Вероника Карпенко - Приватный танец. Часть 2

– Марин, ты меня слышишь? – обрывает мои наблюдения настойчивый голос Олега. – Будь там, я пошлю за тобой Николая!

– Олеж, ну зачем?

– Сказал, жди! – отрезает он и кладёт трубку.

Я покорно усаживаюсь на лавочку. «Как всегда, его непререкаемый авторитет не оставляет мне выбора», – думаю я удрученно. Но обида быстро сменяется радостью! Пожалуй, прощу ему эту маленькую грубость? Время и в самом деле позднее… Двор уже опустел, и лишь кое-где между деревьев мелькают скорченные тени прохожих.

Чтобы скрасить ожидание, достаю из сумочки новёхонький загранпаспорт. С фотографии на меня глядит кучерявое безобразие! Свежие странички призывно похрустывают. Ещё пустые! Совсем скоро здесь появится первая отметка…

– Девушка, как проехать в библиотеку? – слышится сзади.

«Так быстро?», – я удивленно оборачиваюсь, ожидая увидеть Николя.

Однако, это не Коля… Взамен знакомому авто, рядом с подъездом притормаживает чернобрюхая девятка. Изнутри недвусмысленно благоухает! Очевидно, веселая компания давно колесит улицы в поисках приключений. Я демонстрирую полное безразличие.

– Девушка, а который час? – не унимается нахальный приставала. Судя по голосу ему лет 25. Но рассмотреть пассажиров мешает яркий свет фар.

«Главное, не отвечать», – убеждаю я себя, хотя внутренний датчик уже вовсю сигналит, предлагая дать дёру. Подняться обратно к Маринке мне мешают два обстоятельства! Во-первых, я не какая-нибудь там школьница, чтобы позорно бежать от малолетних хулиганов. А, во-вторых, нельзя допустить, чтобы подруга увидела, какая именно машина забирает меня у подъезда. Так что, я продолжаю сидеть, надеясь, что мое молчание заставить их отступить.

– Эй ты, немая что ли? – фыркает парень, и взрывы хохота убеждают меня в том, что он не один.

«Беги, дура», – советует разум. Но, как это бывает после нескольких рюмок спиртного, внутри просыпается «женщина-воин».

– Ехали бы вы отсюда! – высокомерно бросаю я через плечо. – Сейчас сюда приедет мой муж и вам накостыляет!

В ответ на мою угрозу компания ребят смеется так громко, что старушка-девятка приплясывает на асфальте.

– Может, лучше прокатимся? – угомонившись, предлагает их «главарь».

«Ну, это уж слишком», – стараясь сохранять невозмутимость, я поднимаюсь с лавочки, и решительно направляюсь прочь. Однако не успеваю…

Дверцы машины распахиваются, выпуская наружу троих здоровенных парней! Один из них, тот, что проявлял инициативу, подбегает спереди, остальные окружают лавочку с двух сторон.

Дальше все происходит, как в страшном кино… Солидная порция адреналина выплескивается в кровь, приводя в действие механизм самообороны. Я замахиваюсь сумочкой, желая нанести удар, но теряя равновесие, падаю в объятия незнакомца.

– В машину её! – слышу я, ощущая слабость.

Троица обступает меня, сильные руки, словно тиски, сжимают запястья, а крик тонет в широкой ладони. Последнее воспоминание – сильная боль в предплечье! Точно острое жало дырявит кожу! А после – темнота и безмолвие…

Мои глаза открыты, но я не вижу…

Первая мысль – «ослепла». Вторая, ещё страшнее – «я умерла»! Пытаюсь встать… Головная боль взрывает затылок, расползается по вискам. С одной стороны, это радует. Значит, я еще жива! Разве призраки способны чувствовать боль?

Я словно заново познаю свое тело. Конечности онемели, и я с замиранием сердца пытаюсь почувствовать каждую из них по отдельности. Я могу двигать пальцами на ногах, значит ноги на месте. Могу шевелить пальцами на руках. Выходит, руки целы! Они целы, но плотно стянуты чем-то, вроде шнурка за спиной. Пошевелиться нет возможности, любое движение только сильнее закрепляет узлы.

Я ощупываю пальцами пространство вокруг. Они касаются чего-то шершавого, теплого. Похоже на дерево… Хочется кричать, звать на помощь! Но я не могу разомкнуть губ. Мой рот заклеен липкой лентой.

Нет, я не ослепла! Просто тряпка на моей голове слишком темная, чтобы пропускать свет. Зато достаточно тонкая, и не мешает дышать. Обоняние обостряется! Видимо, так ощущают себя незрячие? Когда не можешь видеть, остается только чувствовать. А когда вдобавок не можешь двигаться?

Принюхиваюсь! Сквозь тонкую ткань, хранящую «ароматы» багажника, проникает запах разомлевшего дерева. Я вдыхаю глубже, позволяя рецепторам прочувствовать его в полной мере. Что это? Сауна? Эта догадка лишает меня последней надежды…

Они привезли меня в сауну. Ну, конечно! Куда ж еще? Наверняка, это место находится за городом, вдали от цивилизации. И здесь, будь я способна кричать, меня никто не услышит.

Однако же, я до сих пор в одежде, а значит, мое тело не насиловали. По крайней мере, пока… Едва ли насильники стали бы утруждать себя, возвращая на место джинсы.

«Думай, думай, Марина», – твержу я себе. И, превозмогая боль, пытаюсь вспомнить, что было «до». Я гостила у Маринки, мы выпили. Не так уж и много! Затем я сидела на лавочке. Кого я ждала? Николая! Но, вместо него приехали эти… Три одинаково высоких фигуры. Я не запомнила лиц, лишь голоса…

Олег! Ну, конечно! Он найдёт меня. Обязательно! Вот только… успеет ли?

Размышления прерывает глухой шорох, будто кто-то осторожно ступает по высохшей траве. Я напрягаюсь, и, кажется, совсем перестаю дышать… Дрожа всем телом, я сжимаюсь в комок, притягиваю ноги к груди! Словно там, за невидимой дверью скрывается самый страшный ночной кошмар.

«Пожалуйста, пожалуйста», – точно молитву, повторяю я, уговаривая пока еще незримого врага не причинять мне боли. Ощущение опасности, неизведанной, неотвратимой лишает рассудка! Подобное чувствуешь, когда в темной и пустой квартире вдруг раздается отчетливый скрип половиц.

Вот и сейчас. Шаги, тяжелые и уверенные приближаются…

Бог знает, чего мне стоит прикинуться спящей. Или мертвой…

Кажется, их двое. Оба мужчины. Я лежу, абсолютно неподвижно, дышу в полсилы, надеясь, что нечаянный приступ кашля не выдаст мое состояние.

– Слышь, Толян, ты чё ей вколол? – произносит один.

– Да чё обычно, снотворное, – лениво отвечает другой.

Головная боль усиливается, плечи затекли. Однако я заставляю себя лежать смирно! Главное, дождаться, пока они уйдут. И тогда я попробую распутать веревки…

– А может мы это, – насмешливо предлагает один из них, – Давай по разику? Пока она в отключке!

– Не! Я пас! И тебе не советую! – возражает другой.

– Да чё? Тёлка-то козырная! – отвечает мужской голос, и до меня с трудом доходит, что он имеет ввиду. Пока чьи-то руки не касаются моих коленей.

– Слышь, Толян, завязывай! – одергивает его подельник. – Авдей те яйца отрежет!

«Кто такой Авдей», – я лихорадочно напрягаю память. А между тем, чужие руки продолжают свое движение вверх, по бедрам, все ближе и ближе к застежке…

Напрасно я притворяюсь спящей. Кажется, моя неподвижность ему только на руку! Широкая ладонь накрывает ягодицу, поглаживает. Я непроизвольно вздрагиваю, когда пальцы касаются голого живота. Он осторожно, точно боясь разбудить, поддевает край шелковой блузы.

Страх сковывает по рукам и ногам. Так вот что означает – «цепенеть от ужаса»? Как хочется потерять сознание. Уснуть обратно! И зачем я только очнулась?

Грубая сухая ладонь, точно змея, заползает под одежду, пробирается выше. А я лежу, не в силах пошевелиться, смиренно принимая эту непрошенную ласку. Рука мужчины, нащупав грудь, сжимает её. Я слышу, как учащается его дыхание. Моё тоже участилось… Но только от страха!

– Ты чё, и правда хочешь её трахнуть? – слышится сбоку, и моего обоняния настигает горький запах табака.

– Ну, а чё? Ты глянь, какое бельишко! – он спускает с плеча мою блузу, приглашая друга оценить «добычу». Запах табака усиливается. И я буквально физически ощущаю на себе их взгляды.

– Ну, соска как соска. И охота тебе п*здюлей получать?

– Ну и ссыкло ты, Пашка! – фыркает мужчина.

Кажется, в отличие от приятеля, он не утратил желания мною «полакомиться». Ладонь на груди оживает! Другая рука нащупывает пояс джинсов. Пальцы, отыскав застежку, принимаются за дело.

И, когда молния расходится в стороны, я решаюсь… Резким толчком, вскинув бедра, на ощупь, наугад, наношу удар невидимому обидчику! Раздается вопль. Кажется, мой неумелый выпад угодил точно в цель.

– Вот же сука! – кричит он.

«Сам ты сука! Получай! Получай!», – приободрённая неожиданным успехом, я обретаю второе дыхание. И принимаюсь, что есть мочи, колотить его связанными ногами.

– Ай, бля! Паш, сюда! – выкрикивает он.

Я катаюсь по лавке, ощущая телом жесткие перекладины. Извиваясь и мыча! Вторая пара рук поспевает вовремя. Им удается обездвижить меня не сразу. Запыхавшись, растеряв последние силы в этой схватке, но, еще не утратив желания драться, я дергаюсь в последний раз.

– Слушай сюда, малышка, – шепчет мне на ухо кто-то из них, – сейчас я сниму этот мешок, и ты будешь послушной. Иначе будет больно!

– Повырывайся мне ещё, сука! – рычит второй. – Она мне по спине заехала ногой, прикинь?

Узел на шее ослабевает, и ткань постепенно сползает с лица. От яркого света я щурюсь, затылок вновь отзывается болью. Они отступают назад, наблюдая за мной со стороны.

Заняв вертикальное положение, я оглядываюсь…

Похоже, чутьё меня не подвело. Это сауна. Хотя, нет! Скорее, баня. Просторное помещение, обшитое вагонкой по периметру, еще хранит недавний жар. Большая лампа на стене обеспечивает пространство теплым светом. Сбоку, на уровне глаз, есть окно, настолько маленькое, что в него не пролезет даже моя голова. Наверняка, и навесной замок снаружи имеется? Хороша темница, ничего не скажешь!

– Ну, чё, прозрела? – произносит один из них.

Рукава спортивной кофты задрались, демонстрируя «нательную живопись», на лбу выступили капельки пота. Пегий ёжик на голове завершает образ! «Ему бы в фильмах сниматься», – думаю я, перевожу взгляд на другого.

Сложно понять цвет его волос, слишком коротко острижены. Он выше, но и субтильнее. И, если первый похож на бульдога, то этот напоминает скорее добермана.

– Мы не обидим тебя, – тот, что повыше, примирительно вскидывает руки, демонстрируя свою безоружность.

Судя по всему, вид у меня перепуганный: слёзы, размазанная по лицу тушь, волосы, прилипшие к щекам. Я выбрасываю вперёд стянутые верёвкой ноги.

– Ага, щас! – бросает «бульдог», потирая ушибленное плечо, – Ты вон и связанная меня чуть не убила. Развяжи, вообще загрызёшь?

– Девочка перепугана, – произносит другой.

Его дружелюбный тон призван меня успокоить. Как бы ни так! Я мычу, адресуя обоим полный ненависти взгляд. «Сволочи! Развяжите меня!», – тем самым говорю я.

– Может обратно мешок натянуть? – предлагает здоровяк.

– Не надо, – мягко возражает «доберман», и подходит ближе.

Я вжимаюсь в стену, напрягаю затекшие мышцы, готовая дать отпор.

– Послушай, – произносит он, – мы не собираемся тебя обижать.

«Ага», – думаю я, вспоминая, как его напарник буквально пару минут назад чуть не отымел меня на этой скамье.

– Один человек очень хочет с тобой встретиться, – продолжает он.

Я удивленно вскидываю брови.

– Да чё ты с ней базаришь? Идём! Пускай Авдей сам разбирается со своими шлюхами, – огрызается в мой адрес «бульдог».

Я смотрю на него исподлобья. Да уж… Не хотелось бы мне остаться с ним наедине!

– Посиди пока здесь, – соглашается мой «собеседник» и встает.

Я мычу изо всех сил! «Стойте! Развяжите меня! Я хочу пить, писать! Мне больно!». «Доберман» оборачивается. В его взгляде мелькает сочувствие. «Ну же!», – думаю я, глядя на него с мольбой.

– Нет, пожалуй, лучше оставить, как есть, – заключает он.

«Бульдог» посылает мне яростный взгляд, и, прежде чем выйти, выключает в комнате свет.

– Может, врубим очаг? Пускай поджарится! Курица! – смеется он, замыкая мою «темницу».

В полной темноте и тишине, спустя пару минут я начинаю терять чувство реальности. И уже не могу понять, где кроется опасность. Там, снаружи, или здесь? Страх темноты, оставленный в далёком детстве, кажется, снова вернулся. И эта пустота, совсем неуютная и чужая, пугает меня уже куда сильнее перспективы быть изнасилованной.

«Пожалуйста, вернитесь», – умоляю я, глотая слёзы, очень скоро понимая, что плакать с заклеенным ртом – крайне опасная затея. И все, что мне остаётся – это взять себя в руки и ждать! Но чего? Кого…

Кажется, я засыпаю. Уставшая, изможденная, проваливаюсь в сон уже безо всяких снотворных. Из мутного забытья меня выдергивает звук шагов. Снаружи звучат голоса, дверь открывается, и на пороге возникают трое. Двоих я уже знаю! Но третий…