Джонатан набивал мяч, но не делал броска.

— Она была обычной, нормальной девушкой. Из плохой семьи, но всё равно она была реальной. То, как мы живём, было для неё словно сказкой, — он засмеялся и бросал мяч, пока тот не пролетел над его головой. Он поймал его и снова принялся набивать. — Когда она увидела, как ты жила, как тратила деньги, она восхитилась этим. До меня должно было дойти уже тогда. Думаю, то, что я не видел этого, начало беспокоить меня больше всего, когда я услышал о ней и папе. Как это дерьмо могло проскользнуть у меня под носом. Мне не нравится быть слепым. Я чувствовал, будто получил бейсбольной битой в затылок. Затем вечеринка, я просыпаюсь, а ее нет.

Он сделал удар. Мяч в корзине.

— Она была реальной, а потом... её не стало.

— Потому что она хотела быть нами.

— Сумасшедший конченый мир, — сказал он, передавая мне мяч.

Я встала перед сеткой и бросила мяч. По какой-то случайности или законам физики он попал в корзину.

— Отличный бросок, — мужской голос прозвучал слева от меня.

Я повернулась и увидела Уоррена Чилтона, набивающего рукой мяч, который я бросила.

— Дрейзен, — сказал он, передавая Джонатану мяч.

— Эй, — бросил Джонатан в ответ.

Я была уверена, что он пытался вспомнить лицо Уоррена. Тот был на семь или восемь лет старше, но был хороший шанс, что они потягивали травку из одного и того же косяка в каком-то месте. Джонатан сделал бросок, промазывая, потому что он вёл себя осторожней, как никогда прежде. Он передал мяч обратно Уоррену.

 — Где ты был? — спросила я, возвращаясь к столбу, когда Уоррен подпрыгнул к обручу и промазал. Баам.

 — Получил освобождение, чтобы съездить на свадьбу сестры. Снял отслеживающий браслет с лодыжки с помощью горелки и удрал, — он поднял штанину, показывая красный свежий ожог.

— Ого, чувак, — Джонатан вёл мяч, поглядывая на лодыжку Уоррена. — Куда ты ходил?

— Украл машину моего отца и поехал в Санта-Барбару.

— Круто. — Он кинул мяч Уоррену, который снова промазал, бросая в корзину. Я не могла поверить, что Джонатан будет впечатлён высокой драмой, но ему было шестнадцать.

— Даже словечком не обмолвились на ТМЦ. Вы, ребята, до сих пор не сходите с экранов.

Джонатан рассмеялся, когда ударом отбил промазавшую подачу Уоррена. Уоррен обманул Джонатана и подпрыгнул ко мне, суя маленький пакетик синих овальных таблеток мне в ладонь. Я засунула их себе за пояс, когда он подмигнул мне.

— Что говорят о нас в новостях? — спросил Джонатан, пасуя Уоррену. — Есть шансы, что я сниму кого-нибудь, когда выйду?

Я осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, что никто не видел, как я спрятала пакетик.

— Фиона, — позвала меня Френсис.

Я повернулась. Она стояла рядом с Эллиотом. Они махали мне.

Дерьмо.



Глава 22.


ЭЛЛИОТ


Я видел, что она вела себя наилучшим образом: сложила руки на коленях, отвечала короткими предложения и тихим голосом. Её попытка не напасть на нас казалась монументальной. Я гордился тем, как ей удавалось держать себя под контролем перед Френсис, и сочувствовал, видя, как трудно ей было не уснуть, отвечая «да» и «нет», когда она хотела сказать больше.

— Вы понимаете правила завтрашнего визита? — спросила Френсис. Она говорила со своими коллегами желчно и остроумно, но с пациентами вела себя так, словно они были детьми.

— Да, — ответила Фиона, глядя каждому из нас в глаза через стол в конференц-зале — тот самый стол, за которым мы предали её неделей ранее. — Один час. Только разговор. Не выходя за пределы сада. С нами всё время кто-то будет.

— Мисс Дрейзен, — обратилась Френсис, слегка смягчая свой голос. — Я надеюсь, что вы не чувствуете себя загнанной. Мы пытаемся убедиться, что это безопасное посещение. Этот человек является причиной того, почему вы здесь, к лучшему или худшему. В вашем прошлом присутствует насилие, так что мы должны быть осторожны ради вашего блага и блага других пациентов.

— Я понимаю.

— Этот визит стал возможным только благодаря слову доктора Чепмэна.

Она посмотрела на меня.

— Спасибо.

— С удовольствием, — солгал я.


***


Джана мыла посуду, когда я вернулся домой.

— Привет, — сказал я.

— Эй. — Она сходила с ума.

Я вернулся гораздо позже, чем должен был, но я должен был обновить информацию для Френсис по поводу Дикона, а затем она настояла на разговоре с Фионой. Объяснение было на кончике моего языка, однако я проглотил его. Но посчитал тарелки.

— У нас гости?

— Мэри приходила поговорить с тобой о работе. Я решила, что убью двух зайцев одним выстрелом. Но ты не появился, так что... — Она пожала плечами и взяла свой бокал с вином.

— Мы должны были встретиться завтра. Ты не можешь сбросить интервью на меня двенадцатью часами раньше.

— Если бы ты вообще был серьезен, ты был бы здесь со мной, дома. Но теперь на тебя нельзя положиться, и я сбита с толку.

— Это несправедливо, — сказал я.

— Что ты делал?

— Работал.

— Есть кто-то ещё?

— Что?

— Ты. Трахаешь. Кого-то. Ещё? — она медленно произнесла каждое слово. Слишком много было бокалов, отчего её слова соскальзывали с языка с влажным причмокиванием и напряжением.

Я пересёк комнату в два шага и забрал бокал из её руки, прежде чем она коснулась его губами. Толкнул её к холодильнику и прижал ладонь к грудной клетке. Второй рукой я задрал её юбку.

— Почему? — спросил я, прикасаясь губами к её щеке. — Я пришёл домой с запахом киски на лице? — Я отодвинул её трусики с промежности и вошёл в неё двумя пальцами.

Джана резко схватила воздух ртом. Может, это и не ощущалось приятно, но мне было всё равно.

— Или с губной помадой на воротнике? Разве я назвал тебя другим именем? — Я нырнул всей ладонью в трусики и прижался к её клитору.

— Что ты делаешь? — пропищала она.

— Беру тебя, — я добавил третий палец. Теперь она была мокрой. Я выскользнул из неё, провёл по клитору, а затем вернулся обратно внутрь. — Я устал от этого дерьма. Слишком много разговоров и недостаточно крика.

— Боже, какого…

— Скажи моё имя.

— Эллиот, — застонала она, когда я прикоснулся к её клитору.

— Ещё раз.

— Эллиот.

— Когда я говорю: встать на колени, ты становишься на колени, — я погладил её сердцевину, нежно размазывая по ней влагу. — Я собираюсь тащить тебя в спальню за волосы и бросить на кровать. Забраться тебе за спину и раздвинуть ноги. — Я снова просовываю в неё три пальца, грубо, зарываясь по косточки. Я понятия не имел, что делал, но следующие полчаса покажут, что делать. — Затем я согну твои ноги в коленях и поцелую с внутренней стороны бёдер. Мой язык пройдётся от одного колена к другому, останавливаясь на твоей киске только на секунду. Затем от бедра к бедру. Тогда я остановлюсь на твоём клиторе. Я поцелую и вылижу его, пока ты не начнёшь умолять меня трахнуть тебя.

Она была моей. Дикой, с прикрытыми глазами и волосами, спадающими на лицо. Когда она посмотрела на меня, я был уверен, что, если бы я сказал встать на колени, она бы это сделала. Я был твердый как камень и ждал.

Вместо этого Джана сказала:

— Это так ты с ней говоришь?

Я сделал шаг назад, вытаскивая свои мокрые пальцы из неё. Я намеревался взять их в рот перед ней, но теперь они ощущались липкими и грязными.

— Забудь это. Просто забудь.

— Я не могу избавиться от чувства, что есть кто-то ещё, — она поправила свою одежду.

— Я посплю в комнате для гостей.

Мне не стоило выходить в другую комнату и закрывать дверь. Я должен был держаться открыто и поговорить, но я не мог, потому что даже не знал, чего хотел от неё. Я не знал, что чувствовал. Чего я мог ожидать, когда пришёл к ней вот так после вечера, похожего на комнату для БДСМ?

Я должен был открыть ей своё сердце. Мог бы сказать ей, что во мне открывалась новая часть, даже если я не понимал её. Но я не хотел, чтобы она знала. Я хотел вариться в своих желаниях, не задевая потребности кого-либо другого.

Это было только моим.



Глава 23.


ФИОНА


К тому моменту, как я пошла на свой сеанс к девяти часам, я выпрыгивала из кожи вон. Дикон должен был прийти в одиннадцать. Ещё два часа. Я уже надела джинсы и блузку, смеясь над несексуальной, неряшливой обувью.

— Кто их выбрал? — спросила я Эллиота. — Вы?

— Дебби.

Я снова рассмеялась.

— Мы с ней шутили, что это наименее сексуальный тип обуви в мире. Она, очевидно, думает, что мне немного нужно понизить тонус.

— Есть ли для тебя способ быть той, кем ты являешься, не считая секс всем, на что ты способна?

Даже не знаю, могла ли я ответить ему, потому что кончики его пальцев на блокноте сводили меня с ума. Как легко он прикасался к нему, как будто наслаждаясь теплом кожи. Я старалась не пялиться, но продолжала наблюдать за его рукой краем глаза и слушать лёгкий шорох его прикосновения. Я хотела сдержаться от попыток соблазнить его, потому что он был неискушаемым типом парней, и для такого, как он, я была гнуснее крысы в сточной канаве.

— Я не стыжусь того, кто я, так что я никогда не хотела иметь больше, если вы понимаете, что я имею в виду, — сказала я. — Я бы появилась на Манди и разделась до нижнего белья. Дикон оставил бы мои вещи у двери. Когда я просовывала лодыжки в распорки для ног, это было похоже на работу. Я делала это, и, когда возбуждалась, делала то, что и должна была. Входила в комнату Дикона, и он ждал. Не то, чтобы я могла ходить с распоркой на ногах, так что я спотыкалась или делала что-то неправильно. Это тоже было моей работой. Ошибаться, чтобы он мог связать меня с раздвинутыми ногами. Умолять, когда он просил. Быть шлюхой для него.

Эллиот перестал водить пальцем по коже блокнота и сглотнул. Если бы он стоял, я бы увидела твёрдую как камень эрекцию. Это тоже было моей работой.

— Ты получаешь много удовольствия от разговора о сексе, — сказал он.

— Да.

— Мне нужно меньше этого.

— Почему?

— Потому что ты пытаешься возбудить меня, а я хочу остаться твоим терапевтом.

— Я не пытаюсь, — возразила я.

— Пожалуйста, и не пытайся.

— Я развратница. Это то, что я делаю.

— Ты не такая. Ты не можешь определять это по половому признаку.

— Я определяю себя так, как я хочу, — мой голос прозвучал резко из-за попытки защититься, и я ненавидела его. Он заставил меня чувствовать себя так, как если бы я потратила своё драгоценное время, делая и учась бесполезным вещам. — Я буду решать, что во мне стоящее. Я буду решать, о чём говорить и что делать.

— Не ты решаешь. Это делает твоя зависимость.

Эллиот был настолько уверен в своей правоте, и я почувствовала пульсацию насилия, которую должна была подавить. Я была менее, чем в девяноста минутах от встречи с Диконом. Я не куплюсь на приманку в виде сексуально неудовлетворённого ублюдка, который хотел вырвать ту, кем я была. Мои губы заметно задрожали, а глаза наполнились слезами. Я подавила желание высказать ему, как благодарен он был бы через пять минут после того, как я бы обхватила своими губами его член.

— Не указывайте мне, кто я, — прошептала я.

— Я не знаю, кто ты. Но я знаю, кем ты не являешься. — Он со стуком поставил коробку салфеток передо мной. — Ты не безмозглая и бессердечная развратница. Может быть, тебе стоит послушать людей, которые говорят вокруг тебя. Они тоже не думают, что ты мешок секса.

Я вырвала салфетку из коробки, как будто она лично обидела меня, что она и сделала. Сраная салфетка. Я высморкалась в неё.

— Я решаю, понятно? Решаю, что пойдёт, а что нет. Я ничего не могу поделать с тем, как видят это другие люди. Люди получают травмы, и вы знаете, что это происходит, но я не лгу. Все при деле.

— Все? Ты только что сказала, что люди получают травмы.

— Иногда.

Эллиот отодвинул свой блокнот в сторону и опёрся о стол, как будто я сказала что-то, на чём бы он хотел остановиться.

— Скажи мне, когда в первый раз кто-то получил травму.