–Всё должно было пройти гладко, просто безупречно. Разве ты не понимаешь, что я в данной ситуации – жертва?

–Правильно. Эмбер сделала это с тобой. Это Эмбер была на твоем месте. Эмбер притворялась, что рецепты Мередит принадлежали ей. Эмбер спала с...

Он замолчал, слишком рассердившись, чтобы произнести это. Его рация снова зашипела, работники пытались привлечь его внимание.

–Оставь каску у лифта, – сказал он.

Он уходил, а я была в отчаянии, чтобы остановить его, заставить его услышать меня – это был последний момент, когда я могла заставить кого-нибудь услышать что-нибудь. Тем не менее, я не могла перестать цепляться за него.

–Я – все еще я, ты же знаешь.

–И кто ты на самом деле?

Он повернулся назад. Вопрос был честным. На мгновение, казалось, произошло открытие. Как будто это было начало разговора, а не конец. Но прежде чем на меня снизошло озарение, он покачал головой.

–Это не имеет значения. Неважно. Где-то, глубоко внутри, мне хотелось бы верить, что ты все еще та женщина, в которую я влюбился. Но та, кем ты сейчас стала – это не она.

–Я просто... я немного потерялась.

Он рассмеялся.

–Так вот что случилось?

–Ты так сильно меня ненавидишь?

–Нет. Я не ненавижу тебя. – Он встретился со мной почти любящим взглядом. – Я просто не знаю тебя.

Дэнни развернулся и ушел.

Глава 11

Я прошла пешком весь путь до дома. Спустилась по западу Центрального парка и прошла через Колумбус-Серкл (прим.: одна из самых известных площадей Манхэттена), свернув вниз к Гудзон Ривер Гринвэй (прим.: система парков, троп, лодочных маршрутов вдоль реки Гудзон) вплоть до Трибеки. Мне потребовалось несколько часов. Я не первый раз гуляла по городу. Но, возможно, это был первый раз, когда я шла, фокусируя внимание на огнях такси, мерцающих в кругу мимо Центра TimeWarner; на сверкающих вывесках «Челси Пирс»; на том, как на самом деле красиво Джерси выглядел около реки. Я все это замечала. Как будто в одном из этих мест был дан ответ на вопрос, как прожить заново последние несколько дней, чтобы вернуть карьеру, чтобы снова быть ближе к Дэнни, чтобы двигаться дальше.

Как только я вошла в квартиру, то услышала звонок домашнего телефона. Ни у кого в мире не было домашней линии, кроме Дэнни. Я почувствовала, что меня накрывает облегчение. Я знала, что он не позвонит, чтобы сказать, что простил меня, но, может быть, ему было жаль, что был немного груб. Это можно считать важным шагом. Я подняла трубку.

–Дэнни?

–Нет, это Шейла.

Шейла. Наш адвокат. Слова Дэнни крутились в моей голове. Я боялась того, что она произнесет. Развод.

Посмотрев на часы, я проговорила:

–Шейла, позвоню тебе завтра? Немного поздновато для разговора.

–Я звоню так поздно, потому что пыталась дозвониться до тебя весь день, а твоя голосовая почта переполнена. И нет, это не может ждать до завтра. Дело срочное.

–Если под срочным делом ты имеешь в виду, что Дэнни подает заявление о разводе, это тот срочный вопрос, который определенно может подождать до завтра.

–Он этого не сделал.

Я вздохнула с облегчением.

–Потому что в штате Нью-Йорк закон предписывает год юридического разделения имущества до подачи заявления на развод. Дэнни уже подал заявку.

–Отлично, – сказала я.

–Но я звоню не поэтому, – сказала Шейла.– Ты в курсе, что твой издатель потребовал выплатить аванс за книгу?

Шейла была нашим личным адвокатом, а не адвокатом, ведущим мой бизнес.

–Откуда ты это знаешь?

–Деньги были зачислены на ваш совместный счет, поэтому нам было отправлено письмо от издателя, что, если кто-то коснется этих денег, он будет нести ответственность.

Я засмеялась.

–Это пустые угрозы, Шейла. Им придется предъявить иск, чтобы получить деньги, а Луис никогда этого не сделает. Это займет годы и придется нанять адвокатов, а он не станет так заморачиваться. Сейчас он зол и сам не свой. Уверяю тебя, он успокоится.

–В любом случае, я посоветовала Дэнни вернуть деньги.

–Спасибо за беспокойство.

Она прервала меня, не дослушав:

–...И он это сделал.

–Что сделал?

–Мы перечислили средства сегодня днем.

Я чувствовала, что теряю сознание. Это все наши деньги. Ничего не осталось, чтобы оплатить залог. Или погасить шестизначный счет, висевший на моей кредитной карте.

–Что ты сказала?

–Я знаю, что это влияет на ваше состояние.

–Это было все наше состояние.

–Недолго, – сказала она. – На покупку квартиры поступило предложение. И покупатель, который является довольно щедрым, хочет немедленно ее приобрести.

Я осмотрела квартиру – мое единственное утешение, которое осталось.

–Это невозможно.

–Это необходимо, – сказала она. – Дэнни хочет как можно скорее разделить все совместные активы. А квартира – самый большой из них.

–Он не может просто продать нашу квартиру, Шейла.

–На самом деле – он может. Ипотека оформлена на его имя. Насколько я припоминаю, это было чем-то вроде защиты для «Маленькой Саншайн».

Она сделала паузу, возможно, услышав в моем молчании абсолютный ужас.

–Это действительно хорошее предложение, – сказала она мягким тоном.

–Мы живем на лучшей улице в Трибеке, – сказала я. – Конечно, это хорошее предложение.

Она пропустила мои слова мимо ушей.

–Я общалась с адвокатом покупателя весь день, и для того, чтобы инспекции и все остальные действовали слаженно, квартиру нужно будет освободить к выходным.

–Нет, Шейла. Все происходит слишком быстро.

–Если верить Интернету, то это продолжается добрую половину десятилетия.

–Я вешаю трубку, – пробормотала я, пытаясь сохранить последнюю каплю терпения...

–Слушай, это еще не конец света. Через шестьдесят дней у тебя будет половина денег от продажи, и ты сможешь купить себе новую квартиру в Нью-Йорке.

–И что мне делать все это время?

–Дэнни говорит, что ты можешь взять какую-нибудь мебель. Но к выходным тебе придется уехать.

–Мне просто некуда идти.

–У всех есть, куда пойти, – сказала она. И повесила трубку.

Июль

Глава 12

Было произведено три подсчета, в которые входило, во сколько мне обойдется поступление в колледж. Первым критерием выбора были те, которые готовы выплачивать стипендию: Университет штата Орегон, UCLA (прим.: Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе) и на вершине этой кучи был Университет Брауна. Вторым критерием стало то, как далеко располагался университет от того места, где я выросла. До Брауна можно было добраться на пароме и, относительно недолгой, поездке на машине, так что этот выбор был наилучшим с самого начала. До UCLA была поездка на машине и длительный полет на самолете. Так что, если у вас была парочка друзей, живущих в Голливуде, которые летали в Хэмптон на частном самолете, то вы могли бы сойти прямо из мягкого салона в Лос-Анджелесе на частный рейс до Нью-Йорка, и были бы в моем родном городе. Довольно разумный и быстрый способ.

Чтобы добраться до Университета штата Орегон была необходима поездка на машине, перелет на самолете и еще одна длинная поездка на машине. Четырнадцать часов от двери до двери. Легче было добраться до Европы. Меня не покидало ощущение, что существуют непреодолимые препятствия, не выпускающие меня из Монтока. Так что, может быть, неудивительно, что мне потребовалось уничтожение всей моей жизни – потеря моего мужа, моей карьеры, моего дома – чтобы я вернулась.

И вернулась в худшее время.

Вы ничего не могли знать о пробках, если не оказывались на скоростной автомагистрали Лонг-Айленда в пятницу перед Днем независимости. Пробка – это, когда пассажиры постоянно вылезают из своих автомобилей, следят за кораблями на береговой линии, приветствовавших их, а одна путешественница обязательно смотрит в зеркало заднего вида в направлении Нью-Йорка, отчаянно пытаясь поверить, что она все еще может его видеть.

У меня не было выбора, кроме как поехать на машине. Оставить ее в гараже в Нью-Йорке было безумно дорого – такую роскошь я себе позволить не могла, иначе я бы не поехала в Монток. Хотя, не так уж это и плохо. Самые необходимые вещи, о которых я больше всего беспокоилась (включая мое кресло-яйцо), были набиты в эту машину. Вместе со всеми остальными потерями за последнюю пару недель, я не могла расстаться еще и с ними.

Кроме кресла, я больше не взяла никакой мебели. Оставила все Дэнни, благородный жест, который я знала, он не способен оценить. Он мог продать ее новым владельцам, или сохранить. Я оставила ему записку, в которой так много сказала и подписала (неэффектно, но искренне, как и любые другие слова, которые я когда-либо писала): «Прости, С.»

Мне было больно оставлять все ему. И не потому, что я хотела что-то из оставленных вещей (хотя я и хотела кое-что из них, например, желтую кушетку, которую мы купили на блошином рынке в Пасадене, а затем вместе тащили ее по лестнице). Это потому, что все вещи связывали нас в какой-то конкретный момент. Если бы я осталась и сражалась за грязную кожаную кушетку, которую мы купили, это не принесло бы прощения от Дэнни, но это заставило бы нас разговаривать. Я все еще не готова прекратить наш четырнадцатилетний разговор. Но разве это имеет значение, когда я знаю, что он нуждался в том, чтобы я все оставила?

После пяти часов, проведенных в пробке, я свернула с шоссе. Вдоль дороги начали появляться поля и фермы. Люди ездили в кабриолетах, уставившись на деревья и на зелень просторных полей. Но я не могла смотреть на все это. Я просто видела полный провал.

Меня охватило чувство тошноты. Я не имею в виду это, как способ подчеркнуть мой невероятный дискомфорт. Я имею в виду... буквально. Я съехала с дороги около магазинчика «Остановись и закупись», забитого людьми, которые заправлялись для праздничного барбекю и быстро припарковалась. Я побежала к продуктовому магазину, но головокружение было слишком сильным, чтобы войти внутрь. Поэтому я села на землю, прямо на бетон перед магазином, стараясь отдышаться. А заодно пытаясь придумать, куда бы я могла отправиться, чтобы сбежать из Монтока. Подальше от дома моего детства.

Я вытащила свой телефон – мой новый телефон – чтобы узнать, звонил ли кто-нибудь. В припадке ярости я почти решилась взять себе новый номер. Пусть бы любой из предателей попытался связаться со мной! Они бы получили сообщение о моем отключении, голос робота проговорил бы, что им не повезло. Однако я не смогла нажать на курок. Я надеялась, что Дэнни, Луис или еще кто-то, опомнятся и поймут, что я заслужила второй шанс.

Новых сообщений не было.

–Почему ты сидишь на земле? – услышала я.

Подняв глаза, прищурившись от солнца, я увидела маленькую девочку в красной накидке, смотрящей на меня. За ней стояла мать, запихивающая двух других детей в свои автокресла. Она подняла глаза, заметив, что ее дочь пропала, и я махнула рукой, подсказывая, что она в безопасности.

–Ты играешь в прятки? – спросила девочка.

–Можно и так сказать, – ответила я.

– Я могу с тобой поиграть? – спросила она.

Затем, не дожидаясь ответа, села рядом со мной.

–От кого мы прячемся?

Я указала на человека в нескольких футах от нас, загружавшего продукты в свою машину. На нем была бейсболка, одетая козырьком назад, а его джинсы были вытянуты на коленях. С громкостью голоса в два децибела, он по телефону организовывал барбекю на вечер, рассказывая тому, кто был на другом конце трубки, что они должны остаться на ночь. Я серьезно подумывала спросить о том, есть ли у него место еще для одного.

–Этот человек? – сказала она. – Это тот, от кого мы скрываемся?

Я кивнула, а она засмеялась, не поверив мне.

А потом она произнесла те слова, которые я слышала уже несколько недель:

– Нам нужно найти лучшее место, чем это.

Глава 13

Местные жители Хэмптона любили называть свои дома летними. Поспособствовала этому одна история, которая в значительной степени подвела черту между жизнью там и проведением там лета. Это имело отношение к Кораблекрушению – дому по соседству с тем, где я выросла на Старом шоссе Монтока.

Кораблекрушением местные называли большой, обшитый кровельной дранкой, коттедж, который был великолепно отреставрирован владельцами – местным архитектором и его семьей. Дом находился в их владении в течение нескольких поколений. В свое время дед архитектора воскрешал его после урагана 1936 года. Дом располагался на двух акрах земли, на высоком семидесятипятифутовом (прим.: около 23 метров) утесе и со 180-градусным обзором на Атлантический океан.

Архитектор часто сдавал в аренду свой дом для проведения вечеринок и свадеб. Дом был очень популярен, особенно летом. Эта горстка людей полностью покрывала плату за дом на оставшуюся часть года. И так продолжалось на протяжении долгих лет. Пока однажды, при подготовке к августовской свадьбе, жених и невеста (технический магнат и его жена-модель) решили, что двух акров земли недостаточно для их пятисот гостей. Поэтому, без одобрения владельца, они вырубили ряд деревьев позади дома, чтобы построить большой танцпол.