Ярость Джастин исчезла, теперь ее взгляд был теплым и сочувственным.

— Мне очень жаль, Гриффин. Это ужасно — говорить такие вещи ребенку.

Давно подавляемый стыд за себя и за мать заставил Гриффина сжать кулаки.

— Мне не нужна твоя жалость, Джастин. И я не хочу ее. Все это было давным-давно и больше не имеет значения.

Она на мгновение растерялась, но сразу стиснула губы и упрямо вздернула подбородок. Встав, она строевым шагом подошла к мужу и остановилась напротив него.

— Ты, дорогой мой, путаешь жалость с сочувствием. Я прекрасно знаю, что жалость тебе не нужна. Да ты и не достоин жалости. Спроси кого угодно, тебе любой скажет.

Гриффин сердито насупился.

— Не пытайся мной манипулировать, Джастин. Ничего не выйдет.

Она схватила его за рукав и тряхнула. Жест показался Гриффину таким домашним и женским, что он с трудом проглотил смешок.

— Ты жалеешь меня из-за моего детства? — требовательно спросила она. — Без матери, р отцом, который вечно отсутствует и ежеминутно рискует жизнью, не думая, как это отразится на его детях?

— Нет, конечно.

— Ты жалеешь меня из-за того, что мой отец умер насильственной смертью?

Он уже открыл рот, желая сказать, что в их историях нет ничего похожего, но заставил себя задуматься над ее словами. В определенном смысле некоторая схожесть все-таки была — они оба прошли суровую неумолимую жизненную школу. Довольно быстро Гриффин понял, что руководствуется предположениями, которые не соответствуют характеру Джастин. Ей никогда не была свойственна слезливая сентиментальность, а значит, не было оснований считать, что она приобретет это неприятное качество теперь, особенно в отношении его.

— Ладно, убедила, я все понял. Извини, что оказался таким тупоголовым, — ответил он, скрывая за сарказмом огромное облегчение. Джастин не жалеет его, узнав отвратительные подробности его жизни.

Теперь ее глаза улыбались.

— Извинения приняты. Ты — богатый, могущественный и уважаемый человек. Тебя многие боятся. С какой стати тебя будет кто-то жалеть? — Ее рука соскользнула с рукава и накрыла его пальцы. — Но все-таки мне очень жаль, что твоя мама умерла. Я знаю, как это больно — терять родного человека.

— Что касается этого… — Он отошел в сторону, думая, как изложить еще некоторые факты. Он не сомневался, что Джастин будет в ярости, что он утаил от нее столь существенную информацию.

— Да?

— Моя мать не умерла, Джастин.


— Большое вам спасибо, мистер Лэнгтон, — сказала Джастин, провожая доктора к выходу. — Вы меня очень обрадовали. Даже не знаю, что бы мы без вас делали.

— Ерунда, миссис Стил, — сказал мужчина грубоватым, но добрым голосом. — Вы и Роуз сделали всю работу, так что здоровье малыша — только ваша заслуга. Вы обеспечили отличный уход, и я не сомневаюсь, что он уже на пути к выздоровлению. Температура падает, и через несколько дней он будет в полном порядке.

— Слава богу, — вздохнула Джастин.

У нее даже голова кружилась от облегчения. Теперь она почувствовала, что готова забраться в постель и проспать десять часов или даже больше. Хотя у нее была еще одна забота — упрямый и скрытный муж.

— О малышах трудно не беспокоиться, — сказал мистер Лэнгтон. — Но такие заболевания, если не прогрессируют, проходят очень быстро. Просто держите мальчика в тепле, давайте ячменную воду, и все пройдет.

Джастин еще раз поблагодарила доктора и передала его Фелпсу, который ждал у лестницы. Она несколько секунд постояла на месте, собираясь с духом для продолжения разговора с мужем. Она подозревала, что он уже пожалел о своем рассказе. Появление доктора дало Гриффину небольшую передышку, однако Джастин не имела намерения позволить ему уйти от разговора. Она только надеялась, что, учитывая его тенденцию избегать встречи с теми, с кем не хотелось разговаривать, ей не придется обыскивать дом.

Но, к ее удивлению, Гриффин все еще находился в ее спальне — рассеянно доедал то, что осталось на подносе.

— Мне позвонить, чтобы принесли еще? — со скрытым сарказмом спросила она. — Уверена, ты сегодня тоже толком не ел.

— Не надо брюзжать, Джастин, — сказал Гриффин и встал. — К тому же, если отослать обратно нетронутую еду, кухарка будет оскорблена в лучших чувствах.

— Когда ты поблизости, об этом можно не беспокоиться, — пробормотала Джастин.

Судя по его веселой ухмылке, ее голос был недостаточно тихим. И, да, она понимала, что ведет себя как ворчливая старуха, но у нее были на то причины.

Гриффин подошел, взял жену за руку и повел к креслу.

— Знаю, со мной очень трудно иметь дело, и знаю, что у тебя еще сотня вопросов. Я отвечу на них, хотя и без своего на то желания, как только расскажешь, что сказал доктор. Малыш поправляется?

Его искренняя тревога умерила пыл Джастин. Пусть Гриффин делает вид, что не интересуется больными младенцами вообще и Стивеном в частности, но на деле все не так. Как и большинству мужчин, ему не нравится роль няньки, но он всегда помогал Роуз, заменяя уставшую Джастин. Его доброта удивляла и безмерно трогала. В такого человека невозможно было не влюбиться.

— Температура уже падает, и мистер Лэнгтон считает, что кризис миновал, — сказала она, наблюдая, как Гриффин наливает чай. Приняв из его рук чашку, она благодарно улыбнулась. — Я очень рада, что все обошлось.

Гриффин смотрел на жену со слабой улыбкой.

— Ну а теперь ты, дорогая, должна отдохнуть. Но думаю, я зря потрачу время, если начну уговаривать тебя отложить нашу содержательную беседу до утра?

— Ты правильно думаешь, — твердо заявила она.

— Я бы предпочел вообще об этом не вспоминать, но, полагаю, ты будешь неустанно донимать меня, и, в конце концов, я расколюсь как яичная скорлупа, — сказал он и усмехнулся.

— Так и будет, — подтвердила Джастин, насторожившись.

Гриффин явно воспользовался передышкой, чтобы взять эмоции под контроль. Теперь он был холоден и язвителен, а напряжение, которое она чувствовала раньше, исчезло. Но он, по крайней мере, не отказывался говорить, что Джастин посчитала несомненным прогрессом. Обычно, если он объявлял какую-нибудь тему запретной, переубедить его было невозможно.

— Что ж, пусть будет по-твоему. — Гриффин опустился на соседний стул, откинулся на спинку и вытянул ноги. Обычная ленивая поза говорила о том, что он себя полностью контролирует. — Что еще ты хочешь знать?

— Когда ты узнал, что твоя мать жива?

— Сразу после своего четырнадцатого дня рождения. У дяди Бартоломью случился апоплексический удар, едва его не убивший, и он оказался на смертном одре. Думаю, его мучила совесть, и, прежде чем испустить последний вздох, он сказал, что на самом деле моя мать не умерла от лихорадки. Она окончила школу и была помещена в услужение к некой даме, жившей возле Лидса. Дядя, конечно, все это знал, но в своей бесконечной мудрости решил, что мне лучше быть сиротой и не пятнать себя общением с матерью.

У Джастин заныло сердце. Она всей душой сочувствовала и маленькому мальчику, и сидящему перед ней мужчине. Гриффин, конечно, умел держать эмоции под контролем, но от нее не ускользнули горечь в голосе и суровость в глазах.

— Твой дядя был недобрым человеком, — сказала она. — Это чудо, что ты стал таким, каков есть, учитывая его влияние на тебя.

Ее реакция удивила Гриффина.

— Он не сомневался, что поступает так, как лучше для меня.

— В тебе неизмеримо больше милосердия, чем в нем, — сказала Джастин. — Что ты сделал, когда узнал о его обмане?

Гриффин несколько секунд взирал на жену с очень странным выражением, но потом тряхнул головой, и оно исчезло.

— Я просмотрел его бумаги, нашел адрес дома, в котором она жила в услужении, и отправился туда.

Джастин от удивления раскрыла рот.

— Ты поехал один?

— Разумеется.

— Как же ты туда добрался? У тебя были деньги?

Он только усмехнулся.

— Я обчистил дядин ящик для пожертвований. Там было немного, но хватило на место в почтовой карете и на еду. Еще я прихватил с собой некоторые его личные вещи — все, что можно было впоследствии заложить.

Джастин не знала, ужасаться ей или смеяться.

— Для мальчика, воспитанного в доме викария, ты удивительно быстро освоился с криминальной жизнью.

— По всей видимости, у меня была к ней внутренняя склонность, — сухо сообщил он.

— Явно. Тебе удалось найти мать?

— К несчастью, нет, — вздохнул он. — Женщина, которая ее наняла — некая миссис Ламотт, умерла за несколько лет до моего появления. Она была богата, но жила затворницей. Вскоре после ее смерти дом закрыли, а слуги разошлись кто куда.

— Ты больше ничего о ней не слышал?

Гриффин пожал плечами, отвел глаза и стал смотреть в окно, за которым стояла холодная зимняя ночь.

— Я ничего не смог найти. В то время в моем распоряжении не было никаких средств дня поисков. Я разговаривал с людьми, которые помнили миссис Ламотт, но никто из них не слышал о Хлое Стил.

Джастин покачала головой.

— Не понимаю, почему она не пыталась с тобой увидеться? Даже если твой дядя желал оградить тебя от ее дурного влияния, всегда можно что-нибудь придумать.

Когда Джастин снова встретилась глазами с мужем, ее пробрала дрожь.

— Очевидно, у нее не было такого желания. Какая женщина в здравом уме захочет каждый день видеть перед глазами ошибку своей молодости? Или у нее каменное сердце.

Все существо Джастин протестовало против такого объяснения, но Гриффин, похоже, для себя давно все решил, и переубедить его не стоило и пытаться. Тем более через столько лет и без доказательств того, что мать действительно его любила.

— Как ты поступил, не найдя ответов в Лидсе?

— В Йоркшире меня никто не ждал, так что я отправился в Лондон.

Гриффин говорил уклончиво, но прежде чем Джастин успела уточнить, он продолжил:

— К тому моменту как я добрался до города, у меня в кармане осталось только несколько шиллингов. Через месяц после прибытия я едва не умер с голоду.

— О Гриффин, как тебе было тяжело…

Он недобро прищурился.

— Не стану утверждать, что было легко, — сказал он, явно не желая ни жалости, ни сочувствия, — и что не было случаев, когда я голодал и мерз в придорожных канавах. Но я выжил, хотя многим повезло меньше.

Джастин кивнула.

— Помогли Фелпс и его жена?

— И Дикон тоже. Однажды, когда он обедал в таверне Фелпса, я попытался обчистить его карманы. — Он улыбнулся. — Фелпс тогда устроил мне первоклассную взбучку, а потом уговорил Дикона помочь мне с работой.

Джастин тоже улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие, хотя рассказ о невзгодах мальчика разрывал ей сердце.

— Значит, вот как вы познакомились.

— Дикон тогда был швейцаром в «Корморанте», и по его протекции я стал мальчиком на побегушках. Со временем выполнял и другие работы. — Сделав паузу, он добавил: — Вероятно, мои инстинкты, когда речь шла о деньгах, оказались так же хороши, как криминальные наклонности.

— Почему-то это меня не удивляет, — прокомментировала Джастин. — Значит, «Корморант» стал твоей опорой в этом мире.

Гриффин кивнул.

— Через несколько лет владелец клуба умер. Мне тогда было двадцать два, и накопленных средств оказалось достаточно, чтобы выкупить клуб у его наследников.

Джастин покачала головой, поневоле восхищенная упорством и умением молодого человека, позволившими ему достичь власти и богатства в таком юном возрасте.

Она уже хотела выразить свое восхищение, когда ей в голову пришла другая мысль, заставившая нахмуриться. Гриффин лениво скрестил ноги.

— Узнаю это выражение, — констатировал он. — В чем дело?

— Я о дяде Доминике, — сказала она. — Он же знал о твоем существовании, правда? Почему ты не пришел к нему, когда добрался до Лондона? Он бы тебе помог.

Гриффин явно ощутил некоторую неловкость.

— Потому что я его не знал. Он на протяжении этих лет несколько раз писал дяде, но мне об этом не было известно. Просматривая бумаги дяди Бартоломью, я нашел его письма. Но, насколько я смог определить, он уже некоторое время не писал. Да и откуда я мог знать, как он отреагирует на появление на своем пороге бездомного сироты.

— Уверена, он бы принял тебя.

Гриффин раздраженно отмахнулся.

— Кто знает?

— Понимаю. — Джастин решила не спорить. — А как он впоследствии сумел тебя отыскать?

Гриффин посмотрел на жену с издевкой.

— Если ты не в курсе, дорогая, он шпион. Хотя он так никогда и не рассказал, как нашел меня. Мы встретились примерно через год после того, как я начал работать в «Корморанте». — Он тряхнул головой. — Добрый дядя захотел, чтобы я жил с ним. Я ответил, что этому не бывать.