— А они-таки бросили на вас взгляд, да, мистер Мэгсон? — лукаво поинтересовалась я. — Не может быть, чтобы вас там не было.

— Ну, предположим, был. Но я ровным счетом ничего не делал, — невинным голосом ответил Ральф. — Только стоял, придерживая дверь… и долото… и молоток…

Дядя Джон, Ричард и я громко расхохотались, да и сам Ральф не мог удержаться, чтобы не хмыкнуть.

— Те дни закончились, — снова становясь серьезным, продолжал он. — Дни, когда бедные люди могли требовать справедливых цен на рынке. Я только сейчас понял это. Вот почему я не возражаю, чтобы Вайдекр выращивал пшеницу и продавал ее с прибылью. Единственный путь для бедных в Англии заключается в том, чтобы на рынках было достаточно всякой еды и чтобы ни в одной деревне люди не голодали. Чтобы бедные не зависели от местного сквайра, а богатые не могли контролировать продажу зерна.

У дяди Джона эта идея нашла поддержку.

— При нашей системе дележа прибыли мы могли бы продавать излишек зерна в Лондоне, — сказал он важно. — Уж лучше получать большие прибыли с высоких лондонских цен, чем маленькие с низких цен в Мидхерсте.

— Вы правы, накормить Экр мы должны, но в Вайдекре можно засадить еще полдюжины полей пшеницей.

— Важно накормить не только Экр, — вмешалась я. — Когда наше зерно продается в Мидхерсте, покупать его съезжаются люди со всей округи. И самое разумное было бы договориться с другими торговцами продавать здесь зерно по невысоким ценам, а излишек везти в Лондон и получать основные прибыли с продажи его там.

— Заговор торговцев, чтобы накормить бедных, — с довольным смешком сказал Ральф. — Мисс Джулия, вам место на баррикадах. Я слыхал о заговоре торговцев против бедных, но о таком, какой предлагаете вы, не слышал никогда! Это было бы великое новшество!

— И это вполне реально, — задумчиво проговорил дядя Джон. — Вас не было здесь, мистер Мэгсон, когда отец Джулии, сквайр, начал свои сельскохозяйственные эксперименты, а Беатрис управляла имением. Всего за несколько лет Вайдекр покорил целое графство. Об этом поместье знали все, и все его уважали. Он был примером для других. Если бы нам удалось доказать, что поместье способно прокормить своих работников, получая при этом еще и выгоду, нашему примеру захотели бы последовать многие другие.

— Вайдекр показал когда-то и другой пример — что погоня за одними только прибылями не приносит выгоды, — сказала я.

— Да, — улыбнулся Ральф, — вы правы, мисс Джулия.

— Я тоже с нею согласен, — воскликнул неожиданно Ричард, и все обернулись к нему, но он смотрел только на меня. — Процветание Экра зависит не только от выгодной торговли. Этому способствуют также добрые отношения с соседями. Если мы будем продавать зерно на местном рынке по низким ценам, это будет справедливо.

— Договорились! — сказал дядя Джон, будто подтверждая сделку. — Но я все-таки хотел бы еще обзавестись несколькими плантациями малины и клубники.

— Ох, не знаю, не знаю, — кисло отозвался Ральф. — И что вы будете с ними делать, когда ягоды созреют в самый сенокос?

— Я буду убирать их! — великодушно пообещал Ричард. — Лучше я буду убирать ягоды, чем заниматься с овцами.

Мы весело рассмеялись, поскольку та страшная сцена в темном амбаре была не известна никому, кроме меня. Просто все знали, что молодой мастер Ричард не любит возиться с овцами. Этим занимались мистер Мэгсон и мисс Джулия. Итак, в эту осень Ральф нанял бригаду пахарей и сеятелей, чтобы снова засадить Вайдекр пшеницей.

Глава 11

Никто из нас не ожидал, что мы в первый же год получим хорошую прибыль в нашем хозяйстве. Но мы собрали неплохой урожай трав — «наполовину состоявший из цветов», как сердито отозвался о нем Ральф, — и это означало, что зимой нам намного дешевле обойдется корм для овец и коров. Плодовые деревья, разумеется, не плодоносили в этом году, но заросли малины вытянулись прямыми густыми рядами, что сулило хороший урожай на будущий год. Клубнику мы посадили на новом поле вдоль берега Фенни, где было больше солнца и где она имела естественную защиту от ветров, дующих с холмов. Мои яблони принялись, и теперь эти тонкие, стройные деревца радовали глаз. Они тоже оказались посаженными правильно, что для меня лично было маленьким чудом.

Ричард много занимался дома этой осенью, готовясь поступать в Оксфорд после Рождества. Вскоре дядя Джон увез его туда, а затем поехал в Лондон по делам компании Мак-Эндрю, связанным с обострением обстановки в Индии, вступившей в войну с Францией. Так что мы с мамой провели несколько одиноких недель, работая как рабы целыми днями и встречаясь только за обедом.

Мамины ученики сделали заметные успехи, и теперь они приступили к изучению букв. Теперь наша гостиная была по вечерам буквально завалена обрывками разноцветной бумаги, из которой мама вырезала буквы.

Я работала везде: в Экре, наблюдая за ремонтом коттеджей, которым слишком долго пренебрегали, на верхних полях, где возводили изгороди и ограды для овец, на общинной земле, следя за подрезкой деревьев и сбором топлива, и, конечно, в полях. Где бы я ни была, рядом со мной был Ральф.

Я не могла бы сказать, кем он был для меня. Иногда он казался мне отцом, иногда — возлюбленным, иногда — учителем. И всегда он был другом. По мере того как проходило время, укорачивались и становились холоднее ноябрьские дни и все труднее было работать на земле, между нами все крепла и крепла дружба, и нас все менее можно было назвать ученицей и учителем.

Однажды в начале декабря мы встретились на мосту через Фенни. Ральф спускался к реке с деревенской улицы, а я на минутку остановила Мисти, чтобы поглядеть на свинцовые воды, текущие под мостом.

— Вам, похоже, не холодно, — сказал он вместо приветствия.

Я кивнула. На мне была новая амазонка теплой шерсти сливового цвета, которую я застегнула до самого горла, поскольку день был ненастный и в воздухе веяло стужей.

— Овцы в порядке? — спросил Ральф. Он знал, что я собиралась побывать у них этим утром.

— Да, — ответила я. — Но мне кажется, что пастух Жиль слишком стар. Он очень часто болеет, а его сынишка еще мал, чтобы заменить его. Мама хочет, чтобы он ходил в школу.

— Я знаю, — коротко ответил Ральф. — Но в деревне нет никого, кто разбирался бы в овцах. Может быть, стоит нанять на пару сезонов пастуха, он поработал бы с нашими парнями и научил их всему.

— Но Джимми любит овец, лучше всего, чтобы ими занимался он. И его лучший друг Симон. Возможно, они вдвоем и освоили бы это дело.

Ральф неожиданно наклонился над водой и схватил меня за руку.

— Смотрите-ка! Молодой лосось! Плывет вверх по течению.

Я тоже пригнулась и вгляделась в воду. Очень медленно, будто устало, мимо плыла самка лосося. Она проделала долгое путешествие из моря вверх по реке, обойдя мельничную плотину и борясь с течением. Ее брюхо раздувалось от икры. Можно было надеяться, что все будущие маленькие лососята останутся в нашей Фенни, пока не вырастут, и только тогда они спустятся обратно в море.

— Я обожаю лосося, — с энтузиазмом воскликнул Ральф. — Мисс Джулия, пожалуйста, извините меня сегодня. Я хотел бы проследить, где она остановится на нерест, и через некоторое время выловить ее. Вы должны простить меня.

— Прощаю, прощаю, — улыбнулась я. — Вы можете передать пару кусков вырезки в Дауэр-Хаус, и миссис Гау приготовит их вам на обед, если вы примете приглашение и отобедаете с нами.

— Хорошо, — рассеянно согласился Ральф. — Я польщен. — И, положив два пальца в рот, он отчаянно свистнул.

Мгновенно из прибрежных кустов вынырнули двое парнишек, и он велел им бежать вдоль берега, чтобы знать, куда отправилась самка, но ни в коем случае не мешать ей, пока он ca$i отправится за лошадью и сетью. И без долгих слов он быстро, насколько позволяли ему протезы, пошел к деревне.

В тот же день попозже Малыш принес на нашу кухню три жирных куска лосося и застенчивым шепотом сообщил, что их передал мистер Мэгсон. К обеду у нас был отличный пирог с поджаристой румяной корочкой и чудной рыбной начинкой.

— Не устроить ли нам в этом году рождественский бал? — спросил мистер Мэгсон маму. — Мне хочется организовать что-нибудь подобное в деревне. У вас здесь несколько тесно.

— Я бы тоже хотела устроить вечеринку в Дауэр-Хаусе, — согласилась мама. — Может быть, вы организуете праздник Рождества, а мы устроим что-нибудь попозже, например, на Крещенье. Я должна посоветоваться с доктором Мак-Эндрю.

— Когда он собирается домой? — поинтересовался мистер Мэгсон, передавая маме вазу с засахаренными фруктами.

— Еще неизвестно, — ответила она. — Дела компании Мак-Эндрю довольно сложные, а никто не знает Индию так, как знает ее Джон. Вам он здесь нужен?

— Совершенно не нужен, — сказал Ральф, глядя на меня и улыбаясь, — Он оставил здесь своего весьма компетентного представителя.

— Думаю, вы правы, — тепло отозвалась мама. — Я не могу добиться от Джулии ни слова о чем-либо, кроме как о полях и урожае. Не думаю, чтобы она хоть раз открыла книжку или подошла к фортепиано за эти месяцы.

Я опустила голову. Это была правда.

— Она — Лейси, — мягко заметил Ральф. — И очень похожа на своего папу.

— На Гарри? — мама остро заглянула ему в глаза. — Она напоминает вам Гарри?

Он кивнул. Я знала, что он лжет, и понимала почему. Он пытался защитить маму и меня от деревенских слухов, которые постепенно превращались в хор голосов. Согласно этим слухам, мы с Беатрис не только были похожи как две горошины в стручке, но я и была ею. Золотая девочка вернулась к ним в моем облике, чтобы заставить все на земле расти и плодоносить.

— В деревне говорят, что она очень похожа на Беатрис, — сказал Ральф с уверенностью, — но, по моему мнению, своего отца она напоминает гораздо больше. И мне рассказывали, что, когда он вступил в наследство — это было примерно в возрасте Джулии, — он был так же помешан на хозяйстве, как впоследствии Беатрис.

Тревога и напряжение исчезли из маминых глаз, будто Ральф преподнес ей неожиданный подарок.

— Это и вправду так. Гарри бывал в полях почти каждый день в лето перед нашей свадьбой. И вы знаете, мистер Мэгсон, я почти забыла об этом! Все твердят, что вела хозяйство Беатрис, а ведь несколько лет это делал только Гарри!

Страйд внес поднос с портвейном, и мы с мамой поднялись, чтобы оставить мистера Мэгсона наедине с его графинчиком, но он жестом попросил нас не уходить.

— Пожалуйста, не оставляйте меня в торжественном одиночестве, — смущенно улыбнулся он. — Я простой человек, леди Лейси, и не люблю портвейн. Позвольте мне выпить с вами стаканчик ратафии, прежде чем я отправлюсь домой.

Итак, мистер Мэгсон сидел в нашей гостиной, смеялся вместе со мной, дружески улыбался маме. А потом он отправился под холодным чистым небом домой, и его путь был освещен ярким светом луны.

Он унес с собой секрет, который уже давно не был секретом ни для кого в деревне: с каждым днем я становилась все больше и больше похожа на Беатрис. Каждый день люди слышали ее чистый голос, отдающий приказы, слышали ее смех, если кто-то шутил со мной. Только из уважения к маме и мне никто не говорил об этом вслух. Но вся деревня знала, что Беатрис вернулась к ним. Вернулась в моем облике, облике последней девочки из рода Лейси.

Ею была я.

А меня это не радовало.

Часто я слышала тихий звон в моих ушах, означавший, что Беатрис пришла ко мне. И когда мне случалось отдавать приказ или отвечать на чей-то вопрос, у меня было странное ощущение, что все это когда-то уже происходило. И если кто-нибудь из стариков разговаривал в это время со мной, они замолкали и тепло улыбались мне. Я знала, что в этот момент они считали, будто рядом с ними стоит она и я говорю ее словами.

Это заставляло меня дрожать, несмотря на яркое зимнее солнце. Мне хотелось встряхнуться, как встряхивается щенок, вылезший из воды, и крикнуть: «Это я! Нет! Нет! Это я, Джулия Лейси! Не думайте больше ни о ком!»

А они спокойно улыбались мне, будто в их знании не было ничего сверхъестественного.


Рождество отпраздновали тихо, в традициях доброго старого времени. Из Лондо приехал дядя Джон, а из Оксфорда — Ричард, и мы с мамой были счастливы. Ральф собрался устроить рождественский бал в деревне, а мама запланировала праздник в крещенский сочельник в Дауэр-Хаусе.

Старый скрипач Экра давно умер, и мы все боялись, что не будет танцев. Но вдруг в один из дней на святках Ричард во время обеда сказал, что цыгане, раскинувшие недавно табор на общинной земле, пообещали играть целый вечер за ужин и мизерную плату. Так что дети Экра могли немного потанцевать и повеселиться.

Нас только беспокоила погода, всем хотелось, чтобы день был солнечным и дети смогли поесть, поплясать и побегать на свежем воздухе.

Но оказалось, что беспокоились мы напрасно. Дядя Джон, приветствуя маму утром, сказал: