Скарлетт Эдвардс - Признание

Выйдя от Пола, всё было как в тумане. Я едва ли помню, как я вышла из здания. Не знаю обмолвились ли мы хоть словом с персоналом.

Но одну вещь я всё же запомнила. Мы вышли не тем же путем, что пришли. На этот раз Стоунхарт провел меня через то, что, очевидно, было главным залом - главный вход для гостей и посетителей. На стене я замечаю название учреждения: Cedar Woods Academy. Под ним список основных благотворителей. Неудивительно, что Стоунхарт Индастриз возглавляет список.

Пол - мой отец должен был иметь большее влияние на меня. Но после всего, с чем я столкнулась, после всего того, что я увидела, думаю, у меня выработался своеобразный иммунитет на подобные сюрпризы.

К тому же, это не то, что беспокоит меня больше всего. Был обнаружен огромный кусок головоломки, но остальная часть мозаики окутана тенью.

Очевидно, Стоунхарт имеет со мной связь. С Полом. С моей матерью?

На меня накатывает волна страха. Неужели она тоже стала жертвой человеческого безумия?

- Моя мать, - начинаю я...

-...не имеет ничего общего с этим, - говорит Стоунхарт.

 Его жестокие глаза отражают рождественские огни снаружи и светятся красным как у демона.

- Разве ты не видишь, Лилли-цветочек, моя дорогая Лилли? Единственные люди, которые имеют значение для меня  сейчас...,- он разводит руками. - Находились в той комнате.

Его улыбка задерживается чуть дольше обычного. Затем он добавляет:

- Что касается дальнейших встреч, не надейся, что это произойдет в ближайшее время.

- Пол назвал тебя кем-то другим. Доктор Телфэр. Почему?

- Разве это не очевидно? Это то, кем он меня считает.

- Почему, Джереми? Какое отношение Пол имеет к этому? Ко всему этому?

Я колеблюсь, прежде чем задать свой следующий вопрос. Это прямое нарушение правил, которые он выложил мне при первой встрече.

Но я всё же спрашиваю.

- Какое отношение ко всему этому имею я?

Стоунхарт смеется.

- Сейчас, сейчас, - говорит он. - Ты же не думаешь, что я так легко раскрою тайну? Всему свое время и место, Лилли.

- Ты хочешь таким образом напугать меня? - шепчу я.

Я говорю тихо не из-за страха, а из-за того, что я твёрдо настроена.

- Всё дело во власти и контроле. Всё дело в проклятых играх разума. Ты держал меня в темноте, потому что тебе доставляет удовольствие видеть меня неуверенной.

С каждым предложением мой голос становится всё сильнее и сильнее.

- Ты сделал это, чтобы показать, насколько ты могущественен, силен и хитер. Разве не так, Джереми? Но я знаю твою слабость. Я знаю, чего ты действительно хочешь. Ты жаждешь внимания. Всё, что ты сделал со своей жизнью, вытекает из этого. Ты говорил мне о своих братьях и отце. Ты рассказывал мне о том, как он игнорировал тебя, как оставлял без внимания. Сначала я не придала этой истории значения, потому что я не знала тебя так, как знаю сейчас. Но теперь это не так. Я увидела твою истинную природу.  Доминирование и манипулирование дают тебе острые ощущения. Но я знаю твой секрет. Тебе нужны свидетели. Тебе нужны зрители. Но в то же время ты боишься. Боишься потерять контроль, боишься, что тебе не уделят внимания. Вот почему этот..., - я дергаю за ошейник. -...имеет столько значения для тебя. Поэтому ты говоришь, что хочешь доверять мне, но не снимаешь ошейник. Потому что он гарантирует мою податливость.

Я смеюсь истерическим смехом.

- Конечно! И как же всё просто для тебя. Нажать кнопку на телефоне, и бедная рабыня будет биться в конвульсиях. И тогда ты, конечно, получишь от меня всё, что хочешь. У тебя будет своя аудитория. Потому что, на самом деле..., - я смотрю на него. - ...кто ещё позволит тебе смотреть, что ты делаешь со мной, как не  сама жертва?

Стоунхарт молчит во время моей последней тирады. Когда я заканчиваю и тяжело дышу, он просто тянется к карману и достаёт телефон. Мое нутро сжимается. Меня одолевает страх. Теперь я сделала это. Теперь я зашла слишком далеко. В любую секунду через меня может пройти ток, и тело пронзит невыносимая боль...

- Ты думаешь, что понимаешь меня, Лилли? - спрашивает Стоунхарт.

Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и мягко говорит:

- Ты думаешь, что я хочу напугать тебя? Нет. Здесь ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы ты боялась меня. Я хочу, чтобы ты боялась того, что я могу сделать.

Шум справа заставляет меня подпрыгнуть на сидении. Сердце бешено колотится. Я оглядываюсь вокруг и замечаю небольшой экран телевизора.

- Это тонкое различие, Лилли. Я покажу тебе. Смотри.

Экран включается и появляется комната Пола. Звука нет. Но я вижу, как он расхаживает по комнате, жестикулируя руками, его рот двигается, как будто он с кем-то ведет дискуссию.

- Прямой эфир, кстати, - говорит Стоунхарт. - Как ты успела заметить, психическое состояние Пола не позволяет ему взаимодействовать с другими жителями. Врачи понимают его галлюцинации и шизофрению. Чего они не понимают, так это судорожных припадков.

Стоунхарт нажимает кнопку на телефоне. И тут же Пол падает на пол. Его конечности дергаются. Его тело бьётся в конвульсиях. Он кричит.

- Нет! - кричу я. - Нет! Нет! Прекрати! Нет, Джереми! Не делай этого!

- Нет? - он приподнимает бровь.

Зачем он снова нажимает кнопку на телефоне. Грудь Пола вздымается.

Я смотрю на Стоунхарта в ужасе. После увиденного через всё мое тело проходит адреналин.

- О, тебе понравится следующая часть, - говорит Стоунхарт.

Он обращает свое внимание обратно на экран.

- Прямо сейчас.

Как по команде, дверь в комнату Пола распахивается и заходят три сотрудника. Двое поднимают Пола и садят его на кровать. Он пытается бороться с ними, но всё бесполезно. Третий достаёт шприц и делает Полу укол.

Движения Пола замедливаются. Глаза закрываются. Сотрудники дожидаются, когда снотворное подействует в полной мере, и тогда покидают комнату, оставив моего отца в коме одного на кровати.

- Ошейник - подарок от Стоунхарт Индастриз, - объясняет Стоунхарт. - Довольно остроумный прибор. Изобретение Зигтех. Внутри он содержит крошечные системы гироскопов, которые постоянно питают его. Движения любого рода заряжают его. Он никогда не отключается. Что делает его очень ценным для сотрудников этого заведения. Они думают, что он информирует их о состоянии Пола. Когда у него случаются...

Стоунхарт разминает шею из стороны в сторону, растягивая фразу.

- ...припадки, загорается лампочка, оповещающая о том, что им стоит прийти. Успокоительное для его же блага. Так он не сможет навредить себе.

- Чудовище, - выдыхаю я. - Ты бесчувственный.

- Я ни тот и ни другой, Лилли. Я просто человек, который знает, чего он хочет.

Экран выключается.

- Не беспокойся. Состояние твоего отца значительно улучшается. Это его первый припадок за год.

- Ты издеваешься над ним ради удовольствия, - говорю я. - Также, как и со мной.

- Нет, Лилли, - слова выходят резкими и бескомпромиссными. - Ты ошибаешься. Я не получаю от этого удовольствия. Но плохое поведение должно быть пресечено, и я делаю это единственным способом, какой знаю.

- Ты болен.

- И ты была увлечена мной всего несколько часов назад, - он рассматривает свои пальцы сквозь улыбку. - И кто из нас ещё более извращеннее?

Лимузин останавливается в неприметном переулке в центре города. Я даже не поняла, что мы были уже в городе.

- Ах, - Стоунхарт смотрит вверх. - Кажется, мы приехали. Запомни то, что ты только что видела, и знай, что твое поведение со мной сейчас влияет больше, чем ты

Ужин проходит в напряженной, натянутой обстановке. Волнение, что было у меня прежде, улетучилось среди всех этих людей. Стоунхарт был прав, когда сказал, что принял меры предосторожности, чтобы избежать искушения. Хозяйка встречает нас и проводит вдоль стены, подальше от других посетителей. Мы поднимаемся по лестнице, сделанной из каната, и оказываемся на втором этаже.

Это несомненно самая дорогая часть ресторана. Интерьер кричит о роскоши. Приглушенный свет и успокаивающая музыка создают идеальную атмосферу для уединения. Кроме того, все столы пустые. Я должна была догадаться. Конечно же он выкупил весь второй этаж на сегодня.

Мы садимся за высокий стол рядом с массивным окном. Я вижу реку и ясное небо, усеянное звёздами. Если бы я была в лучшем настроении, я была бы в восторге.

Стоунхарт что-то говорит официанту. Но я не слушаю. Передо мной ставят бокал вина. С горечью я вспоминаю, что случилось в прошлый раз, когда я согласилась выпить с Джереми Стоунхартом в ресторане.

- Итак, - Стоунхарт смотрит на меня после того, как уходит официант. - Это была очень продуктивная поездка для нас. Тебе так не кажется?

Я свирепо смотрю через стол.

- Я ненавижу тебя, - заявляю я.

Он усмехается.

- Разумно. Но, думаю, это ложь.

- Нет, - бросаю я вызов. - Я действительно ненавижу тебя.

Стоунхарт ухмыляется и откидывается назад.

- Ты находишь меня очаровательным.

- Не льсти себе.

- Мне это не нужно, когда ты делаешь это так хорошо для меня. Тебе интересно, Лилли. Любопытно. Ты хочешь знать, что движет мной. Используй психологию. Скажи, что ты видишь во мне. Твой анализ во время поездки был довольно убедительным.

- Я не должна делать ничего подобного, - говорю я.

- О, но ты сделаешь это, милая Лилли. Ты забыла условия нашего контракта?

И вот опять. Контракт. Конечно же он никуда не делся. Он был просто отложен в сторону.

- Прямо сейчас, - продолжает Стоунхарт. - Вот, о чем я прошу тебя.

- Прекрасно. Ты хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ты манипулятор и садист. Всё, что ты сказал мне вчера...то, что ты сказал после того, как Роза и Чарльз ушли...всё было ложью, не так ли? Ложь, чтобы задобрить меня. Чтобы я ослабила защиту и была уязвима для неожиданностей, как сегодня. Потому что это была истинная цель поездки, не так ли Джереми? Не для того, чтобы показать мне свое "доверие". Наверняка не для того, чтобы показать раскаяние. Это было для того, чтобы привезти меня в Портленд...показать мне Пола.

Он слегка наклоняет голову в сторону и одаривает меня этим темным, пронизывающим взглядом. Я рада, что нас разделяет стол.

- Ты права, - тихо говорит он. - Навестить Пола действительно входило в мои намерения. Но не надо сомневаться в моей честности. То, что я сказал прошлым вечером было правдой. Я человек слова. Я не стал врать бы тебе сходу.

Я издеваюсь.

- Как-то трудно в это поверить.

- Тогда ты знаешь гораздо меньше, чем думаешь, - Стоунхарт смотрит на воду. - На самом деле, Лилли, эта поездка была так невыносима для тебя? Я позволил тебе увидеться с отцом. Я вывел на публику. Мы возможно пропустили торжественный вечер в прошлом месяце. Но мы наверстаем это в будущем. Вчера я позволил тебе выйти из солярия. Сегодня я дал тебе свободу в высказывании своего мнения. Меня ни разу не возмутило, хотя многие твои замечания были явно предназначены для того, чтобы вызвать во мне возмущение. Нет, Лилли. Я говорил правду, когда сказал, что ценю твое мужество. И вопреки всем моим первоначальным намерениям, ты стала...дорога мне. Ты нечто удивительное, что случалось в моей жизни.

- И ты абсолютный безумец. Как ты можешь так говорить? Как ты можешь говорить такие вещи после того, что я видела, что ты сделал с моим от...

Я останавливаюсь. Я не хочу, чтобы Стоунхарт знал о моей привязанности к Полу. Эту слабость он обязательно обратит против меня.

- После того, что я видела, что ты сделал с Полом, - исправляю я.

- Я не ответственен за то, что случилось с твоим отцом.

- Ты затолкал его сюда, - говорю я. - Он не был бы в психушке, если бы не ты. А ты что  ждешь от меня благодарностей? Хах!

- Либо так, либо он был бы мертв. Не я сломал его. А наркотики. К тому же..., - он поднимает свой бокал и смотрит внутрь. - ...ты слышала его. Я спас его. Он обязан мне своей жизнью.

- Ложь! - шиплю я, стукнув рукой по столу.

Стоунхарт пронизывает меня своим взглядом.

- Нет. Я нашёл его в самом тёмном месте, каком только можно представить. Я помог ему восстановиться. Пять лет без наркотиков благодаря мне.

- Ты надел ему ошейник на шею!

- Необходимость, - говорит Стоунхарт. - И в мерах предосторожности. Ты сама видела сегодня, как это полезно.

- Ты больной.

- Думаю, мы уже это выяснили. Больше нет никаких прилагательных? Вот, например: сумасшедший. Жестокий. Упрямый. Бессердечный. Этими бы словами ты описала меня, не так ли?