Вырубка пяти деревьев привела к двум судебным процессам, затянувшимся на восемь лет. Город подал в суд на архитектора, архитектор, в свою очередь, подал в суд на магната, а магнат – встречный иск на них всех вместе взятых. Присяжные вынесли для местной семьи оправдательный приговор, и предъявили техническому магнату за незаконно вырубленные деревья счет в размере ста тысяч долларов. Затем они приказали магнату заплатить еще сто тысяч (плюс судебные издержки) архитектору за причиненный моральный ущерб.

Думаете, это был счастливый конец?

Не тут-то было.

Технический магнат отказался платить. И даже спустя восемь лет и еще несколько судебных процессов никто не увидел ни одного доллара. Архитектору пришлось продать свой дом (так как ему больше не разрешалось сдавать его для проведения мероприятий). И знаете в чем весь прикол? Магнат купил этот дом через тайный доверительный фонд.

Вот в этом и заключается разница между взрослением в Монтоке и отдыхом там же летом. Одни попадают в дом, который никогда не принадлежал им, остальные сидят и рассказывают эту историю.

Я проехала мимо Кораблекрушения, мимо океана и дюн, сверкающих прямо над ним, и спустилась по подъездной дороге прямо к дому, который никогда не имел имени и представлял собой смесь ветхого и многообещающего жилья, являвшегося изюминкой старинного Монтока. Меньшая его версия – двухкомнатный пансион – была видна за несколько ярдов от него.

Выключив зажигание, я уставилась на дом через лобовое стекло. Он не был таким грандиозным, как Кораблекрушение, или большинство других домов, которые выстроились на этом участке Старого шоссе Монтока. Я смотрела на него так, как если бы была незнакомцем: традиционный для Хэмптона коттедж с большой красной дверью, с эркерными окнами и верандой вокруг. Бесспорно, он очарователен. Но мне хотелось, чтобы я была лишь тем незнакомцем, который подбежал не к тому дому. Чтобы я могла убежать по грунтовой дороге до Кораблекрушения и укрыться в одной из его дополнительных пристроек, где меня никто не найдет.

У меня не было плана, как добраться до входной двери. Смогли бы вы запросто сказать «Привет», спустя столько лет отсутствия?

Поэтому я продолжала сидеть в машине. Прошло уже минут пять. Постукивая по рулю, я мысленно молилась, чтобы мне не пришлось звонить в колокольчик, и кто-нибудь открыл дверь. Тем самым, забирая у них шанс, ударить им меня по лицу.

Я услышала звук сирены вдали.

Кроме того, этот звук приближался.

Я посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, как машина с мигающими огнями паркуется на подъездной дорожке. Полицейский вышел из своего автомобиля, что-то крича в свой рупор. Видимо, на меня.

Что происходит? Я вышла из машины и, прищурилась, глядя на машину, отражающую лучи полуденного солнца.

–Выйдите из машины.

–Я вышла из машины!

–Отойдите от машины. И держите руки по швам! – крикнул офицер.

Я указала на дом.

–Нет! Понимаете, это дом моей семьи.

–РУКИ ПО ШВАМ!

Я опустила руки. Офицер подошел к своей машине, и солнце осветило его профиль. Мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить его: Зедди Морган, выпускник Восточной Хэмптонской старшей школы. Местный житель. Он был влюблен в меня, когда я училась в шестом классе. Или в седьмом? Он оставил мне наполовину съеденную пачку леденцов Twizzlers и записку с признанием в любви у входной двери. У той двери, к которой он теперь меня не подпускал.

–Зедди?– сказала я.

Улыбнувшись ему, я почувствовала облегчение от того, что это недоразумение скоро закончится. На его лице пронеслось узнавание.

–Санни? Санни Стивенс! Что ты здесь делаешь?

–Навещаю.

–Навещаешь кого?

Я смущенно посмотрела на него. Лицо Зедди запылало, практически превращаясь в свеклу.

–Извини, что делаю это, но владельцы хотят, чтобы ты покинула их собственность.

Я указала в сторону дома, в котором провела свое детство.

–Это моя собственность, – сказала я.

–Да... но больше нет,– сказал он.

–О чем ты говоришь?

–Новые владельцы приобрели дом несколько лет назад. Знаменитые люди. Довольно скрытные. Их не слишком часто можно здесь увидеть. – Он достал блокнот и начал выписывать мне штраф. – Но сейчас они дома.

Он вручил мне штраф. Я посмотрела на него, все еще пытаясь обработать то, что он сказал о доме моей семьи, который теперь, видимо, ей не принадлежит. Но уже через пару секунд я пыталась обработать то, что написано на листке: «Нарушение границ собственности. Сумма штрафа 500.00 долларов».

–Зедди, ты, должно быть, шутить! – сказала я. – Мы жили здесь. Ты можешь просто объяснить это владельцу?

Он пожал плечами.

–Уже.

–И что он сказал?

–Он сказал, что ты больше здесь не живешь.

Я положила штраф в карман.

–Отлично.

Я посмотрела в сторону дома.

–ПРОСТО ПОТРЯСАЮЩЕ!– закричала я.

–Хорошо, хорошо, – сказал Зедди, указывая на мою машину, чтобы я уезжала.– Давай не будем устраивать сцен. Я собираюсь встретиться с парнями в «The Sloppy Tuna». Почему бы тебе не присоединиться? Пятидолларовые устрицы и пиво. А еще ребята обычно просто дают мне выпить бесплатно. Так что, учитывая твой штраф, я угощаю.

Это было ужасное приглашение. Но это единственное, что у меня было. Я кивнула в знак согласия, и Зедди открыл дверь моей машины. Затем я заметила движение на крыльце пансиона. Там стояла маленькая девочка. По крайней мере, я подумала, что это маленькая девочка. Все, что я могла разглядеть – кто-то в очках, с копной светлых кудряшек и тонкими стройными ножками, выбежал из дверного проема и вернулся обратно в дом.

Я повернулась к Зедди.

–Так... ты помнишь, как туда добраться? – спросил он. – Просто держись по левой стороне на Старом шоссе и...

–Зедди, они живут в пансионе?

Он отвернулся.

–Нет.

–Зедди!

–Им разрешили жить в пансионе, – сказал он.

–Но ты не хотел упоминать об этом?

Он пожал плечами.

–Не моя информация, чтобы ей делиться.

Я спустилась по подъездной дорожке к маленькому пансиону, океанский бриз стал сильнее, подталкивая меня вперед.

–На твоем месте я бы не стал этого делать! – крикнул Зедди. – ВЕРНИСЬ! Пятидолларовые устрицы. И пиво.

Я продолжила двигаться, сделав два шага вперед и нажав в дверной звонок.

–Я угощаю! – сказал он.

Она открыла дверь. Босиком, в платье как у детской куклы (люди все еще носили такие?). С балетной тапочкой в ​​одной руке и банкой арахисового масла в другой. И у нее были бигуди в волосах. По крайней мере, они были похожи на бигуди, пока я не поняла, что это липкие куски из арахисового масла.

Она осмотрела меня сверху донизу и закатила глаза.

–Ну, конечно! – сказала она.

Первые слова, сказанные моей сестрой, за последние пять лет.

Глава 14

Я сидела за кухонным столом, моя сестра стояла над раковиной, вымывая арахисовое масло из своих волос. Украдкой, чтобы сестра ничего не заметила, я осматривалась. Пансион больше походил на гостевой коттедж: гостиная с чердаком над ней, небольшая кухня, одна спальня в задней части дома. Моя сестра украсила его (если можно использовать это слово) яркими коврами и диванами, большими стульями, фотографиями моей милой племянницы, развешанными буквально повсюду. Ни одного пустого квадратного фута. Что делало дом еще меньше.

–Через пять минут я уезжаю на работу, так что тебе лучше поторопиться, – сказала она.

Я посмотрела на нее. Она по-прежнему дергала волосы.

–Кому ты продала дом?

–Одной знаменитости и ее мужу. Не имеет значения. Они здесь типа... навсегда.

–Для них этого достаточно, чтобы быть придурками,– сказала я.

–Ну, я так не считаю.

Она продолжала тянуть за волосы, вся кухня пропахла арахисовым маслом.

–Что ты делаешь? – спросила я.

–Тебя беспокоит запах? – Она указала на входную дверь. – Потому что ты вольна уйти.

–Я просто спрашиваю.

–Что ж, Сэмми думает, что когда я сплю, то мне нравится, что мои волосы измазывают арахисовым маслом. И я совершила ошибку, вздремнув, так как сегодня иду в вечернюю смену. Так что, в настоящее время я нахожусь в процессе вытаскивания масла из шевелюры и стараюсь не прибить девчонку!

Она сказала последнюю часть очень громко, и я заметила движение на чердаке. Сэмми.

Саманта. Ее дочь. Моя племянница. Я откладывала тысячу долларов в фонд целевого образования на каждый ее день рождения. Я не видела ее, так как ей было всего два месяца, когда я уехала. Мое сердце начало учащенно биться. И, честно говоря, от мысли, что у меня в голове возникали такие идеи: «Могу ли я получить эти шесть штук назад, если я пообещаю вернуть их позже? Этого хватило бы на месяц для дерьмовой субаренды в Нью-Йорке. Этого было бы достаточно, пока я снова не встану на ноги».

–Мы можем пропустить формальности, я знаю, почему ты здесь. Я сказала Томасу: «Она определенно сюда заявится», а он сказал, что этого никогда не будет. Но я знала.

Я знала, что она меня разводит, рассказывая про Томаса. Имя кого-то, кого я должна была знать. Но нет. Вместо того чтобы взять и заглотнуть приманку, я обыскала взглядом ее палец на наличие обручального кольца. Пусто.

–Слушай, мне нужно работать, – сказала сестра. – Итак, если бы мы могли прояснить, что тебе нужно, я бы хотела ускорить твое недолгое пребывание здесь. И если ты ищешь деньги...

–Я не... – сказала я. – Мне просто нужно несколько дней, чтобы спрятаться.

–Забудь об этом, – засмеялась она. Она действительно смеялась.

–Рэйн...– сказала я.

Правильно, давайте остановимся, чтобы оценить имя моей сестры – «Дождь». Солнце и дождь (прим.: имя главной героини в переводе с англ. означает «солнце», а ее сестры – «дождь»). Мой отец был музыкантом (и, возможно, общался с высшим разумом во время нашего рождения). Он заключил сделку с Богом, что, если он назовет нас таким образом – его искусство будет защищено.

–Я хочу быть предельно честна с тобой, – сказала моя сестра. – У меня нет никакого желания помогать тебе.

–Мне больше некуда пойти.

–Тебе больше некуда пойти? Почему бы тебе не попробовать Джорджию? Или откуда ты там?

Я отвела взгляд, не желая еще больше злиться на нее. Она обвиняла меня в том, что я оставила ее здесь с нашим отцом. Она обвиняла меня в том, что я оставила Монток. Не лучший момент напоминать ей, что она была той, кто решил остаться. Казалось, что для этого был не очень подходящий момент.

–Или еще идея: тусуйся в своем великолепном манхэттенском лофте. Заказывай еду, пока все не успокоится.

–Я не могу.

–Почему нет?

–Дэнни продал квартиру сразу после того, как все произошло...

–Это... когда он узнал, что ты спишь с кем-то еще? – Она покачала головой, немного, рассмеявшись. – Он продал лофт без твоего ведома? Ну, не очень приятная вещь. Но я не могу сказать, что ты этого не заслужила.

Она взяла в руки телефон и начала писать. Я надеялась, что это не полиция. Я не могла справиться с еще одним штрафом в пятьсот долларов.

–Я не особо напрягаюсь, что ты виновна в плагиате в крупном масштабе. Или что ты обманула тысячи преданных фанатов, которые верили в тебя. И мне всегда нравился Дэнни, но это тоже твое личное дело. Давай начистоту, я не помогаю, потому что ты – чертовски паршивая сестра. И ты была такой задолго до того, как сделала что-то не так с кем-либо из этих людей.

Она перестала печатать текст и повернулась, чтобы вытащить арахисовое масло из ее волос.

–Я не слышу от тебя ничего ровно до тех пор, пока тебе что-то не понадобится.

–Это неправда, Рэйн.

–Открытка на день ​​рождения моей дочери не делает тебе чести.

–Не похоже, что мой телефон видел входящие от тебя.

–А если бы позвонил? – сказала она. – Что бы ты сделала? Соскочила и помогла мне с домом?

Я посмотрела на ее дерьмовый пансион и попыталась не думать о том, что происходило, когда она и Сэмми оказались здесь.

–Я даже не знаю, почему я вникаю во все это. У меня нет времени. Сэмми! Мы уходим.

–Она идет с тобой на работу?

–Сегодня – да.

Я коснулась ее руки.

–Почему ты не сказала мне, что должна продать дом?

Она отдернула руку, как будто мое прикосновение било ее током.

–Когда? Во время наших долгих разговоров?

–Разве не было другого варианта? Я бы помогла. Или, если бы ты не хотела моей помощи, ты могла бы сдать его в аренду. Ты бы заработала целое состояние, сделав это.

–Спасибо за блестящий финансовый совет! Я до этого не додумалась.

–Я не говорю...

–Мне пришлось продать дом, понятно? Его содержание обходилось слишком дорого. И мне нужны были деньги на обучение Сэмми.

Я непонимающе посмотрела на нее. Великая государственная школа была одним из немногих преимуществ проживания в Хэмптоне круглый год.