Барем понимающе улыбнулся:

– Какая радость вновь видеть тебя в этих стенах! Графтон упомянул о твоем приезде.

– Ты прав, старина, здесь очень мило, – скучающе протянул Роберт с видом человека, которого оторвали от весьма увлекательных занятий. Человека, который, только подчиняясь правилам вежливости, вынужден вести светскую беседу. – Понимаешь, я просто воспользовался возможностью присоединиться к вашей компании, но поскольку не был уверен в том, что дам хватит на всех, решил развлечься тут со своей… спутницей и в более спокойной обстановке, пока не встанут остальные.

Барем кивнул и улыбнулся, играя роль гостеприимного хозяина, но при этом продолжал изучать спину Лидии.

– Не помню, чтобы имел удовольствие познакомиться с твоей новой дамой.

Роберт улыбнулся, как кот, укравший сливки:

– Совершенно верно, старина. Ты ее не знаешь. Но надеюсь, не будешь возражать, если мы отложим знакомство? – Он красноречиво приподнял бедра, раскачивая Лидию. – Как видишь, сейчас мы очень заняты.

Барем ответил откровенно похотливой улыбкой, однако Роберт знал, что возражать он не будет. В конце концов, на его вечеринках подобные ситуации отнюдь не были редкостью.

– О, верно. Продолжайте. – Барем направился к двери. – Присоединяйтесь к нам, когда освободитесь. Скоро подадут завтрак. Вы оба, конечно, захотите восстановить свои силы для вечерних игр.

Повеса Роберт позволил себе расплыться в чувственной улыбке:

– Вне всякого сомнения. Мы оба придем.

Барем отсалютовал и взялся за дверную ручку. Роберт, не дожидаясь, пока он уйдет, припал к губам Лидии и проник языком в ее рот, в сокровищницу жарких, запретных наслаждений, отчаянно пытаясь запомнить ее вкус, прежде чем все предлоги для поцелуев исчезнут.

Оказавшись у двери, Барем приостановился и стал беззастенчиво наблюдать за парочкой.

Повеса обнял Лидию, притворяясь, будто хочет развязать шнуровку, и обнаружил, что двойной узел из крученого шелка легко поддался при первом же прикосновении. Шнуровка распустилась, края спинки разошлись, встопорщились, и он ощутил прикосновение другого шелка, горячего и чуть влажного, шелка, которым он желал обладать, чтобы сделать Лидию своей… стать ее повелителем.

Барем вышел и закрыл за собой дверь.

Роберт велел себе немедленно убрать руки, прервать поцелуй и помочь Лидии сменить весьма откровенную позу на более пристойную. Но ничего не мог поделать со своим телом, попавшим в паутину чувственного голода, оказавшегося сильнее и могущественнее, чем он подозревал. Огромное усилие воли потребовалось ему, чтобы вынудить себя отстраниться и едва слышно выдавить:

– Он ушел. Теперь можно встать.

Подняв свинцовые веки, он уставился в лицо Лидии, которое было сейчас совсем близко. Его пальцы все еще ласкали ее голую спину, из-за предательской шнуровки с каждым мигом обнажавшуюся все больше.

Лидия, в свою очередь, приоткрыла глаза, ошеломленно уставилась на Роберта и облизнула губы, не отрывая взгляда от его рта.

– Я не хочу вставать.

Но им нужно убираться отсюда!

– Лидия…

– Нет. Не спорь. – Она коснулась его губ своими, распухшими и влажными. – Только поцелуй меня и покажи – я хочу знать.

Скорее приказ, чем мольба…

Роберт из последних сил боролся со своими низменными инстинктами. Как было бы легко ответить и удовлетворить просьбу дамы. Ведь обязанность джентльмена – подчиняться!

Слишком хорошо он знал свою натуру – и не доверял ей.

И прежде чем он сумел собраться с мыслями, чтобы выдвинуть какой-то неопровержимый довод, Лидия взяла в ладони его лицо и снова поцеловала, на этот раз крепче, более пылко и куда обольстительнее, чем прежде. Жар этого поцелуя растопил остатки решимости. Все добрые намерения полетели к черту. Правда, Роберт попытался оборвать поцелуй и сесть, но она наклонилась над ним и положила руки на его грудь. Для того чтобы приподняться, ему пришлось бы схватить ее и отстранить, но его ладонь лежала на ее голой спине, и схватить Лидию не представлялось возможным. Роберт с трудом перевел дыхание.

– Письмо Табиты у нас. Нужно скорее бежать отсюда, – выпалил он и выругался про себя: голос был хриплым, а в тоне звучало скорее предложение, чем приказ.

– Рано, – отрезала Лидия, поудобнее устраиваясь на его бедрах – сплошное нежное тепло, – а обещание пламенного рая, таившегося между ее бедрами, было совершенно недвусмысленным.

Роберт подавил стон. Он был возбужден до такой степени, что испытывал настоящую боль. Качая Лидию на бедрах, он дал понять, насколько сильно его желание, и теперь она сгорала от любопытства. Это было видно по ее лицу. Лидия смотрела на него, точно зная, что момент настал. Тот единственный момент, тот единственный шанс, когда она сумеет узнать, испытать сама то, о чем мечтала годами. Сначала мечты были невинными, потом – не очень, но теперь, прочтя все, что писала Табита, все, что описывала в мельчайших деталях, Лидия не могла больше жить в неведении, не познав то, что необходимо познать каждой женщине.

Тем более что с ней Роберт, единственный мужчина, с которым она хотела это испытать. Они вместе, в этой комнате, где будут надежно отгорожены от всего окружающего мира и где он обнимает ее, одетую в платье, специально предназначенное для того, чтобы соблазнять мужчин.

И их необычная поза, и странная ситуация давали Лидии некий шанс убедить Роберта и преодолеть его внутреннее благородство. Его неизбежное сопротивление.

– Мы уйдем… но немного позже. – Голос Лидии сам собой понизился до знойного шепота.

Слегка приподнявшись, она глянула ему в глаза и медленно, подчеркнуто неторопливо воспользовалась преимуществом, которое давала ей развязанная шнуровка: скрестила руки на груди и сдвинула с плеч крохотные кружевные рукавчики. Если она хочет добиться успеха, необходимы крайние меры. Нужно быть храброй: фортуна благоволит смелым.

Глаза Роберта расширились. Из-под длинных ресниц блеснуло расплавленное серебро. Под бедром Лидии шевельнулась нетерпеливая плоть.

Лидия выпростала руки из рукавов, и корсаж спустился до талии. Она не смотрела на свои обнаженные груди, а вот взгляд Роберта был устремлен на ее упругие холмики. Зато она наблюдала за ним, видела, как продолжает плавиться от жара серебро его глаз, как твердеет его лицо, становясь все более суровым, как медленно сжимаются зубы.

Он глубоко, прерывисто вздохнул.

Но прежде чем попытался что-то сказать, Лидия тихо прошептала:

– Только не пытайся меня убедить, будто тебе не нравится то, что видишь. – И чуть шевельнулась, придавив своим лоном его мужское достоинство. При этом грудь обнажилась еще больше и оказалась совсем близко.

Лидия чувствовала себя бесстыдной распутницей. Мощный бугор, прижатый к низу ее живота, затвердел еще сильнее, превратившись в горячий мраморный шар, и это чувствовалось даже через ткань.

Не сводя глаз с груди Лидии, Роберт судорожно сглотнул и облизнул губы.

– Лидия…

Он не мог поверить, что это происходит с ним. И не мог оторвать взгляда от сказочно красивой груди цвета слоновой кости, так откровенно выставленной напоказ.

Какая-то часть его сознания была откровенно удивлена, что это вообще ему удалось. Он еще не убрал руку со спины Лидии, наслаждаясь ощущениями, другая его рука лежала на ее талии… Несмотря на все старания, он, казалось, мигом растерял всю силу, всю способность действовать.

Роберт скрипнул зубами.

– Нам нельзя этого делать.

Огромные голубые глаза Лидии распахнулись еще шире.

– Почему нет?

Его зубы стиснуты так, что челюсть сейчас треснет.

– Потому что…

Он слегка поколебался в поисках подходящих фраз и доводов, но Лидия с понимающей улыбкой помогла ему:

– Потому что я не из тех дам, с которыми ты обычно проводишь время в подобных занятиях?

– Совершенно верно, – кивнул он. Слава Богу, она хотя бы это понимает! – Это и есть главная причина.

К сожалению, Лидия не обратила на эту причину никакого внимания. Разведя полы его фрака, она стала расстегивать пуговицы его жилета, желая побыстрее раздеть Роберта. Просунула руки под его рубашку и медленно провела ладонями по груди и животу, наслаждаясь тем, что испытывала. В этот момент глаза ее походили на васильки.

– Возможно, в обычных обстоятельствах этой причины было бы довольно, чтобы остановиться. Но не делать того, чего мы оба так хотим… – пробормотала она. Ее голос напоминал песню сирены и обольщал с тем же волшебством… – Роберт, через год-другой я окончательно заслужу звание старой девы, и впереди меня никто и ничто не ждет. Поэтому…

Ее руки вновь легли на его плечи, сжали щеки, и она подалась ближе, так что ее роскошная грудь прижалась к его груди. Роберт ощущал ее тепло и изнемогал от желания.

Теперь их лица разделяло всего несколько дюймов. Он не смел дышать, не пытался шевельнуться, иначе он потеряет голову, и тогда… тогда пропадет навсегда. И навсегда лишится разума. Не станет слушать никаких уговоров. Он станет ее верным рабом.

И кажется, это уже произошло.

Лидия удерживала его взгляд, и Роберт не мог отвернуться.

– Я проживу жизнь и умру старой девой, – спокойно констатировала она, – но я хочу один раз, единственный, быть с тобой. Пожалуйста, Роберт, не заставляй меня умолять.

Роберт твердил себе, что у него хватит сил воспротивиться, и какое-то время он собирался с духом сказать то, что должен был сказать. Но тут Лидия улыбнулась мягкой, задумчивой, сожалеющей и такой понимающей улыбкой, подалась вперед и нежно поцеловала его.

– Пожалуйста, Ро… – выдохнула она ему в губы и отстранилась, ровно настолько, чтобы видеть его глаза. – Сделай это ради того дня в саду, когда ты вальсировал со мной и поцеловал… Пожалуйста, только покажи мне.

Что он мог сказать?

Оставалось лишь тяжело вздохнуть и смириться с тем, что было неизбежно с самого начала.

Он неожиданно понял, что, воспротивившись, просто отринет правду. Правду, которой жил десять долгих лет. Правду, которой невозможно избежать. Ведь именно по этой причине он так и не женился. Может, именно поэтому и Лидия так и не пошла к алтарю. Над этим следовало поразмыслить, но сейчас у него были другие дела, другие занятия.

– Так и быть, – мрачно пробормотал он. По телу Лидии прошла дрожь ожидания, как у скаковой лошади перед выстраданным финишем. Роберт наконец позволил своим горящим ладоням ласкать ее. – Как пожелаешь.

Он стал целовать ее, давая понять, каковы его истинные намерения. Она дрожала и трепетала в его объятиях, с каждым мгновением все крепче сжимая руки, пытаясь притянуть его к себе. Подгоняя и требуя. Но он в этом не нуждался.

Роберт потянулся к волосам Лидии, распустил узел, разбрасывая шпильки, и длинные шелковистые пряди раскинулись по ее плечам. Он снова стал ее целовать, стараясь взять все, что мог, и отдавая ей куда больше, чем она просила.

Его пальцы скользили по ее шее, по набухшей груди, играли с сосками. Лидия затаила дыхание. Воздух никак не хотел проходить в легкие… Роберт сжал ее грудь и стал мять, пропуская нежную плоть между пальцами, отчетливо сознавая, что этого недостаточно. Ни для него, ни для нее. Лидия охнула и ответила на поцелуй. Отчаянно, безоглядно.

Он сжал ее талию и проложил дорожку из жарких поцелуев по шее, к ямочке между ключицами, где тревожно колотился пульс, и ниже, к вершинке груди. Снова обвел языком сосок, прислушался к частому дыханию Лидии, чуть прикусил тугой бутон, вобрал в рот и стал сосать.

Лидия вскрикнула, но тут же плотно сжала губы. На миг оторвавшись от нее, Роберт прошептал:

– Никто не услышит. Столовая – на другом конце дома.

Он жадно слушал ее вскрик. И хотел слышать больше. Сделать все, чтобы она кричала, забыв об осторожности. Дать больше. Взять больше. Больше, куда больше, чем ожидала Лидия. Больше, чем она мечтала. Но не больше, чем хотела.

Запустив руку в волосы Роберта, закрыв глаза, чтобы не видеть, как он целует ее грудь, Лидия обняла его и впитывала каждое ощущение. Позволяла ему освежать ее иссохшие, завядшие чувства. И под его ласками эти чувства набухали, распускались и расцветали.

Она открылась ему, желая получить больше. Более острые, более яркие ощущения. Сейчас каждый ее нерв был напряжен, дрожал как струна при любом прикосновении, натягивался в ожидании того, что будет дальше. Жар разливался под ее кожей, горел в крови, собирался внизу живота.

Она снова поерзала, ощутила, как Роберт на мгновение застыл. Горячая рука подняла ее юбки, погладила бедро, скользнула выше и нашла полушария ягодиц. Он гладил, сжимал и снова гладил, отвлекая ее. Пальцы другой руки ласкали внутреннюю сторону бедра, тугие завитки и проникли чуть дальше. Коснулись, погладили, нашли чувствительный бугорок, раздвинули створки лона…

Лидию трясло, словно она стояла на краю пропасти, в которую вот-вот прыгнет, но тут он стал целовать еще более самозабвенно, а палец проник внутрь.