Бренда Джойс - Приз

— Возможно, — беспечным тоном ответила Вирджиния.

Фиона вздрогнула и нахмурилась.

— А вы? — продолжала Вирджиния. — Вы были его любовницей? Сначала я так подумала, но он не сразу узнал вас, так что теперь я в этом не уверена.

Фиона шагнула вперед. Вирджиния не двинулась с места.

— Он не был дома шесть лет, — прошипела служанка. — Тогда мне было только пятнадцать, но я любила его и отдала ему свою девственность. Теперь я женщина и знаю пару трюков, с помощью которых доставлю ему удовольствие! Я не могу дождаться ночи, миледи. Мне не терпится удовлетворить его всеми способами, которые придут мне в голову. Утром он даже не будет помнить вашего имени.

Вирджиния опасалась, что Фиона права. Но ее больше занимал вопрос, как Девлин мог отсутствовать дома шесть долгих лет.

Девлину было восемнадцать, думала она, когда он стал первым любовником Фионы. Их связь могла быть окрашена ностальгией.

— Сколько вам лет? — с презрением спросила Фиона.

— Двадцать, — солгала Вирджиния.

Фиона закатила глаза.

— А я думала, шестнадцать. Позвольте сказать вам кое-что, миледи. Он даже не посмотрит на вас так, как смотрит на меня. Вы слишком костлявы! Мужчина любит мясо на костях.

Она прижала руки к тяжелым грудям, вздыхая и явно думая о том, как Девлин будет ласкать их.

Вирджиния повернулась спиной к горничной. Ее уверенности как не бывало. Если у Девлина будет выбор, он, несомненно, выберет эту полногрудую красотку.

Она была расстроена и даже обижена такой перспективой.

Фиона засмеялась.

— Так что смотрите в другую сторону, — прошипела она. — Здесь в Аскитоне нам не нужны англичане с их королевскими манерами. Убирайтесь туда, откуда пришли!

Фиона с триумфом вышла из комнаты.

Вирджиния, выбежав, крикнула ей вслед:

— Я американка, а не англичанка, глупая женщина!

Но если Фиона слышала, то не подала виду. Она быстро спускалась в холл.

Вирджиния вернулась в свою комнату и закрыла дверь. Фиона не помогла ей раздеться, не забрала ее грязное платье и не собиралась приносить закуски, цветы или что-либо еще.

Придвинув к окну маленький стул, Вирджиния опустилась на него, глядя на сельскую местность и думая о Девлине.

Девлин налил две порции виски. Шон смотрел на него темными сердитыми глазами. Девлин протянул ему стакан, его взгляд скользнул по библиотеке, французскому окну и террасе за ним. Боже, как же хорошо оказаться дома!

Отец заговорщически улыбался ему. «Об этом ни слова своей матери, слышишь?»

Девлин подошел к французскому окну, потягивая виски.

Глаза отца, широко открытые и сердитые, смотрели на пего с кровавого обрубка, который был его головой.

— Ты собираешься объяснить? Она дочь Истфилда? Тебе мало спать с его женой? — свирепо осведомился Шон.

Девлин отсалютовал бокалом Шону, отгоняя жестокие воспоминания.

— Она его племянница. Американская племянница-сирота.

Он ожидал, что Шон возмутится, но это ему не нравилось.

— По-твоему, это все объясняет? Что, черт возьми, ты делаешь? — крикнул Шон. — Сколько ей лет? Ты соблазнил ребенка?

Девлин равнодушно изучал содержимое своего бокала.

— Ей восемнадцать, и я ее не соблазнил, — ответил он, интересуясь, как бы прореагировал его праведный и высокоморальный братец, если бы он рассказал ему, что она могла соблазнить его. — Я возьму за нее выкуп, Шон. Истфилд на грани долговой тюрьмы. Он едва ли может позволить себе уплатить выкуп, который я потребую. — Девлин усмехнулся. — Конечно, я сначала поиграю с ним. Чтобы освободить племянницу, ему может понадобиться продать поместье. Это момент, которого мы ждем.

— Мне отмщение, сказал Господь, — резко возразил Шон. — Отмщение принадлежит Богу, а не тебе, и этого момента ждешь ты, а не я!

Он поставил на стол нетронутый бокал.

— Ты можешь не разделять моего энтузиазма, но я делаю это не только для себя, но и для тебя.

Девлин открыл дверь, вдыхая чистый, напоенный ароматами цветов и травы воздух ирландской весны. Он не хотел спорить с Шоном о степени его мести графу Истфилду. Тема была старой и утомительной. Она возникала каждый раз, когда он встречался с братом один или два раза в год в Лондоне или Дублине.

— Ты делаешь это только для себя. Господи, когда ты позволишь нашему отцу покоиться в мире? — Шон со вздохом добавил: — Слава богу, мама и Эдер в Лондоне!

Девлин, вспыхнув, повернулся:

— Джералд никогда не упокоится в мире, и ты отлично это знаешь. Что касается нашей матери, ей незачем знать об этом.

Шон уставился на него:

— Если его дух скитается, то потому, что ты не даешь ему успокоиться! Боже, ты ведь разорил этого человека — когда же ты успокоишься? Когда ты избавишься от этой навязчивой идеи и сам обретешь мир?

— Возможно, если бы память служила тебе так же хорошо, как мне, ты бы жаждал мести, как я, — холодно сказал Девлин.

— Думаешь, я не хотел бы помнить тот день? По-твоему, я желал лишиться памяти? Не знаю, почему она меня подводит, но не вини меня в том, что я не могу вспомнить ничего из того ужасного дня, когда наш отец был убит!

— Прости, — извинился Девлин, хотя иногда его возмущало то, что Джералд преследует его одного, что ни брат, ни мать не испытывают таких страданий.

— А как насчет флота? Адмиралтейство посмотрит сквозь пальцы на похищение американки и атаку английского аристократа? — осведомился Шон.

— Истфилд не позволит просочиться ни слову об этом похищении. Он уже остался в дураках, и гордость заставит его уплатить за свободу Вирджинии. Я уверен, что никто, кроме нас, никогда не узнает об этой маленькой игре.

— Маленькой игре? Ты похищаешь невинную девушку и называешь это маленькой игрой? Отец, должно быть, ворочается в могиле. Ты зашел слишком далеко! А как насчет самой мисс Хьюз? Если она обратится к властям, ты можешь потерять голову! Я выражаюсь не фигурально.

Девлин положил руку на плечо Шона.

— Я не собираюсь терять голову, Шон, — сказал он мягко.

— Ты считаешь себя неуязвимым. Но это не так.

— Доверяй моим инстинктам. Истфилд быстро закончит это дело. Гордость — все, что у него осталось.

Лицо Шона исказилось.

— Я не могу одобрить это, Девлин. Господи, я даже не знаю, кто ты, — с отчаянием добавил он. — И, откровенно говоря, никогда не знал.

— Я твой брат.

— Да, мой брат. Незнакомец, которого я никогда не вижу, так как он не в состоянии провести на земле две недели, да еще со страстью к мщению. Мне жаль тебя.

Девлин усмехнулся, хотя от слов брата ему стало не по себе.

— Прибереги свою жалость для того, кто в ней нуждается, — например, для прелестной мисс Хьюз.

— Не стану отрицать, что нахожу ее очень привлекательной. Но я надеюсь, ей не понадобится моя жалость, Дев.

— Когда ты познакомишься с ней поближе, то поймешь, что она не из тех женщин, которых нужно жалеть.

Девлин почти улыбнулся, думая о ее смелости и независимой до нелепости натуре.

Наступило молчание.

Повернувшись, Девлин увидел, что Шон внимательно смотрит на него.

— Ты говоришь так, словно влюблен в нее.

Девлин колебался.

— Едва ли влюблен, Шон. Но, честно говоря, ее отвага поразительна — хотя, возможно, опрометчива.

— Значит, ты ею восхищаешься, — заметил Шон.

— Довольно о мисс Хьюз! — с раздражением сказал Девлин. — Эта тема становится утомительной. Когда Истфилд заплатит за нее выкуп, она уедет. А до тех пор она наша гостья. — Он подчеркнул слово «наша» и мягко добавил: — Твоя преданность мне перевешивает твое неодобрение и благородное чувство чести, не так ли?

Шон скрестил руки на груди, мрачно глядя перед собой. — Шон?

— Ты знаешь, Дев, что я никогда не предам тебя, несмотря на мое возмущение твоими поступками.

Удовлетворенный Девлин отошел к стоящему на буфете серебряному подносу с графином и бокалами и налил себе очередную порцию виски. Молчание затягивалось. Наконец он вздохнул и поднял глаза.

— Ладно. Что ты хочешь сказать?

— Если Истфилд настолько обеднел, почему ты думаешь, что он захочет уплатить выкуп за американскую племянницу, которую, вероятно, никогда не видел?

— Он заплатит, — уверенно сказал Девлин.

— А если нет? — настаивал Шон.

— Тогда мне придется спровоцировать его публично, чтобы спасение нашей маленькой гостьи стало для него вопросом чести.

— Уничтожая Истфилда, ты готов уничтожить и ее, не так ли? Как ты можешь жить в мире с самим собой? — воскликнул Шон.

— Очень легко, — ответил Девлин, зная, что лжет.

— Ты ублюдок, — проворчал Шон.

Дом казался ужасно тихим и почти пустым, думала Вирджиния, остановившись в грандиозном холле. Вторую половину дня она провела, обследуя земли и посещая конюшню, где Девлин держал несколько превосходных лошадей, в том числе очень симпатичную гнедую кобылу. Сумерки быстро приближались. Вирджиния искупалась в душистой воде — Коннор наполнил для нее ванну — и переоделась в одно из нечерных платьев ее матери, наспех переделанное Тилли перед отъездом из Суит-Брайар. Платье было из ярко-розового шелка, с широкими рукавами и низким вырезом. Вирджиния немало потрудилась, закалывая густую массу своих волос. Если повезет, шпильки удержатся на месте до ночи.

Ее интересовало, где Девлин.

Вирджиния двинулась по холлу, восхищаясь несколькими очень старыми гобеленами, украшавшими стены, и массивным хрустальным канделябром. Она задержалась у двух открытых дверей, ведущих в соседний салон, более маленький и уютный, со стенами цвета мха и зелеными, розовыми и фиолетовыми украшениями на потолке. С темного парчового дивана поднялся мужчина — это был Шон.

— О, я не знала, что кто-то есть в комнате, — быстро сказала Вирджиния — Надеюсь, я не помешала?

Шон шагнул к ней. На нем был голубой вечерний сюртук, светлые бриджи и чулки. Он улыбался Вирджинии, устремив на нее оценивающий взгляд.

— Вы вовсе не помешали, мисс Хьюз. В конце концов, уже скоро ужин. Хотите шерри или шампанского?

Вирджиния невольно восхищалась им. С темными волосами и светло-серыми глазами, Шон был так же красив, как и его старший брат. Как и Девлин, он был высоким, широкоплечим, длинноногим и узкобедрым.

— Я бы выпила бокал шампанского, — сказала она.

Шон быстро налил два бокала из охлажденной бутылки на буфете, протянув ей один.

— Вы очень привлекательны, мисс Хьюз, в этом прекрасном платье, — сказал он.

При этом, как показалось Вирджинии, щеки Шона порозовели.

— Благодарю вас, мистер О'Нил — вы можете называть меня Вирджиния. — Она поколебалась. — Это платье принадлежало моей матери.

— Я очень сожалею о ваших родителях, — отозвался он. — И пожалуйста, зовите меня Шон.

Вирджиния вздрогнула, встретив добрый и озабоченный взгляд серых глаз.

— Вы знаете о моих родителях? — спросила она.

— Дев упомянул, что вы сирота.

Вирджиния кивнула:

— Они погибли во время несчастного случая прошедшей осенью.

— Иногда трудно понять Божью волю.

— Я не уверена, что верю в Бога, — вздохнула она.

Его глаза расширились.

— Это плохо. Но признаюсь, бывают моменты, когда и меня одолевают сомнения.

Вирджиния улыбнулась ему:

— Значит, мы оба умны и человечны.

Шон засмеялся.

Она перестала улыбаться, наслаждаясь его смехом, который был теплым, мелодичным и таким не похожим на странные крякающие звуки, которые издавал Девлин в тех редких случаях, когда пытался смеяться.

— Вы с братом совсем не похожи, правда?

— Да.

Шон продолжал разглядывать ее.

— Как это может быть? Разве вы не близки по возрасту?

— Я моложе на два года, — ответил Шон. — Девлин принял ответственность за меня, когда наш отец умер. Это одна из причин того, что мы не похожи.

— А другая? — спросила Вирджиния, решив узнать все, что может, о своем пленителе.

Шон криво улыбнулся и пожал плечами.

— Я не понимаю его, — продолжала Вирджиния. — Он очень смелый, даже бесстрашный… — Она вспомнила, как Девлин спасал корабль во время бури. — Это не слишком человечно, не так ли?

— Дев бесстрашный, — согласился Шон. — Думаю, его не заботит, жив он или мертв.

Вирджиния уставилась на него. Теория Шона ее озадачила.

— Но ведь никто не хочет умереть!

— Я не говорил, что он хочет умереть, — просто мысль о смерти не пугает его, как большинство простых смертных.

Вирджиния почувствовала, что Шон прав.