–Нам нужно идти, – сказал он.

Рэйн кивнула и направилась к двери, но обернулась. Она бросила на меня свой взгляд. То, что я там увидела, было похоже на капельку беспокойства и чуть-чуть гнева. Но помимо этого было что-то еще. Что-то похожее на то, как смотрел на меня Дэнни. Как будто она меня совсем не знала. И, возможно, она никогда не захочет узнать.

–Это ничего не меняет, – сказала она и исчезла за дверью.

Глава 16

Когда я проснулась утром, мне понадобилась минута, чтобы понять, где я. Громко вздохнув, я подумала об Эмбер, все еще чувствуя крик в горле, ото сна на диване Рэйн. Ужас последних дней с визгом вернулся назад. И я поклялась, что это была единственная ночь, когда я проснулась в помятой вчерашней одежде, и спала в доме моей сестры.

–Джина не придет.

Сэмми. Звук ее голоса удивил меня. Я посмотрела вниз на нее, сидящую на полу у дивана. Она была полностью одета, в джинсах и рубашке на пуговицах, читала книгу, терпеливо ожидая, когда я проснусь. Я потерла глаза, смущенная и все еще уставшая.

–Ты уверена?

Она подняла руку и посмотрела на запястье, на котором носила маленькие часы с надписью «Сэмми».

–Уже восемь утра и ее здесь нет.

–Это не значит, что она не придет.

–По статистике фактически девяносто процентов людей появляются за полчаса до назначенного времени. Или они вовсе не приходят. Ее полчаса прошли больше часа назад.

–Откуда ты это знаешь?

–Томас сказал мне.

–А он откуда это знает?

Она пожала плечами:

–Тебе придется спросить у него.

Я попыталась окончательно проснуться, чтобы выяснить, что я буду делать с Сэмми.

–Я думаю, мы должны позвонить твоей матери.

Она покачала головой:

–Моя мама уже звонила и сказала мне, что у Тома есть бу–бу, и ты будешь смотреть за мной, пока не появится Джина. Поэтому я сказала ей, что она уже здесь.

–Ты солгала ей?

Она пожала плечами:

–Она просто волнуется, но в этом нет смысла.

Я наклонила голову и взяла ее руку.

–Сколько тебе лет?

–Шесть. – Она сделала паузу. – А сколько тебе?

–Я старше, чем ты.

Она посмотрела на свою книгу.

–Это очевидно. Ты гораздо старше.

Рэйн и я не обсуждали, что я должна говорить Сэмми о том, кто я. Джина должна была сегодня дежурить.

–Разве твоя мама ничего не говорила о твоей семье?

–На самом деле очень мало. Только то, что я названа в честь моего дедушки.

Я съежилась, не желая показывать свою реакцию перед ней. Было неприятно думать о том, что кто-то назван в честь моего отца.

–Она говорила тебе что-нибудь еще?

–Мама сказала мне по телефону, что ты ее сестра. Та, которая присылает чеки.

Казалось, что она никак не реагировала на это и не нуждалась в дополнительной информации.

–Спасибо, – сказала она.

–За что?

–За чеки.

Она была смущена моей тугодумной медлительностью. Это дало мне возможность отвести взгляд, я немного растерялась от ее благодарности. Отбросив свое временное укрытие (броское одеяло с буквами), я спросила:

–Ты наверняка проголодалась. Что ты хочешь на завтрак?

–Тост с корицей.

Тост. Замечательно. Мой разум вернулся к Эмбер и ее ужасным тостам. Недавно она сняла специальный эпизод о сладких лакомствах – и сделала свою собственную версию тоста, в которой была корица и мускатный орех на пророщенной пшенице, залитая оливковым и сливочным маслом. Я по какой-то причине наблюдала за этим эпизодом и поражалась ее гордости за то, что она додумалась добавить мускатный орех. Как будто она в одиночку заново изобрела колесо в виде тоста с корицей.

Я встала, готовая сделать завтрак для Сэмми, но она остановила меня.

–Я ем это только у Джона. Ровно в восемь тридцать.

Я повернулась и посмотрела на нее.

–Хочешь пойти туда со мной?

–Разве это не то, что я только что сказала?

–Нет, ты сказала, что только ходишь туда.

–То же самое.

Она посмотрела на свою книгу, и я прикусила губу, пытаясь не смеяться над этим запутанным ребенком, который, по-видимому, делил сорок восемь на восемь в том же разговоре.

–Учитывая летнюю посещаемость, нам уже нужно выходить, если мы хотим прибыть вовремя, – сказала она.

–Я готова, если ты тоже готова.

Она подняла глаза, взялась за мою помятую одежду и прижалась ко мне.

–Ты уверена в этом?

Глава 17

Поездка в «Блинный домик» Джона, которая занимала пять минут зимой, летом отнимала в пять раз больше времени.

Мы проехали ровно половину пути.

Сэмми была на заднем сиденье, читала книгу, ни на что не отвлекаясь. Я же была очень обеспокоена не только движением, но и тем как изменилось все вокруг. За последние несколько десятилетий Монток перестал быть единственным плохо развитым местом в Хэмптоне. Медленно, но верно, он преображался, привлекая к себе богатых людей, которые думали, что они лучше своих коллег. Вместо того, чтобы тратить деньги на покупку модных автомобилей, они ездили на своих «Приусах» и проводили лето в прекрасных коттеджах, наполненных шикарной старинной мебелью. Они скупали пуховые кушетки местного производства, стоимость которых составляла двенадцать тысяч долларов, и чугунные горшки, которыми в дальнейшем никогда не пользовались. Это был собственный культ отвратительности: шоу, которое не выглядело как шоу. Жизнь, которая стала шоу сама по себе.

На первый взгляд, это был не совсем очаровательный пляжный городок, в котором находился еще один, более древний, город. В Монтоке сочеталось несочетаемое. Магазины серфинга и рестораны, отчаянно нуждающиеся в ремонте фасада, который осыпался на протяженные вечнозеленые улицы; а рядом – привлекательные новые дополнения: студия йоги, дорогущие бары, дизайнерские бутики одежды. Весь их гламур терялся за деревенским внешним видом или, случайно увиденным на дороге, шестицилиндровым спортивным автомобилем.

И все это великолепие сейчас стояло у меня на пути.

Чей-то «Рэндж Ровер» сделал резкий поворот вправо, заставив нас пропустить еще один зеленый сигнал светофора.

К тому времени, когда мы прибыли на парковку Джона у «Блинного домика», я была в довольно угрюмом настроении, раздраженная Монтоком и всеми этими людьми, которые притворялись кем-то, кем они не являлись. Чем это отличалось от того, что я сделала, да?

Долго ждать не пришлось – практически сразу мне об этом напомнили. По дороге в «Блинный домик» мы прошли киоск, полный утренних газет. Там лежала газета «New York Post», в верхней части обложки которой, был заголовок:

«ЗВЕЗДНЫЙ ПОВАР ВОЗВРАЩАЕТСЯ В КАЧЕСТВЕ МОШЕННИКА стр. 10».

Я вытащила газету, быстро пролистала ее до нужной страницы.

«САНШАЙН БОЛЬШЕ НЕ НУЖНА. На этой ферме нет звезд».

Заголовок был напечатан прямо над маленькой (совсем невзрачной) фотографией меня, сидящей в огороде.

Сэмми указала на фото:

–Почему ты в газете? И почему они использовали это фото?

Я услышала стук в окно и посмотрела вверх, чтобы увидеть, Карен Маккарти, девушку из средней школы, которая стала на двадцать фунтов легче, и на двадцать лет старше. Но это, несомненно, ее только украшало. Она продолжала махать через оконное стекло.

–Тащи свою задницу сюда!– сказала она.

Я быстро бросила газету, уже собираясь к ней, когда заметила, что Сэмми застыла.

–О, нет, – сказала она.

Я открыла дверь, но Сэмми покачал головой.

–Мне не нравится сидеть в зоне обслуживания Карен, – сказала она.

–Что-то мне подсказывает, что сегодня ты в этом не одинока, – сказала я.

Сэмми расстроилась:

–Я серьезно. Она приносит остывшие тосты.

Но было слишком поздно – Карен подбежала к нам.

–Кого я вижу! – сказала она. – Санни Стивенс!

Она сжала меня в объятиях, затем погладила Сэмми по голове.

–И Сэмми Стивенс тоже.

Сэмми похлопала ее по спине:

–Пожалуйста, не трогай меня.

Карен рассмеялась.

–Правильно. Извини, Сэмми, – сказала она.

Затем Карен сложила руки и повернулась ко мне.

–Как давно это было? – сказала она.

–Достаточно давно, – сказала я. – Ты выглядишь фантастически!

–Я знаю, веришь? – Она осмотрела меня с верху до низу, как будто искала причину вернуть комплимент. – Что с тобой происходит? С позором вернулась домой?

Я вздрогнула:

–Значит, ты слышала?

Она смущенно наклонила голову.

–О чем ты говоришь?

И на какой-то момент я действительно думала, что Карен понятия ни о чем не имела. Это была одна из моих любимых вещей в Монтоке. Жизнь здесь была похожа на удушье – все были в курсе дел каждого. Но если вы имели наглость покинуть город, то вы автоматически переставали существовать. Поэтому я вполне наивно предположила, что Карен не читала газеты этим утром и понятия не имела о том, что случилось с «Маленькой Саншайн», или, может быть, она вообще не знала о «Маленькой Саншайн».

Карен склонилась ко мне:

–Если ты веришь этому, то я накормлю тебя вчерашними блинами так, будто рада тебя обслужить!

Затем она залилась таким смехом, словно у нее было отличное чувство юмора. Мысленно я дала ей тридцать секунд, чтобы она перестала смеяться, или я приложусь к ее голове книгой Сэмми.

Она перевела дыхание и улыбнулась:

–Конечно, я знаю. Мы в одном бизнесе!

–Не совсем, – сказала я.

–Ну, уже нет! – сказала она. – Но ты отлично поработала до взлома. Я считаю, это благодаря нашей лояльности.

Я посмотрела на нее.

–Все. – Она обвела рукой вокруг себя, отчего я почувствовала, что эксплуатировала весь Монток. – Мы все считали, что ты притворялась, что находишься где-то в другом месте, чтобы защитить наследие своего отца. Поэтому мы не собирались тебя выдавать. Ведь он... был знаменит. Он точно не мог сделать дочери то, что делал.

Была ли она серьезна, заявляя, что мое шоу смутило его сотнями тысяч зрителей? Или он продавал 150 000 копий кулинарных книг? Возможно, у него было так много последователей, что Food Network решил поместить меня в прайм-тайм? Но потом я поняла ту часть, которая смутила бы его. Часть, где я не умела готовить, где я только притворялась и где я врала всем, кем я была.

–Я голодна, – сказала Сэмми.– Я хочу сесть и поесть.

Карен глянула вниз на Сэмми:

–Садись! Во что бы то ни стало, милая, – сказала она. – Сделать твой любимый тост?

Сэмми перевела взгляд на свою книгу, перевернув страницу.

–Я не знаю. Ты можешь?

Карен снова рассмеялась.

–А ты приколистка, Сэмми! – сказала она и повернулась ко мне. – Поболтаем позже, хорошо? И, слушай, я должна была связаться с тобой, когда это произошло. Я сожалею о твоем отце. Он, действительно, был великим человеком.

В моей груди все сжалось. Я не знала, что сказать. Никогда не знала, что отвечать людям, когда они говорили о моем отце. Особенно, когда о нем говорил кто-то вроде Карен. Она знала о нем только то, что он каждое утро приходил к Джону, чтобы прочитать свою газету и насладиться небольшой стопкой молочных блинчиков. Не тремя, которые они обычно подавали. Вот невезуха.

–Мы всё еще скучаем по нему. Его здесь не хватает, – сказала она.

–О, ну, в этом мы явно отличаемся.

Я была излишне сурова, но мне так хотелось, чтобы она ушла. И у меня не было сил притворяться, что мой отец тот, кем он не был.

Карен отступила. Оскорбление моего отца, по-видимому, она восприняла как личную обиду.

–Я скажу хозяйке, чтобы вам, ребята, принесли меню, – сказала она и ушла.

Сэмми улыбнулась:

–Вау, как ты ее отшила, – сказала она.

Ей, определенно, нравилась грубость, которая выглядела как акт возмездия за холодные тосты.

–Она говорила о дедушке?

Я кивнула. Сэмми никогда не встречала его, и все же с ее уст это прозвучало так, будто они были хорошо знакомы. Что Рэйн ей наговорила?

–Может, сядем за другой столик? Алиса – лучшая официантка.

–Отличная идея, – сказала я.

Глава 18

Больше всего я ненавидела рассказывать о своем отце. Он не был алкоголиком. Он не бил нас. Он не делал ровным счетом ничего, и это лучший способ описать, что с ним было не так.

Стив Стивенс. Как он любил говорить, его родители объясняли, что назвали его так, потому что это связано с тем, как он вырос. А, если быть точной, он родился в Чарльстоне, штат Южная Каролина, в квартире, которая находилась над рестораном его родителей. Они планировали, что ресторан станет отличным местом для ланча, но никто, казалось, не любил их еду. Чтобы свести концы с концами, они начали обслуживание по вечерам. Никто не любил их меню, но алкоголь, который подавался к блюдам, всем нравился. На стерео играли старые баллады, люди оставались допоздна, выпивая, а музыка, доносящаяся до спальни моего отца наверху, не умолкала до двух часов ночи. Если это и звучит романтично, то он так совсем не считал. Мой отец подозревал, что из-за этого он долго не мог научиться говорить.