— Мне так не показалось, — возразила она, слишком уязвленная, чтобы уступить.

— Он просто не желал проявлять свое бессилие перед членом иностранного правительства. У Доминика, знаешь ли, тоже есть гордость.

— Гордость… честь… разве это что-нибудь значит? Для него и для тебя.

Гриффин удивленно поднял глаза.

— О чем ты?

У Джастин болезненно сжалось горло. Слова проникали сквозь него с большим трудом.

— Знаю, ты не стремился ко всему этому, но мне казалось, что мы достигли понимания… компромисса.

— Да, но я не понимаю…

— Тем не менее, ты никак не поддержал мое предложение оставить у нас Стивена. Почему?

Он сжал губы, словно не желая отвечать. Если в сердце Джастин еще жила надежда, в этот момент она умерла вместе с наивной мечтой иметь настоящую семью с Гриффином.

— Не важно, — вздохнула она и уставилась невидящими глазами в зеркало. — Забудь.

— Очень даже важно, — возразил Гриффин.

Он взял ее за плечи и мягко, но решительно заставил повернуться к нему. Потом опустился на колени и положил руки на подлокотники ее кресла. У Джастин заныло сердце, и она поморщилась.

— Джастин, я отлично понимаю, что ты привязалась к Стивену, и уважаю эту привязанность, — сказал он. — Но у малыша есть отец, который желает взять на себя ответственность за него. Не важно, что мы думаем о предыдущих поступках герцога, никто не может лишить его права устроить судьбу своего сына, как он считает нужным.

Джастин молча смотрела на мужа. Его лицо было серьезным, глаза искренними. Она не сомневалась, что у него есть опасения, но теперь поняла, почему он не вступил в открытое сражение. Родители бессердечно предали его при аналогичных обстоятельствах, и вряд ли стоило удивляться тому, что он с сочувствием отнесся к желанию герцога.

Если бы она верила в искренность герцога, то отнеслась бы к его желанию с сочувствием тоже. Но только она не верила. Ее интуиция не просто подсказывала — она кричала, вопила: что-то не так. За годы жизни с папой Джастин неоднократно имела возможность убедиться: интуицию нельзя игнорировать. Даже в самых опасных ситуациях она может спасти тебе жизнь.

Или ребенку.

Джастин подняла дрожащую руку и погладила мужа по щеке. Он уткнулся лицом ей в ладонь. Отросшая за время путешествия щетина царапала нежную кожу.

— Я понимаю, почему ты так говоришь, — сказала она, — и согласилась бы с тобой, если бы верила в искренность герцога и графа Марцано. Но они лгут. Я в этом уверена. И… — Она заколебалась, не желая оскорблять мужа, но решила, что должна сказать все, что думает. — Я считаю, что твой собственный печальный опыт и связанные с ним эмоции мешают тебе видеть это.

Гриффин отпрянул.

— Все это не имеет со мной никакой связи, Джастин, — сурово проговорил он. — Я чувствовал бы то же самое, будь родители Стивена шахтерами или крестьянами. Отец имеет право и обязанность заботиться о сыне.

— Но…

Гриффин встал. Его движения, как всегда, были грациозными и быстрыми.

— Нет, Джастин, спорить об этом нет смысла. Доминик ясно дал понять, что выбора нет, и мы должны принять это как данность.

Она вскочила и устремила на мужа горящий взгляд.

— А я не принимаю это и не верю, что ты это сделал. Здесь что-то не так, и ты это прекрасно знаешь.

Он скрестил руки на груди и отвел глаза.

— Доминик обещал решить все вопросы. Не сомневаюсь, он позаботится о малыше и обеспечит его безопасность.

— Как ты не понимаешь, — воскликнула она, едва сдерживая желание наброситься на мужа с кулаками, — что потом будет слишком поздно! В конце недели они покинут Англию, и Доминик уже ничего не сможет сделать. Со Стивеном может случиться что угодно.

Она отвернулась. Перед ее мысленным взором замелькали картины — одна страшнее другой. Подобные перспективы могли сломить даже самого стойкого человека.

— Дорогая, прошу тебя, не делай этого, — сказал Гриффин, подойдя и остановившись за ее спиной. — Уверен, все будет хорошо.

Он попытался обнять жену за талию, но она вывернулась и оттолкнула его.

— Хорошо не будет, — выпалила она. — Больше ничего и никогда не будет хорошо. — С этими словами она вбежала в комнату Стивена и закрыла за собой дверь.

Муж за ней не последовал.


В Грин-парке было очень холодно. Джастин шла по дорожке, дрожа, хотя на ней была теплая шерстяная накидка. Утро было не только холодным, но и ветреным, и в парке больше никого не было видно. Джастин посчитала это везением: ей не хотелось привлекать к себе внимание.

Она подавила желание еще раз посмотреть на карманные часы, которые положила в ридикюль. Нет никакого смысла смотреть на них каждые полминуты. Было уже почти десять, но ее таинственный корреспондент так и не появился. Инструкции в письме, которое она получила с утренней почтой, были ясны: быть на этом месте в девять сорок пять. Также в нем было сказано, что жизнь Стивена в опасности, а отправитель письма — друг, желающий помочь. Джастин не сомневалась, что друг — это женщина под вуалью, которая оставила корзинку на пороге дома Гриффина.

Она замедлила шаги, вспомнив о муже. Она не видела его с тех пор, как оставила в своей спальне после ссоры и ушла к ребенку. Умом она понимала позицию Гриффина, однако не сомневалась, что к интуиции, предупреждающей о грозящей Стивену опасности, следует прислушаться. Более того, Джастин была уверена, что муж чувствует то же самое, но решил, как и Доминик, не обращать внимания на интуицию. И теперь Джастин казалось, что ее предали. Двое мужчин, которым она доверяла больше всех на свете, отказались ее слушать и подвергли риску жизнь невинного ребенка.

Гриффин причинил ей даже больше боли, чем Доминик. Он отверг не только ее мольбу о помощи Стивену — по сути, он отверг и ее саму. Ведь он не пришел ни вечером, ни утром, чтобы наладить отношения. Это она могла простить, отнеся на счет пресловутой мужской гордости. Но не могла простить его отказа слушать ее, когда речь шла о благополучии малыша. Такое решение мужа ошеломило Джастин и поставило под сомнение их совместное будущее.

Она боялась, что у них больше его нет.

Джастин остановилась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Сейчас для нее ничего не имело значения, кроме ребенка, и она молилась, чтобы таинственный корреспондент мог оказать ей помощь, в которой она отчаянно нуждалась.

Она как раз собиралась в очередной раз посмотреть на часы, когда на дорожке появилась высокая худощавая женщина, одетая очень просто, но элегантно. Незнакомка устремила взгляд прямо на Джастин и больше не сводила с нее глаз.

Джастин стояла без движения, внимательно следя за приближающейся женщиной. Незнакомка была выше ее на несколько дюймов, обладала стройной элегантной фигурой и грациозной походкой. Двигалась она быстро и целенаправленно. Ее одежда была хорошо сшитой, но лишенной любых украшений, а каштановые волосы были собраны на затылке в простой пучок и прикрыты скорее аккуратной, чем модной, шляпкой. Джастин подумала, что такая женщина в толпе останется незамеченной.

Когда незнакомка остановилась перед ней, Джастин поняла, что та красива, но спокойной, меланхоличной красотой. Ее бледное лицо казалось исхудавшим, но это ее не портило. Впечатление худобы сглаживалось правильными чертами и великолепной гладкой кожей. Приковывали внимание ее удивительные глаза — огромные, цвета выдержанного хереса, с длинными густыми ресницами. Они словно проникли прямо в душу Джастин. Казалось, что женщина пережила ужасные несчастья и осталась в живых только благодаря силе воли. Она производила впечатление сильного человека, но оно было столь мимолетным, что большинство людей этого просто не замечали. Джастин решила, что незнакомке так удобнее.

На вид ей было лет тридцать пять — сорок.

— Миссис Стил, спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказала она. — И, пожалуйста, простите, что заставила вас ждать.

Голос незнакомки был необычайно звучный и чуть хрипловатый. Будь она мужчиной, Джастин непременно оказалась бы во власти колдовских чар этого голоса. Он был одновременно красивым и утомленным, словно в этом мире для его обладательницы не осталось больше тайн.

Джастин промолчала, и женщина, чуть наклонив голову, устремила на нее заинтересованный взгляд. В ее манерах было что-то настолько знакомое, что у Джастин по спине побежали мурашки.

— Не возражаете, если мы немного прогуляемся, миссис Стил? — спросила незнакомка и быстро оглянулась. — Долго стоящие на одном месте люди привлекают внимание.

— Да, конечно. Простите. Куда пойдем, как вы думаете? — Джастин сама не поняла, с какой стати вдруг начала лихорадочно лепетать, но незнакомка вежливо сделала вид, что ничего не заметила.

— Подальше от Пиккадилли. — Она повернулась и быстро пошла в ту же сторону, откуда появилась, и Джастин поспешила за ней. Сделав несколько шагов, женщина оглянулась и стала идти медленнее.

— Простите, — сказала она. — Мне часто говорят, что я вечно спешу. Поэтому из меня плохая спутница на прогулке.

— Вы немного выше, чем большинство женщин. Этим все объясняется.

Женщина улыбнулась, и у Джастин снова появилось ощущение чего-то очень знакомого.

— Да, но поскольку мы обе пришли сюда не гулять, давайте перейдем к делу. Я бы хотела поговорить о безопасности малыша.

Джастин кивнула.

— Вы та самая женщина, которая оставила его на пороге нашего дома?

— Да. Жизнь малыша оказалась в опасности, и я не могла защитить его. Было необходимо поместить его туда, где ему ничего не будет угрожать, где Марцано даже не станет его искать. — Она презрительно скривилась. — Очевидно, я была недостаточно осторожна, но тогда на меня оказывалось слишком сильное давление. К сожалению, мне пришлось спешить.

Джастин еще раз оглядела одежду незнакомки. Она была простой, но явно хорошо сшитой и дорогой.

— Вас наняли присматривать за ребенком?

— Так он вам сказал? Что я няня, которая бежала и похитила ребенка?

— По сути… да.

Женщина невесело хохотнула.

— А он не сказал, с какой целью?

— Он предположил шантаж. Но, по его мнению, вероятнее всего, вы повредились рассудком.

Незнакомка повернулась к Джастин. Ее тонкие брови удивленно поднялись.

— Вы в это верите?

Джастин резко остановилась, вынудив спутницу сделать то же самое, и внимательно всмотрелась в лицо незнакомки. Та усмехнулась, но осталась стоять, предоставляя своей собеседнице возможность увидеть все, что она хочет.

— Нет, — уверенно проговорила Джастин. — Я думаю, вы защищаете Стивена.

Женщина одобрительно улыбнулась.

— Да.

— Значит, вы никогда не работали на графа или герцога?

— Конечно, нет, — ответила незнакомка и снова пошла вперед, — Я знала мать ребенка. И приняла ее, когда от нее отказались родители.

— Значит, герцог никогда не имел намерения позаботиться о матери и ребенке?

Женщина заколебалась.

— Он делал, что мог, но обстоятельства оказались сильнее его. Со временем он и София стали жить вместе.

Джастин нахмурилась.

— Я думала, она ему надоела. Вы хотите сказать, что они жили в одном доме?

— Я хочу сказать, что они были женаты.

Джастин опять остановилась.

— Что!

Незнакомка прошла несколько шагов вперед, прежде чем заметила, что ее собеседница отстала. Она вернулась, взяла Джастин под руку и повела вперед.

— Я и не сомневалась, что граф Марцано не упомянет этот неуместный, по его мнению, факт.

Сбитая с толку, Джастин покачала головой.

— Я не понимаю. Почему герцог бросил сына?

— Полагаю, он не хотел, но позволил себя уговорить. Марко — мягкий и очень застенчивый молодой человек, всячески старающийся избегать любых конфликтов, особенно со своей матерью — герцогиней. Из-за этого все и произошло.

— Но граф сказал, что герцогиня ничего не знала о сыне.

— Все она знала, — мрачно буркнула женщина. — Именно она решила устранить любые напоминания и о браке, и о Стивене.

— Но почему…

Женщина прервала ее нетерпеливым взмахом руки.

— Извините, миссис Стил, но у нас нет времени на разговоры. Я все объясню потом, а сейчас надо увезти Стивена из Лондона, и как можно быстрее. — Она остановилась и тревожно огляделась по сторонам. — Понимаю, у вас нет никаких оснований мне доверять, но я должна просить вас сделать это. Ради малыша. У вас наверняка зародились подозрения относительно истинных мотивов графа Марцано. Иначе вы бы не пришли на встречу одна, как я и просила.

Джастин нахмурилась. Ей не понравилось, что пришлось убегать из дома тайком. Она не сообщила о своем уходе никому, кроме Роуз. Но и ей не сказала, куда идет.