— Я могу вам чем-нибудь помочь, мадам? — подобострастно осведомился он.

— Мой сын поранил руку, и я была бы признательна, если бы вы помогли промыть рану и перевязать ее.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился Билл.

Он привел их в комнату, где имелась раковина, а поскольку время было еще слишком ранним для ленча, там царили чистота и порядок.

Лолита подставила руку Саймона под струйку холодной воды и, пока она смывала кровь с рубцов, оставшихся после ударов розгами, Билл принес бинт.

Лолита поблагодарила, аккуратно перевязала руку Саймона и попросила принести ему что-нибудь попить — лучше всего, имбирного эля.

Билл принес бутылку, и они присели к столу. Еще он подал им сухое печенье в шоколадной глазури, и Саймон с жадностью набросился на него.

— Мне бы хотелось узнать, — начала Лолита, — нет ли поблизости платной конюшни или извозчичьего двора. Мы с сыном направляемся в деревню…

— Нет ничего легче, — отозвался Билл. — Конюшня находится сразу за углом. Она, конечно, не такая большая, как те, что в Уэст-Энде, но владелец — честный малый, и лошади у него сильные и выносливые, так что с легкостью домчат вас куда угодно.

— Это именно то, что мне нужно. Еще раз благодарю вас за доброту!

— Был рад принять вас у себя, мадам, — ответил хозяин. — И, надеюсь, вы еще почтите мое заведение своим присутствием, если будете в здешних краях.

— Непременно, — пообещала Лолита.

Она пожала хозяину руку, и он провел их до дверей и показал, в каком направлении находится конюшня.

По дороге туда Лолита решила, что было бы большой ошибкой сообщать владельцу, куда именно они направляются, поэтому сказала, что они желают попасть в Ноттингем, на дорогу куда требовалось, по меньшей мере, два дня.

— Если бы к вечеру вы довезли нас до середины пути, — сказала она, — я наверняка нашла бы еще какой-нибудь извозчичий двор, а ваш экипаж вернулся бы обратно.

— Я готов отвезти вас куда нужно, мадам, — заявил хозяин, — если только у вас найдется, чем оплатить расходы.

Он назвал сумму, и Лолита не сочла ее чрезмерной, учитывая, сколько миль им предстояло проехать.

Впрочем, она тут же напомнила себе, что едва ли может считаться знатоком в этом вопросе, поскольку до сих пор ей не приходилось оплачивать наемные экипажи. Этим всегда занимался отец, а в последние два года, когда мать вышла замуж за Ральфа Пирана, они неизменно путешествовали в каретах, которые принадлежали ему.

Вскоре Лолита и Саймон отправились в путь. Ей пришелся по душе мужчина средних лет, исполнявший обязанности кучера, да и лошадь оказалась молодой и горячей, а потому не должна была быстро выбиться из сил.

Владелец конюшни посоветовал им, где удобнее всего остановиться на ночлег, но Лолита решила, что тихая деревушка была бы предпочтительнее, хотя гостиница в ней могла и не поражать уютом и комфортом.

В конце концов она согласилась остановиться там, где предложил кучер, заявивший, что хорошо знает это место, и гостиница, хотя и маленькая, но чистая и респектабельная.

Кучер постоянно поглядывал на них, и Лолита поняла, что он считает ее слишком молодой и красивой, чтобы путешествовать в сопровождении только маленького мальчика.

Когда они немного отъехали, она открыла сумочку и достала кольцо матери, которое, завернутое в китайскую шелковую бумагу, лежало на самом дне.

Она надела его на палец и повернула камнями внутрь. Теперь, когда бриллиантов не было видно, оно вполне могло сойти за обыкновенное обручальное кольцо.

Саймон просунул руку в ее ладонь:

— Как здорово! Я надеюсь, что лошадка повезет нас быстро-быстро!

— Если она с самого начала помчит нас чересчур быстро, — возразила Лолита, — то быстро устанет, и тогда мы нескоро доберемся до места, где сможем остановиться на ночлег.

— Но если мы поедем очень быстро, моя мачеха нас не догонит!

«Что ж, вполне логичное умозаключение», — подумала Лолита. Да еще и справедливое в отношении ее отчима.

Хотя узнать о ее исчезновении он не должен был до самого вечера, было бы большой ошибкой недооценивать его возможности или решимость. Девушка ничуть не сомневалась, что он вознамерится вернуть ее любой ценой, а потому пустит в ход все средства, какими располагает.

«Впрочем, — успокаивала себя Лолита, — ему и в голову не придет, что я направляюсь в Алсуотер, да еще и не одна, а в сопровождении маленького мальчика, которого выдаю за своего сына!»

На всякий случай, дабы избежать любых ошибок и оплошностей, она принялась наставлять Саймона в том, как они должны вести себя, чтобы избежать разоблачения:

— Я скрываюсь, и ты скрываешься тоже, Саймон. Мы должны быть очень осторожны, иначе меня увезут обратно в дом, из которого я сбежала, а тебя отведут к мачехе.

Дрожь пробежала по телу мальчика, и Лолита поняла, что подобная перспектива изрядно его напугала.

— Мы должны действовать очень умно, чтобы не наделать ошибок, — продолжала Лолита, — и если кто-нибудь спросит, сколько тебе лет, отвечай, что исполнилось шесть.

Она понимала, что выглядит слишком молодо, чтобы иметь ребенка в возрасте Саймона, и что, пожалуй, было бы лучше выдавать его за брата. Но в этом случае, поскольку она была леди, ее должна была бы сопровождать дуэнья, а притворившись замужней женщиной, она могла обходиться без нее.

На ленч они остановились в живописной деревушке, миновав несколько местечек покрупнее. Кучер предлагал сделать остановку раньше, но Лолита отказалась.

В одной из деревень проходила конная ярмарка, а в другой вот-вот должен был начаться большой праздник, на котором планировался сбор средств для местной больницы. Очередная деревня выглядела безлюдной, и их приветствовали лишь утки, плавающие в пруду на пустыре.

Гостиница, выкрашенная в черный и белый цвета, оказалась маленькой, но чистой, и носила название «Голова королевы».

К этому времени и Лолита, и Саймон изрядно проголодались. На ленч им подали холодную ветчину, язык и свежий салат из овощей, выращенных в огороде при гостинице.

В качестве десерта им предложили клубнику, и Саймон уплетал ее за обе щеки, тогда как Лолита довольствовалась местным сыром.

Приведя себя в порядок, они вновь двинулись в путь.

Лолита постаралась сделать так, чтобы выглядеть хоть немного старше. Она откинула волосы назад, открыв лицо в форме сердечка, и стянула их на затылке, соорудив давно вышедшую из моды прическу, которая совершенно ей не шла. Однако со своими яркими и блестящими глазами и нежной персиковой кожей она решительно ничего не могла поделать.

На случай, если кто-либо заговорит с ними, она решила, что станет хмуриться и вести себя крайне сдержанно, чтобы окружающие сочли ее серьезной замужней дамой, а не юной и восторженной девушкой.

Потом она принялась расспрашивать Саймона и, выслушав его сбивчивый рассказ, решила, что теперь более-менее представляет историю этой семьи. Живое воображение помогло Лолите заполнить кое-какие пробелы, но она была уверена, что ее догадки вполне правильны.

Насколько она понимала, отцом Саймона был достопочтенный[2] Руперт Брук, который женился на матери Саймона вопреки воле деда мальчика. Молодожены покинули Камберленд, где Руперт Брук прожил всю свою сознательную жизнь, и переехали на Юг. Там они обзавелись новыми друзьями и, по словам Саймона, были очень счастливы. Его отец, прекрасный наездник, покупал молодых лошадей, объезжал их, после чего перепродавал с большой выгодой для себя.

В полном довольстве они жили в небольшом деревенском доме в графстве Хартфордшир вплоть до тех пор, пока два года назад Саймону не исполнилось пять лет. Совершенно неожиданно мать Саймона умерла от пневмонии, которой заболела зимой, когда было очень холодно, и, насколько могла понять Лолита, это случилось еще и потому, что за доктором послали отнюдь не сразу.

И муж, и сын были безутешны. Похоронив супругу, Руперт Брук понял, что не сможет жить в доме, где они были так счастливы. Не мог он и продолжать заниматься выездкой лошадей, что давало им средства для безбедного существования. Он решил переехать в Лондон, где на первое время снял для себя с сыном маленькую квартирку, чтобы осмотреться и понять, что делать дальше.

С этого момента дальнейшую картину Лолите пришлось восстанавливать по тем отрывочным сведениям, коими смог снабдить ее Саймон.

По всей видимости, Руперт Брук был молод, красив и обаятелен, поэтому пользовался популярностью у многих женщин, а одна буквально преследовала его.

А вот Саймону эта женщина никогда не нравилась. Она лишь делала вид, что любит его, осыпая дорогими игрушками, после чего, если верить мальчику, убедила отца жениться на ней, хотя тот по-прежнему любил его мать.

Поскольку женщиной она была весьма состоятельной, Лолита сочла, что это был весьма разумный поступок.

Но всего через год после того, как они поженились, Руперт упал с лошади во время псовой охоты с очень известной сворой гончих. Прыгая через забор, лошадь споткнулась и рухнула на него сверху, придавив своим весом и сломав ему позвоночник, от чего он и умер.

Новая супруга искренне горевала о нем, но при этом отнюдь не желала, чтобы сын ее покойного мужа осложнил ей жизнь.

Вместо того чтобы баловать и опекать Саймона, как раньше, она принялась регулярно избивать его и придираться, обвиняя во всех смертных грехах.

Кроме того, она попыталась избавиться от него, написав письмо дяде мальчика, Джеймсу, который теперь унаследовал фамильный титул. Она попросила его забрать ребенка к себе, но новый лорд Шебрук не был женат и пребывал в постоянных разъездах, а потому ответил, что Саймону лучше оставаться с ней.

Получив ответ, мачеха, по словам Саймона, пришла в ярость и жестоко избила его.

— Она меня ненавидит, ненавидит… — всхлипывал мальчик. — И хочет, чтобы я умер, как папа.

— Ты должен постараться забыть ее, — попыталась утешить его Лолита. Она не могла без слез смотреть на такие страдания, а потому расцеловала его и рассказала сказку, чтобы он больше не думал о злой мачехе.

Она спрашивала себя, что будет с Саймоном, если отчим все-таки разыщет ее. Лолита понимала, что должна сделать все, чтобы он не оказался вновь на попечении мачехи, поскольку была уверена, что та действительно ненавидит его.

Она укрепилась в своем мнении после того, как они провели ночь в тихой деревушке, в гостинице, которую порекомендовал им владелец платной конюшни.

Эта гостиница была чуточку больше той, в которой они останавливались на ленч. Их спальни оказались чистыми и сообщались друг с другом, а поданное угощение было незатейливым, но сытным и вкусным.

Когда они поднялись к себе, чтобы лечь спать, Лолита помогла Саймону раздеться. Еще вечером она заметила, что рубашка прилипает к спине мальчика. Помогая ему снять ее, она пришла в ужас от того, что увидела: на коже багровели многочисленные рубцы, оставшиеся после ударов хлыстом, причем некоторые из них кровоточили.

Лолита упросила супругу хозяина гостиницы дать ей немного смягчающего бальзама, который принялась бережно втирать в израненную спину.

Прикасаясь пальцами к ранам, она заметила старые рубцы, которые уже зажили. Так что мальчик отнюдь не преувеличивал, когда говорил, что мачеха регулярно избивает его.

Девушка не могла понять, как можно столь жестоко обращаться с беззащитным ребенком. Она уже заметила, что Саймон вежлив, обладает хорошими манерами и ведет себя безупречно. Очевидно, его мать достойно воспитывала сына, а отец, судя по всему, был настоящим джентльменом.

Мысль о мужчине, который был так похож на ее собственного отца, тут же заставила Лолиту вспомнить об угрозе, исходящей от Мердока Таннера.

Пожалуй, к этому времени отчим уже сообщил ему о ее исчезновении, и оба мужчины, движимые каждый своими амбициями, прикладывают все силы к тому, чтобы вернуть девушку обратно.

Немного погодя, уже лежа в постели, она вновь обдумала собственное положение и решила, что едва ли Мердок Таннер действительно хотел жениться на ней. Равным образом, весьма сомнительной представилась Лолите и угроза отчима силой отвести ее к алтарю, если потребуется.

Если бы речь шла исключительно о деньгах, он еще мог бы извлечь выгоду из брака падчерицы со столь состоятельным мужчиной, но это ничуть не повысило бы его социальный статус.

В действительности, заключила она, он хотел лишь того, чтобы Лолита подогревала интерес Мердлока к себе, кокетничая с ним, как наверняка бы поступила женщина постарше и поопытнее, и не противилась его ласкам.

Но одна только мысль о том, чтобы поцеловать гадкого старика, вызывала отвращение, и Лолита понимала, что, как бы ни пыталась сыграть роль, которую навязывал ей отчим, пересилить себя она не сможет.