Ирада Нури - Призрак Сахары

К танцовщице начал приставать весьма отвратительный на вид тип. Мне стало жаль бедняжку. Женщина в этих местах ценится дешевле любого домашнего животного. Её могут продать, выгнать из дома, убить, и никто, ни единый человек не заступится за неё. Всё, что им несчастным остаётся, это терпеть и покорно ждать своего конца. Вот и сейчас, когда насильник прилюдно унижает несчастную, ни один мужчина не поднялся со своего места, чтобы вступиться за неё.

Я повернулась к Вику, чтобы предложить немедленно покинуть это заведение, когда поняла, что его нет на месте. Не понимая в чём дело, я принялась озираться по сторонам, чтобы определить, куда мог запропаститься мой благоверный.

Шум справа от меня ответил на мой вопрос. Увидев своего нетрезвого мужа сцепившимся с огромным детиной, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. «О чём он только думает?» Вот ведь дуралей, как истинный джентльмен, он решил заступиться за честь дамы.

Тем временем, схватка приняла массовый характер. Все присутствующие, как по команде, принялись бить морду друг другу. Забившись в уголок, я мечтала о том, чтобы меня, по ошибке приняв за мужчину, не отлупили бы под горячую руку. Как – никак завтра у меня ответственный момент, и я должна быть в отличной форме.

Я пыталась придумать способ как бы вытащить из общей свалки Вика, когда сверкающее лезвие занесённого над моим мужем клинка, лишило меня возможности двигаться. Всё, словно замерло. Время остановилось. И, только Вик, с клинком в груди словно мраморная статуя падает на землю.

Кто-то закричал. Теперь, спустя время, понимаю, что кричала я. Свалка мигом прекратилась. Кто-то, кажется хозяин, побежал за солдатами.

На, словно ставших ватными ногах, я пыталась добежать до истекающего кровью Вика, когда моё внимание привлёк его убийца, пытающийся сбежать с места преступления.

Ну нет! Врёшь, не уйдёшь!

Обретя второе дыхание, я исполненная решимостью во что бы то ни стало наказать убийцу, бросилась прямо на него. Мне удалось повиснуть на его шее. Я даже пыталась его душить, но что такая, как я, может сделать с таким, как он? Он сбросил меня словно пушинку. Всё, что я помню в тот миг – это блеснувшее лезвие второго кинжала, занесённого надо мной.

А потом, случилось что-то уж совершенно странное. Кто-то бросился между мной и убийцей. Воспользовавшись тем, что они позабыли обо мне, я из последних сил подползла к Вику. Я молилась, чтобы не было поздно. Но, всё оказалось зря. Голова, покоящаяся на моих коленях, и уставившаяся в небо остекленевшими глазами, уже не принадлежала живому человеку. Вик был мёртв.

Спазмы сжали горло. Слёзы обжигали глаза, лицо… Я судорожно прижимала к себе тело Вика, передавая своё тепло начинающему остывать единственному родному мне человеку. Всё происходящее было похоже на страшный сон, и я отчаянно пыталась проснуться. Но, пробуждения не было.

Внезапно, я почувствовала прикосновение к себе. Подняв голову, я встретилась с тёмными глазами своего защитника. В них была боль! Он, словно бы разделял её со мной.

Я плохо помню его лицо. Из-за слёз, всё было словно в тумане. Только эти глаза… Тёмные, глубокие, и невероятно тёплые.

Он положил руку на мою, покоящуюся на груди мужа, и слегка сжал её. Он, словно пытался мне что-то сказать. А потом, исчез.

Через пару мгновений, помещение заполнили солдаты.

* * *

Он последними словами проклинал себя за то, что поддался уговорам Мусы, и оставил девушку одну. Торопясь покинуть место происшествия, он закоулками выбирался из города.

Проклятье! Что же с ней теперь будет? Когда все узнают, кто скрывается под одеждой юноши, ей будет грозить огромная опасность. Разумеется, участие в гонках отпадает, само собой. И, что тогда? Молодая, красивая, сломленная горем женщина, она станет лёгкой добычей для всех желающих. В лучшем случае, её сразу же убьют. А, в худшем… Заставят работать в каком-нибудь публичном доме, которых здесь, в Алжире не мало. Да, и за европеек местные мужчины готовы платить огромные деньги.

Этого допустить было нельзя. Срочно нужен был какой-нибудь план.

Полный решимости помочь девушке любой ценой, он нырнул в скрытый от посторонних лаз в стене.

Это был конец! Конец всему. Радости и веселью, счастливой семейной жизни, мечтам о спокойной старости вместе с мужем в огромном, светлом, наполненном детьми и внуками доме. Всё исчезло в одночасье.

Вот уже второй час, я сижу в кабинете начальника форта, и даю какие-то нелепые показания, как будто бы они способны оживить Вика.

Да, мой секрет раскрылся. Всем вокруг стало известно о том, что я – женщина. И теперь, собравшиеся мужчины решали мою судьбу.

Признаюсь, мне уже было совершенно всё равно, что со мной будет. Я потеряла всё. Ничего не осталось. Даже слёз.

Представители американского комитета, который мы должны были представлять на предстоящих соревнованиях, были глубоко оскорблены и шокированы тем, как их провели. Но, даже они не решались поставить окончательную точку в моей судьбе. Все ждали «его». Да, именно от решения «Его превосходительства» шейха Харуна бин Халиля зависела моя дальнейшая судьба. Зная о его крутом нраве и весьма кровожадном характере, никто особо не ручался за то, что мне будет сохранена жизнь.

Несмотря на присутствие французского гарнизона, единственным фактическим правителем здесь являлся именно шейх. Прикажи он казнить меня, никто не смог бы оспорить его решение.

Всех интересовало только это. Убьёт, или нет?

Никто, ни разу не спросил, каково сейчас мне? Как я себя чувствую?

Виктора должны были похоронить завтра поутру. В такой жаре, тела быстро начинали гнить и разлагаться, и, оставлять его для высылки домой, чтобы похоронить на Родине, не было никакой возможности.

«Бедняга, Вик. Тебя лишили даже этого».

За дверью послышались тяжёлые шаги, чьи-то голоса, и в кабинет вошёл «Его превосходительство» собственной персоной. Вслед за ним семенил закутанный в бурнус старичок, служащий, по всей видимости, переводчиком.

Выслушав внимательно всё, что ему рассказали, шейх соизволил уделить мне внимание.

Тяжёлый взгляд из-под чересчур густых нависших бровей, с ног до головы оглядел меня. Он, словно бы решал про себя, что со мной делать. Наконец, видимо приняв какое-то решение, он что-то отрывисто бросил переводчику, и поднявшись, вышел из кабинета.

Старичок, обратившись сразу ко всем присутствующим, огласил приговор:

– «Его превосходительство» шейх Харун бин Халиль был глубоко возмущён поступком этой женщины, – он весьма бесцеремонно ткнул в меня скрюченный артритом палец. – Смерть – единственное, что заслуживает эта неверная! Однако, не мгновенная, от рук палача, а долгая и мучительная от жары и жажды в пустыне. Ей позволено продолжить участие в соревновании, ибо смерть единственный приз, который ждёт её.

Что? Я ослышалась? О каких скачках теперь вообще может идти речь? Лишившись мужа, я лишилась и мечты об огромном доме. Зачем он мне теперь?

Но, как оказалось, выбора у меня не было. Волю шейха оспаривать было нельзя, и раз он решил, что я должна погибнуть в Сахаре, то так оно и должно быть! Ни моё горе, ни слабость, никого не интересовали.

Для того, чтобы я не сбежала до старта, ко мне было решено приставить охранника, который подобно тени, бесшумно и безмолвно двигался за мной по пятам, пока я запасалась провизией и питьевой водой, а также, навещала Мухиба.

Конь, словно чувствуя плохое, нервно всхрапывал и бил копытом. Мне стоило больших усилий успокоить разбушевавшееся животное.

Горе! Меня лишили его. Но, они плохо меня знали! Все они, те самодовольные мужчины, что там, в кабинете, уже заранее меня похоронили, очень сильно ошибаются! Мухиб – единственное родное мне существо, в один миг изменил моё решение. Нет! Я не позволю никому хоронить себя раньше времени. Я выжила в приюте, выживу и сейчас, в песках. Я докажу всем на что способна, и ради Вика, в лепёшку расшибусь, но выиграю эту гонку! Ради мужа, его веры в меня, ради той мечты, что забросила нас сюда.

Вик, помоги мне. Благослови меня…

Последняя ночь в гостинице. Я вновь в своём номере. Но, только, в соседнем помещении больше не посапывает мой любимый ветеринар. Лишь охранник, застывший словно изваяние с саблей наперевес, да импровизированная решётка на оконце, чтобы я не смогла сбежать.

Нужно было уснуть, чтобы набраться сил, но сон никак не шёл.

– Держись, Чарли, держись! Плакать нельзя! Наплачешься вдоволь, когда утрёшь носы всем этим мужланам. Победа – вот, что важно! Только победа!

Постепенно, усталость взяла своё, и я, сама не знаю, как, погрузилась в глубокий тревожный сон. Вокруг меня кружили какие-то тени, пытающиеся высосать до капли мою жизнь. Но, что-то им помешало… Вернее, кто-то… Я не видела его лица, лишь глаза… Тёмные, глубокие, страстные…

Старт был назначен сразу же после утренней молитвы. Мусульмане спешили в мечеть для совершения намаза, ну, а «неверные» вроде меня, за этот свободный кусочек времени, пытались как можно лучше подготовиться к долгому и мучительному пути.

Долго раздумывая над тем, что надеть в дорогу, я остановила свой выбор на джаллябие и бурнусе, надев под них лёгкие, хлопковые брюки. Что ни говори, а сверкать голыми ногами под взглядами почти полсотни мужчин, как и я участвующих в забеге, мне не улыбалось. Маленький компас, на который мне удалось выменять черепаховый гребень с фальшивым бриллиантом, я повесила на тоненьком шнурке на шею.

Карта маршрута, а также складной нож с очень острым лезвием разместились в сапоге так, чтобы их в любой момент можно было выхватить.

Бросив в небольшой узелок нашу с Виктором единственную семейную фотографию в деревянной рамке, смену белья, расчёску, увлажняющий крем, и приличный запас патронов к «Кольту», доставшемуся мне в наследство от мужа, я присоединила его к значительному запасу сладких фиников, которые были здесь размером со среднее яблоко, и назывались «хурмой».

Набрав воды в две фляги, и запасшись бурдюком с водой и мешком овса для Мухиба, ровно в указанное время, я стояла в одном ряду с остальными участниками в ожидании сигнала к старту.

Постепенно вокруг нас собралась довольно большая толпа народа. Люди показывали на нас пальцами, что – то говорили на своём языке, присматривались к скакунам, делали ставки.

Благодаря рассказам мистера Джонсона, я приблизительно была знакома с некоторыми породами присутствующих здесь скакунов.

В первую очередь выделялись арабы. В основном, они делились на три вида: Кохелайн – широкогрудые, очень выносливые, массивные лошади, которые являлись прекрасными скакунами. Сиглави – очень красивые, изящные и лёгкие. Хадбан – не относящиеся к чистокровным, но, тем не менее, очень спортивные и резвые лошади.

Таких, как мой Мухиб, смешанных скакунов кохелайн- сиглави, было ещё двое. И они, весьма выигрышно отличались от своих собратьев. Кохелайн- сиглави взяли себе все лучшие качества обеих пород. Будучи красивыми внешне, они отличались высоким ростом, невероятной выносливостью и работоспособностью. Именно на них и делалось больше всего ставок. Но, только не на нас с Мухибом. Несмотря на прекрасную форму, в которой находился мой жеребец, никто не желал победы жалкой и презренной женщине, посягнувшей на святая святых. И никому, ни единому человеку не пришло на ум, что у меня просто нет выбора.

Один, особо наглый юнец, совершенно не интересуясь моим мнением, подошёл к Мухибу, и попытался осмотреть его зубы. И… чуть не лишился всей руки. Откуда ему было знать, что мой конь терпеть не может наглецов.

С проклятьями, парнишка отскочил в сторону, и подняв земли увесистый камень, попытался бросить его в Мухиба, но наведённый прямо на него «кольт», мгновенно охладил его пыл.

Рядом послышались одобрительные хлопки, это представители Франции и Германии выражали восхищение смелым американцем, за которого они меня принимали.

Едва удостоив их кивком, я повернулась в сторону импровизированной трибуны, на которую только что поднялись шейх и кади – местный судья. На него-то и была возложена столь почётная миссия, как выстрел из ружья дающий старт пробегу. Но, перед этим, шейх решить произнести небольшую речь, которую переводчик, путая и коверкая слова, перевёл на английский язык:

– «Его превосходительство» приветствует всех участников состязания, и желает им победы. Шейх ещё раз напоминает всем вам о том, что предстоящий забег для многих из вас окажется очень сложным испытанием. По нашим законам, двигаться вы будете исключительно в утренние и дневные часы, ну, а в ночные, следует спешиться, и устроиться на ночлег. На определённом расстоянии почти по всему пути, вас будут ожидать небольшие караваны с провизией. Однако, каждый раз, провизии будет всё меньше и меньше. Только те, кому повезёт добраться до них раньше соперников, сможет поесть и напоить коня.