Ахнув, Вирджиния стала искать полотенце, которое лежало на стуле слишком далеко, чтобы до него дотянуться. Девлин стоял у порога их спальни, глядя в маленькую смежную комнату, где она мылась. Вирджиния опустилась глубже в воду, не вполне уверенная, что ободок ванны скрывает ее тело от его глаз, ожидая, что он выйдет.

Но вместо этого Девлин подошел к открытой двери комнаты, его глаза блестели.

Вирджиния попыталась быть невозмутимой.

— Прошу прощения, Девлин. Я в ванне.

Он прислонился плечом к дверному косяку и посмотрел прямо на нее, почти улыбаясь.

— Я это вижу.

Вирджиния почувствовала, как горят ее щеки. Посмотрев вниз, она обнаружила, что мыльная вода не скрывает ничего — все ее тело было хорошо видно.

— Я бы хотела остаться одна, — с трудом вымолвила она.

Девлин скрестил руки на груди, разглядывая ее.

— Вы плакали? — осведомился он после напряженной паузы.

— Мне мыло попало в глаза, — солгала Вирджиния. — Вас это заботит?

— Нет. — Он не делал попыток удалиться. — Но если вы плакали, я хотел бы знать.

Она тщетно пыталась прикрыться.

— Я не плакала. Пожалуйста, передайте мне полотенце.

Его ресницы опустились, прикрыв блеск в глазах. Он подошел к стулу, где Вирджиния оставила полотенце, что привело его к опасной близости к ванне. Подняв полотенце, Девлин развернул его для нее.

Но Вирджиния не намеревалась выходить из ванны и позволить ему заворачивать ее в полотенце.

— Просто передайте его мне, — сказала она.

— Конечно, — пробормотал он, шагнув к краю ванны.

Вирджиния встала, вырвала у него из рук полотенце и завернулась в него.

Девлин потянулся к ней.

— Нет, — хрипло произнесла она.

Его рука застыла в воздухе, потом он взял ее за руку.

— Я просто хочу помочь вам выйти, чтобы вы не упали и не сломали шею.

— Как любезно, — усмехнулась Вирджиния.

— Я никогда не претендовал на любезность.

— Теперь мы друзья.

— Сделка не создает дружбу.

— Так вы теперь философ? — яростно крикнула она, пытаясь оттолкнуть его.

— Выйдите из ванны, Вирджиния.

Она повиновалась, и, как только ее ноги оказались на деревянном полу, он отпустил ее.

— Я не знала, что это будет так трудно! — пробормотала Вирджиния.

Девлин молча смотрел на нее.

— Эти люди заставили меня чувствовать себя шлюхой.

— Сожалею.

— В самом деле?

— Безусловно.

— Какое облегчение обнаружить у вас способность к состраданию, — сказала она, проходя мимо него в спальню.

Он последовал за ней.

— Я изменил свои намерения. Мы не останемся здесь надолго. В Лондоне будет легче.

— Почему? Потому что там много любовниц — и много шлюх?

— Вы не шлюха, Вирджиния.

— Скажите это лорду Эстону и его другу. — Поскольку Девлин продолжал смотреть на нее, она добавила: — И скажите себе, поскольку вы явно смотрите на меня как на таковую!

Его лицо стало суровым.

— Я никогда не смотрел на вас как на шлюху. Никто лучше меня не знает этого! — почти крикнул он.

Вирджиния уставилась на него, так как он почти кричал. Что означает эта потеря контроля?

— Конечно, вы не глазели на мои груди и…

Она не могла продолжать — ее лицо пылало.

— Я всего лишь восхищался красивой женщиной.

Девлин вышел.

Вирджиния подбежала к двери, удивленно глядя ему вслед.

Когда его брат, худощавый красивый мужчина со светло-голубыми глазами, которыми славились мужчины из семьи Хьюз, вошел в библиотеку, только что прибыв из Лондона, Уильям, нахмурив брови, отложил перо, но не встал. Лорд Томас Хьюз в мундире капитана королевского флота, бросил на стол пару перчаток.

— Надеюсь, ты вызвал меня в Уистфилд по достаточно веской причине, Уилл, — сказал он.

— Я отправил тебе письмо неделю назад! — воскликнул Уильям, вскочив на ноги.

— У меня были дела в адмиралтействе, которые я не мог бросить, — мрачно произнес Том. — Мы воюем, Уилл, если ты не забыл об этом. Практически мы ведем две войны, чертовы колонисты распушили перья после воплей, которым никто не верил. Слышал последние новости? Мы потеряли «Македонца» и «Резвого».

— Нет, не слышал — два линкора?

— Фрегата. Как ни странно, проклятые колонисты умеют плавать под парусами и, что еще хуже, сражаться.

Он отвернулся и стал ходить по комнате.

— Уверен, это случайная удача. Американский флот, у которого, как я читал, дюжина старых кораблей, никак не может сражаться с нашим флотом и выжить.

— Согласен — так же думают и в адмиралтействе. — Том повернулся к нему, расставив ноги. — Но в прошлом месяце они захватили «Детройт», «Терьер» и «Каледонию». Хотя мы вышвырнули их из Канады.

— Это тоже удивительно, — пробормотал Уильям — как и все, он знал, что наземная война в Канаде не имеет перспектив, — у американцев было численное преимущество над британцами и их индейскими союзниками, а вопрос о поставках был неразрешим.

— Вчера в адмиралтейство явился Ливерпуль. Меня просил присутствовать на встрече адмирал Сент-Джон. Ливерпуль вечно сует свой нос в наши дела! Он больше не хочет проигранных битв на море и в ярости из-за наших потерь там, — резко сказал Том.

Уильям выпрямился — его осенила идея.

— Это может быть хорошей новостью.

— Каким образом?

Том опустился в красное камчатное кресло.

Уильям подошел к пустому холодному камину.

— Я просил тебя приехать домой, потому что О'Нил обосновался в Уайдэйкре, хотя мои источники сообщают, что завтра он намерен перебраться в Лондон.

Том презрительно фыркнул — его глаза наполнила ненависть.

— Игнорируй чертова ублюдка.

— Это трудновато сделать, когда он держит нашу кузину заложницей, требует за нее выкуп и выставляет ее своей любовницей перед всем Хэмпширом, — отозвался Уильям с мрачной улыбкой.

— Что?!

Том вскочил на ноги.

— Думаю, ты слышал каждое мое слово, — холодно произнес Уильям. — Сукин сын открыто живет с ней! Это беспредел! И он требует пятнадцать тысяч фунтов. Пятнадцать тысяч!

Том смертельно побледнел:

— Негодяй похваляется ею в приличном обществе, вываливая наше имя в грязи! Пока что я скрываю эту скандальную связь от отца, но рано или поздно он все узнает. Я принимаю трех-четырех визитеров в день, и каждый спрашивает о моей кузине! Мы должны заставить этого психа прекратить безумную игру. Конечно, мы не заплатим ни фунта за ее освобождение.

— Господи, что нужно О'Нилу, кроме выкупа? Почему он травит нас? Я знал, что он подонок, но губить молодую женщину таким образом? И ему известно, что у нас нет денег!

— Я сам хотел бы знать, почему он выбрал нас объектом травли, — пробормотал Уильям. — Но не вижу никаких возможных объяснений.

Том скрестил руки на груди.

— Ты знаешь, что в прошлом июне адмиралтейство едва его не прищучило? Он снова нарушил приказы, но каким-то чудом отвертелся от трибунала. Графиня все еще спит с ним?

— Она вчера вернулась из города. Я уверен, что она дома, ведь он теперь неподалеку, — отозвался Уильям.

— У меня уже было столкновение с О'Нилом на этой почве. Сначала моя любовница, потом наша мачеха, а теперь наша кузина. Кто дальше? Наша сводная сестра? У этого человека есть какая-то причина для подобных поступков, и, думаю, нам пора узнать эту причину.

— А я думаю, что нашел решение, Том.

— Говори.

— Отправь О'Нила в Америку. Флот теряет там корабли. Кто лучше него может справиться с американцами? Разве не он непобедимый бич морей? — Уильям улыбнулся. — Ведь Фарнем по-прежнему к тебе прислушивается.

— Блестящая идея! — воскликнул Том. Внезапный шорох заставил его вздрогнуть. Повернувшись, он увидел графа, стоящего в дверях. — Отец!

Истфилд улыбнулся младшему сыну — выражение его лица было невозможно разгадать, как и то, сколько времени он простоял там.

— Я не знал, Томас, что ты приехал из города. Как чудесно! Когда ты прибыл?

Он шагнул в комнату — в его голосе, как всегда, слышались сардонические нотки.

Том вежливо поцеловал отца в щеку.

— Только сию минуту. Ты выглядишь хорошо, отец, — солгал он.

— Со мной все в порядке. — Истфилд покосился на Уильяма. — Я еще не в могиле. Что вы обсуждали? Кажется, я слышал упоминание нашего нового соседа — героического Девлина О'Нила?

В его тоне звучала насмешка.

Уильям и Том обменялись взглядами.

— Ты ничего не предпринимаешь, отец, — заговорил старший сын, — покуда О'Нил донимает нас своей наглостью. Ситуация становится критической, и мы все выглядим дураками. Я уже не могу высоко держать голову на публике!

Истфилд усмехнулся:

— Единственный дурак это сам О'Нил, он способен представить свою шлюху едва ли не королевскому двору, а это не принесет ему никакой пользы.

Том и Уильям снова посмотрели друг на друга. Том шагнул вперед.

— Он ненавидит нас, и теперь становится очевидным, что ты ненавидишь его тоже. Почему, отец? Черт возьми, ты должен дать нам объяснение — если оно существует!

— Он украл моего самого быстроногого жеребца, моих лучших собак, мой любимый дом. А теперь он уложил в свою постель дочь моего брата, и ты еще спрашиваешь меня почему? — Его густые брови приподнялись. — У меня есть все причины презирать человека, который называет себя джентльменом, а в действительности является пиратом.

— Нет, — возразил Том, широко расставив ноги. Он был вдвое худее и вдвое ниже отца. — Почему он так стремится наказать тебя? И всех нас? Почему?

— Потому что он такой же проклятый дикарь, как его отец, — ответил Истфилд.

Уильям и Том обменялись удивленными взглядами.

— Ты знал его отца? — спросил Уильям.

— Знал? — Истфилд широко улыбнулся. — Я хладнокровно убил его, мой мальчик.

Она просто отказывалась этому верить. Графиня Истфилд неподвижно сидела в своей личной карете с гербом ее мужа, выгравированным с обеих сторон, в великолепном красном платье с низким вырезом и черной накидке. Ее руки в перчатках вцепились в колени, а дыхание вырывалось с трудом. Это невозможно!

Слух дошел до нее в Лондоне от подруги, которая, как подозревала Элизабет, догадывалась о ее связи. Эта подруга, леди Фартингем, упомянула за чаем, что капитан Девлин О'Нил находится в своем сельском поместье в Хэмпшире с новой любовницей, которую открыто демонстрирует. Элизабет не поверила ей, продолжая улыбаться, хотя ее сердце колотилось. У Девлина было много недостатков, но он был джентльменом, а джентльмены не сожительствуют с незамужними женщинами. Она пожала плечами и выразила Силии сомнение, что Девлин проводит время в своем новом доме, который пребывает в запущенном состоянии.

Элизабет хорошо это знала, так как Уайдэйкр находился неподалеку от Истфилда. Она бывала там много раз до того, как его прежний владелец умер, не оставив наследников. Девлин также упоминал поместье однажды или дважды, когда Элизабет виделась с ним летом в Лондоне, где он переживал трудные времена, борясь за свое выживание. Он даже выразил сомнение, что когда-нибудь увидит Уайдэйкр.

Два дня назад Элизабет вновь услышала, что Девлин в своем хэмпширском поместье. Она была удивлена и расстроена. Элизабет находилась в Лондоне, а он — в нескольких милях от ее дома в Истфилде. Она рано покинула бал, приказав горничной собрать вещи, и они вернулись в Истфилд на следующий день.

Все, что Элизабет могла сделать, — это не мчаться в Уайдэйкр сразу после прибытия домой, где ей пришлось не только посетить Истфилда и выразить заботу о его здоровье, но и провести день с двумя дочерьми, по которым она соскучилась. Пасынок Уильям огорошил ее известием:

— Полагаю, Элизабет, ты слышала о нашем новом соседе?

Элизабет сидела снаружи, с энтузиазмом аплодируя младшей дочери, учившейся садиться в дамское седло. Не глядя на Уильяма, она сказала:

— Прошу прощения?

Элизабет очень не любила старшего пасынка.

— Брось! — Уильям сидел рядом с ней в шезлонге, вытянув длинные ноги. — Господи, Лайла прекрасная наездница! — Он посмотрел на нее с усмешкой. — Мы оба знаем, почему ты так спешно вернулась домой в разгар нового сезона!

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Уильям, — ответила Элизабет, обмахиваясь веером. — Лайла! — окликнула она дочь, подъехавшую к террасе на гнедой лошади. — Это было просто чудесно!

— Спасибо, мама! — Лайла просияла, сверкнув голубыми глазами.

Она повернула лошадь и поскакала, явно желая впечатлить ее снова.

Уильям встал позади нее смущающе близко и заговорил, практически касаясь ее уха: