективный комплимент — это означает, что он не может быть опровергнут и основан только на конкретном мнении — и если вы считаете это мнение ложным, не стоит спорить, лучше просто сказать спасибо, или "я ценю это" и стремиться соответствовать этому комплименту.

"Только дураки опровергают комплименты" — как-то сказала она, — "и иногда другие люди видят в тебе лучшее, чем ты сама".

Поэтому я спокойно сказала в подлокотник:

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Я заправила волосы за уши, борясь с собой, чтобы найти мужество взглянуть на него. Но не могла поднять взгляд выше его шеи.

— Ты дашь мне шанс? Да или нет? — он говорил таким тоном, с такой серьезной непосредственностью, одновременно отталкивающим и удивительно притягательным. Он давал право выбора, или, по крайней мере, что-то в этом роде, но его слова были требовательными.

Из-за этого мне хотелось отказаться от того, чего он требовал.

— Я... постараюсь дать тебе шанс, — когда я закончила, мои глаза встретились с его. Он пристально смотрел на меня с легкой ухмылкой. Он на самом деле был чертовски красивым, это несправедливость несправедливости.

— Это лучшее что ты можешь сделать? — настаивал он, наклонившись вперед.

— Нет. Но из за того, как ты разговариваешь со мной, мне иногда не хочется делать того, о чем ты просишь.

Его глаза сверкнули, словно пронизывая меня.

— Как я говорю с тобой?

— Словно я обязана тебе чем-то, как будто ты имеешь на это право.

— Это просто самоуверенность. Я, в любом случае, не застенчивый, и не собираюсь притворяться, чтобы ты чувствовала себя лучше.

Его ответ был резким, раздраженным и как ни странно взволнованным, так что я отпрянула назад:

— Может быть, тебе стоит попробовать так себя вести. Быть может, твоя уверенность напускная. Может быть, ты тоже ошибаешься. Быть может, ты не всегда будешь получать то, что хочешь.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд, его взгляд становился все более и более загадочным, но в тоже время жарким. Я посмотрела в его глаза, чтобы найти в себе мужество, потому что мои чувства были в смятении.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я постараюсь быть не таким требовательным к тебе... насколько смогу.

— Отлично, — я чувствовала себя немного разочарованной этой мыслью, что было странно. Разве мне нравилось то, что он разговаривал со мной, как с безвольным существом, призванным исполнять каждую его прихоть? Когда я размышляла об этом, то поняла, что может быть мне нравилось это противостояние, нравилось бросать ему вызов, оспаривая его требования...

Мы не сводили друг с друга взгляда. Я попыталась посмотреть на его красивое лицо объективно, насколько это возможно. Кто этот человек? Кем на самом деле является Мартин Сандеки?

— Скажи мне кое-что, Мартин.

— Что ты хочешь знать, Паркер? — и снова мой вопрос, казалось, понравился ему, его лицо смягчилось, появилось довольное выражение — осмелюсь сказать восторженное, любопытное.

— Что ты думаешь о спорах по поводу сравнения Сэмуайза Гэмджи и Фродо Бэггинса?

Его улыбка немного угасла и впервые, как он сел рядом, Мартин посмотрел в сторону. Он прочистил горло, потер пятно на джинсах и снова посмотрел на меня.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

Это признание заставило меня улыбнуться и с опозданием засмеяться, потому что он выглядел смущенным. Мартин Сандеки выглядел смущенным и это потому, что чувствовал себя не в своей тарелке, а Мартин не в своей тарелке выглядел очаровательно.

— Ну, может, мне просветить тебя? — сказала я, будто участвуя в шоу и размахивая руками в воздухе. Потом полностью повернулась к нему, не пытаясь скрыть свою сияющую улыбку. — Это книга, она называется «Властелин Колец» и была написана лингвистом в дааалеком двадцатом веке.

— Я слышал о Властелине Колец, — его губы дернулись, но тон остался невозмутимым. Я восприняла это как хороший знак.

— Аа, отлично. Ты видел фильм?

— Нет.

— Но ты слышал о двадцатом веке? Он идет сразу после девятнадцатого.

Он не ответил, но я заметила зарождающуюся улыбку на его лице. Его голубые бездонные глаза, были полузакрыты, аквамариновые и сверкающие, как океан на закате.

— Я так понимаю, это означает, да. В общем, в этой книге рассказывается о разных расах — эльфах, орках, людях, бла, бла, бла, гномах — а также есть раса, которая называется хоббиты. Их немного, они невысокого роста, и они всегда считались малозначительными. У них волосатые ноги, они любят курить трубку и предпочитают спокойную жизнь. Они и в самом деле спокойно живут. Они завтракают несколько раз в день, так что... они удивительные. Так или иначе...

Мартин наклонил голову, рассматривая меня. Не знаю, слушал он меня или нет, но его глаза были полны решимости и сосредоточены на мне, будто я рассказывала ему супер важную загадку, которую ему нужно решить. От его абсолютного внимания в моем животе запорхали бабочки. Это напомнило мне об области в моих трусиках, которой он очень нравился.

— Так или иначе, — повторила я, пытаясь сосредоточиться. — Весь смысл книги в том, что нужно уничтожить кольцо, потому что оно очень-очень плохое.

— Почему оно плохое?

— Тебе нужно прочитать книгу и не перебивать меня. Я отвлекаюсь, глядя на тебя. Ты сбиваешь меня с мысли, стоит только взглянуть на твое лицо.

Мартин крепко сжал губы, словно стараясь не рассмеяться.

— Возвращаясь к рассказу, в конечном итоге — как я ранее сказала — кольцо уничтожат эти двое хоббитов.

Он выгнул брови в удивлении.

— Как они это сделают? Ты же сказала, что они малозначимые.

— Как я уже сказала, тебе нужно прочитать книгу, чтобы понять все тонкости, но суть моего вопроса связана с этими двумя хоббитами, которые уничтожат кольцо: Фродо и Сэмуайз. Фродо несет кольцо. Он хранит его. Но, — я подняла палец в воздух, акцентируя внимание, — Сэмуайз был его доверенным слугой и очень надежным. Он поддерживал Фродо, не давая ему сдаться. Он даже некоторое время носил кольцо. Плюс, еще немного в самом конце... ну ты должен прочитать книгу. Так вот, вопрос был в том, кто заслуживает большего доверия, чтобы нести кольцо? Кто был сильнее? Фродо или Сэмуайз? Хозяин или слуга?

Мартин нахмурился и я восприняла это как хороший знак, потому что это означало, что он на самом деле задумался над этим. Но потом я заволновалась, потому что его взгляд вдруг стал настороженным.

Через минуту, он спросил:

— Это какой-то тест?

Я выгнула брови от его тона. Это прозвучало так, будто он был рассержен.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, то, что ты сказала, это тест? Если я неправильно отвечу, ты все равно дашь нам шанс?

Да. Определенно злился.

Теперь была моя очередь хмуриться.

— Мартин, это просто разговор. Мы разговариваем. Это не тест. Ты говоришь, и я соглашаюсь, потому что плохо знаю тебя. Это моя попытка узнать тебя получше.

— Но если я отвечу так, что тебе не понравится, что тогда будет?

Я уставилась на него, скорее всего на моем лице было написано непонимание его вопроса.

— Эмм, — я посмотрела в сторону, пытаясь не смотреть на него, словно он сумасшедший, — ничего? Я имею в виду, мы разговариваем об этом, каждый отстаивает свое мнение, поддерживая то, во что верит. Но мы можем соглашаться и не соглашаться с разным мнением.

— И что потом?

— Ну, я думаю, мы могли бы закончить на высокой ноте, чтобы показать, что нет обид...?

Он, сузив глаза, рассматривал меня, будто я какая-то головоломка. Когда он сказал следующее, было очевидно, что он находился в смятении.

— Звучит неплохо.

Я нахмурилась, рассматривая его, учитывая его реакцию на простой вопрос. Я задавалась вопросом, а разговаривал вот так просто с кем-либо Мартин Сандеки, когда можно было не соглашаться, не будучи при этом высмеянным или наказанным за свои мысли, где тебя не проверяли.

Я собиралась задать ему несколько вопросов по этому поводу, когда голос пилота раздался через интерком. Он объявил, что мы приближаемся к аэропорту, и нам нужно занять свои места и пристегнуться. Между тем, я, прищурившись, смотрела на Мартина, и понимание, и тревога пустили во мне свои корни.

Мартин Сандеки не выражал свои мысли и чувства свободно... не показывал свою доброту.

Глава 7

Молекулярная геометрия и теория валентных связей

Угрюмое настроение Сэм улетучилось, после пятнадцатиминутной экскурсии с красавчиком Эриком. Я была и огорчена, и рада такому повороту событий. Внимание Сэм было перенаправлено — в лучшем случае, она будет разрываться между мной и Эриком — что означает, она не будет сосредоточена на своей роли моего пояса целомудрия на весенние каникулы.

Роскошный лимузин забрал нас. Внутри автомобиля я села рядом с одним из семи других парней; его имя было Рэй, и его родители эмигрировали из Мумби (Индия), когда ему было два. Он занимался биохимией и занимал пятое место.

— Пятое место? — спросила я, наклонив голову. — Что вы имеете в виду под пятым местом?

Еще двое парней зашли в лимузин, занимая места напротив Эрика и Сэм.

— Пятое место в лодке. Я сижу по правому борту, — объяснил Рэй, широко улыбаясь мне, но когда увидел, что я не поняла, продолжил. — Мы все из команды по гребле, в одной лодке. Я на пятом месте, Мартин на восьмом. Он словно поршень на корме, в задней части лодки, — Рэй поднял подбородок в направлении одного из парней. — Это наш рулевой, Ли.

Я дружелюбно улыбнулась Ли.

— Что это значит?

Ли усмехнулся и покачал головой.

— Ну, в общем-то я управляю лодкой и заставляю двигаться эти ленивые задницы.

— Ли также смотрит в мечтательные глаза Поршня весь день, — добавил Рэй с улыбкой. — Тебе, вероятно, стоит ревновать.