Дженнифер Хеймор - Признания невесты

Он повернулся к Серене и вгляделся в ее лицо при тусклом свете звезд.

– Как думаешь, сможешь ли это сделать?

– Я не знаю, – прошептала она. Эти слова потрясли Джонатана. Наконец-то она призналась в своем противоречивом отношении к Лэнгли. Он посмотрел ей в глаза – при ночном освещении они отливали серебром. – Я и в самом деле не знаю, Джонатан. Понимаю, что я должна. Обязана. Но…

– Ты не хочешь, чтобы он узнал, кто ты на самом деле, – докончил он вместо нее.

– Нет, не хочу. Уилл хороший человек. – Каждое из произнесенных ею слов походило на стон. – Но я обманываю его. Он был бы просто уничтожен, узнав правду обо мне. О Мэг…

Джонатан кивнул. Он понимал противоречие между ее страхом перед необходимостью исполнить обещанное и желанием избавить себя и свою семью от неизбежного крушения.

– На это нет бесспорно хорошего ответа, – сказала она. – Либо я выхожу замуж за Уилла и стараюсь ужиться с ним, быть счастливой и сделать счастливым его, понимая, что живу во лжи, либо не выхожу за него и страдаю от последствий. Больше всего я боюсь причинить ему боль.

– А как насчет меня?

Она слегка отпрянула от него.

– Что ты имеешь в виду?

Он помолчал, тщательно подбирая подходящие слова. Если он изложит ей свои подлинные мысли, они только напугают и оттолкнут ее от него, как напугали поцелуи в предыдущую ночь. Ему следует вести себя как можно мягче.

– Я ведь уже говорил, что не переставал думать и беспокоиться о тебе.

– Однако твои поступки изобличали неискренность и даже ложный смысл этого беспокойства.

В тоне, каким она это произнесла, не было гнева, в нем звучала глубочайшая, до костей пронизывающая тоска.

Джонатан крепко стиснул кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места и не забарабанить ими по кирпичной стене дома. Это он в ответе за тот горестный тон, за все то, что она выстрадала, с тех пор как он отрекся от нее.

– Я хотел тебя больше всего на свете даже тогда, Серена. Даже тогда, когда повел себя как настоящий осел. И все еще хочу тебя. Ты понимаешь, что это так.

Она поежилась.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я не могу так поступить. Не могу.

– Мы не сможем избегать этой темы. Никогда не сможем ее не обсуждать.

Джонатан хотел дотронуться до нее, утешить. Убедить в том, что все будет хорошо. Но как могло бы это быть?

Он наклонил голову и коснулся губами ее щеки. От этого прикосновения его тело затрепетало.

Щека у нее была мягкая, теплая и сладкая. Он еще раз прижался к ней губами. И это прикосновение пробудило к жизни влечение, которое неудержимо притягивало их друг к другу. Серена, должно быть, ощутила то же самое, потому что ее дыхание стало прерывистым и она отпрянула от Джонатана.

У него стеснило грудь. Он дышал с трудом. Он так сильно, до боли, хотел ее.

Однако ничего не мог требовать. Он не мог овладеть ею до тех пор, пока она сама не захочет и не попросит об этом. Его разум говорил, что такое не может произойти когда-нибудь вскоре. Если то, что она говорила, было правдой, а он знал, что так оно и есть, то Серена вполне сравнима с большинством женщин, которых он знал. Несмотря на то что между ними была связь годы назад, она все еще очень неопытна. Тогда, в прошлом, он и сам был неловким пылким юнцом. Теперь он ласкал бы ее совсем по-другому.

Если бы она когда-нибудь приняла его.

– Ты сейчас та же женщина, которую я знал годы назад, – заговорил он. – Порядочная, милая, всем сердцем отдающаяся своим обязанностям, всегда думающая о других и не отступающая перед трудностями. Однако ты все же изменилась. Ты повзрослела. Стала сильнее. И смелее.

Серена дотронулась до него – можно сказать, из любопытства, очень легко, кончиками пальцев провела по лбу. Ее теплые пальчики пробежали над бровями, потом сбоку по лицу – вдоль щеки к подбородку. Здесь они немного задержались, а потом деликатно прошлись по нижней губе.

Он боялся шевельнуться.

– Другая, но та же самая. – Ее пальчики перебежали на другую сторону его лица. – И ты тоже, Джонатан. Ты изменился, внутренне и внешне. Ты знаешь, я мысленно представляла твое лицо, губы… Или видела во сне. Они все такие же, однако стали четче и тверже.

Серена подвинулась на скамейке, и ее губы, коснувшись его лба, проделали тот же путь, какой только что совершили пальцы. Когда ее губы коснулись его губ, он был уже не в состоянии сдерживаться. Он поцеловал ее, и она сдалась – ответила на поцелуй. Она была сладкой, как никто. Слившись воедино, их уста пылали. Джонатан прервался, но тут же начал покрывать поцелуями ее щеки, нос, глаза, лоб.

– Другая, но все та же. – Он осыпал поцелуями ее лоб. – Форма твоего лица изменилась. Черты стали более строгими, утонченными. Все еще Серена, но более красивая. Позволь мне ласкать тебя, Серена. Клянусь, я не попрошу о большем… на этот раз.

– Я не могу, – прошептала она.

Он упал духом.

Она помолчала, потом произнесла, почти не разжимая губ, что-то невнятное и поцеловала, запустив руки под рубашку и, коснувшись, провела ими вниз по груди.

Он застонал и поцеловал ее крепко, тесно прижав к себе. Он жаждал, чтобы она осталась с ним вот так еще хоть на минуту, или на час, или на всю ночь, или навсегда. Она вцепилась ему в предплечья, сжимая пальцы все крепче, и он понял, что ее ногти оставят следы на коже. Но его это не пугало. Он впитывал в себя ее сладость и возбуждался все сильнее от ее прикосновений.

Серена задрожала всем телом и глухо застонала, потом немного отстранилась и прижалась лбом к его плечу.

Она все еще не отпускала его. Джонатан удерживал ее до тех пор, пока они не оказались на скамье и не принялись молча смотреть в темноту ночи. Их уединение нарушила Феба, которая искала Серену.

Серена стояла перед зеркалом в ночной сорочке, обхватив себя руками, и покачивалась с мыска на пятку. Обыкновенная страсть. Вот что это было. Пробуждение желаний, которые обуревали ее в далеком прошлом.

«Умоляю, умоляю, пусть это будет правдой».

Джонатан словно надел на нее железные оковы. Неразрывными узами опутал ее сердце. Только постоянное напоминание себе о долге по отношению к Уиллу дало ей силы остановиться, прежде чем она зашла слишком далеко.

И тем не менее ее мучило чувство вины.

Она его целовала. Снова и снова. Делает ли это ее изменницей даже до того, как она выйдет замуж? Но как бы там ни было, это свидетельствует о порочности ее натуры. Если бы Уилл увидел этот поцелуй…

Серена скрипнула зубами и уперлась кулаками в бока.

Скоро все это кончится. Она и Джонатан пойдут каждый своим путем, и она если и будет видеться с ним, то лишь на светских приемах, от случая к случаю, не более того. Она может справиться с этим. До сегодняшнего помешательства ее довели ежедневные встречи с ним, разговоры, прикосновения, вот и все.

Они будут сопровождать Фебу и Себастьяна в Гретну. Станут свидетелями на их венчании и отвезут их потом обратно в Прескотт. Серена вернется в Лондон, чтобы усмирить гнев тетки, и напишет матери о том, что произошло с Фебой. После этого она выйдет замуж за Уилла, чего и ждут от нее все.

В отличие от ее отношений с ним шесть лет назад теперь она по-настоящему узнала Джонатана. По многим причинам ничто между ними не может продолжаться.

Она улеглась в постель и лежала без сна до рассвета.

Гретна-Грин в это время года вполне соответствовала своему названию. В ее ландшафте можно было увидеть любой оттенок зеленого цвета, а на все это многообразие зелени сыпался, казалось, нескончаемый мелкий дождь из низко нависших серых облаков.

Заключение брака между Фебой и Себастьяном оказалось самым простым и легким делом. Они прибыли в гостиницу в Гретне в полдень, и мистер Эллиот обвенчал юную чету в три часа пополудни.

Как только состоялся обмен кольцами, дешевенькими колечками, приобретенными по пути в Гретну в придорожном магазинчике, мистер Эллиот вручил молодоженам свидетельство о браке с блаженной улыбкой на бледном широком лице. После чего прижал руки к груди и посмотрел на Серену и Джонатана.

– Быть может, юной чете потребуется комната для немедленного осуществления брачных прерогатив в законном порядке? – спросил он.

Серена тупо уставилась на него, а Джонатан кашлянул себе в кулак.

– Это на случай, если вас преследует кто-то, у кого имеются возражения против только что заключенного брака, – поспешил объяснить мистер Эллиот.

– Нет, благодарю вас, сэр, – чопорно поджав губы, заговорила Серена. – Нас никто не преследует, и одна комната нам не нужна, но мы намерены провести ночь в гостинице и хотели бы получить четыре номера.

Феба громко расхохоталась.

– Ох, не будь ты такой привередливой, Серена. Трех комнат нам как раз хватит. Я теперь замужняя женщина, и никто на свете не смеет сказать, что я не могу спать в одной постели со своим мужем в нашу брачную ночь!

Серена, вздохнув, смирилась. Пора перестать думать о Фебе как о ребенке, который нуждается в опеке. Феба замужняя женщина и скоро станет матерью, а забота о ней ложится теперь на плечи супруга. Судя по тому, с каким обожанием Себастьян смотрит на Фебу, эту обязанность он берет на себя с энтузиазмом.

Уже за полночь в дверь спальни постучали, и Серена, которая расчесывала волосы, готовясь отойти ко сну, встревожилась. Для горничной время слишком позднее, а Феба за целый вечер даже не взглянула на нее. Весь вечер парочка не отходила друг от друга ни на шаг, и у Серены не было сомнений, что в этот момент они предаются супружеским ласкам.

– Это я, – негромко произнес Джонатан из коридора за дверью.

Отбросив гребень, она поспешила к двери и отворила ее, даже не пытаясь скрыть удивление.

– Что-нибудь случилось?

Он стоял в ожидании, и было ясно, что во всем мире ему сейчас нужно лишь одно – заключить Серену в объятия.

Она хотела того же.

– Ничего особенного не случилось. Мне просто захотелось повидать тебя. Убедиться, что у тебя все хорошо.

– У меня все просто замечательно.

– Днем ты выглядела очень встревоженной.

– Тут все просто, – спокойно произнесла она. – Она моя сестра, и я очень ее люблю. Я беспокоюсь о ней.

– Понимаю. Но думаю, что они подходящая пара.

– Надеюсь, что ты прав.

Он стоял перед ней, облаченный в короткие панталоны с буфами и батистовую сорочку, стоял и смотрел на Серену с непонятным выражением на лице.

Ради чего он, собственно, пришел? Был ли это ответ на немой призыв, который источала ее плоть, желание явиться к ней, чтобы избавить от боли, которую она терпела так долго?

Рука ее поднялась помимо воли, и кончики пальцев начали зудеть от желания дотронуться до него. Серена сжала руку в кулак и принудила себя упереться им в бок.

Странное предощущение поднялось откуда-то из самых глубин ее существа. Она словно бы раскачивалась на качелях грядущей судьбы, и ей необходимо по своей воле сойти с них, чтобы не упасть в пропасть.

Джонатан переступил порог и закрыл дверь. Наклонив голову, он вперил взгляд в лицо Серены, словно хотел прочитать мысли.

– Что такое? – мягко спросил он.

– Я… – Она не смогла договорить. Как высказать ему все те эмоции, которые обуревали ее сейчас?

Он коснулся рукой ее подбородка и приподнял лицо Серены, приблизив к своему.

– Ты… что?

Она повернула голову и высвободила подбородок из его пальцев, таких бережных и ласковых.

– Тебе лучше уйти.

Его взгляд лишал ее присутствия духа. Он был таким понимающим. И Серену охватила быстрая, жаркая дрожь.

– Нам надо объясниться, Серена. Поговорить.

– Ладно. Тогда мне следовало бы предложить тебе присесть, но… – Не к месту хихикнув, она указала на кровать, единственный предмет мебели в комнате, если не считать крохотного столика, на котором возле тарелки с остатками обеда лежали шпильки для волос и ее драгоценности. Кровать была огромная, на античный лад, настолько высокая, что на нее приходилось подниматься по приставной лесенке, с тяжелым пологом из коричневого шелка и камчатным покрывалом.

Они молча уставились на это ложе. Наконец Джонатан заговорил, пожав плечами:

– Воспользуемся ею как диваном.

Он снял ботинки, поднялся по лесенке и уселся на покрывале, облокотившись на переднюю спинку кровати.