Ирада Нури - Призрак Сахары

Сообразив, что именно от меня требовалось, я затянула петлю у себя на поясе, и придерживая верёвку, слегка ею подёргала, давая понять, что готова.

– Четыре! – торжествующе произнёс мужчина, и мгновенно вытащил меня наружу.

В кромешной темноте очень трудно было что-то разглядеть, и я, боясь упасть с крыши, на которой очутилась, невольно вцепилась в одежду своего спасителя.

Раздался тихий смешок, а затем, он произнёс:

– Дорогая, вынужден вас огорчить, но с нежностями, придётся повременить. – Сняв ставшую ненужной верёвку, он схватил меня за руку, и велев следовать за ним шаг в шаг, потащил в сторону придерживаясь самого края.

Спрыгнув на какой-то выступ, и пройдя ещё несколько шагов прижавшись к стене, мы, воспользовавшись суматохой, царившей во дворе, незаметные, пробежали по внешней галерее, и выбежали к деревьям, росшим недалеко от ограды.

Словно дикий кот, мой спаситель молниеносно вскарабкался вверх по стволу, а затем, велев ухватиться за его ногу, обутую в высокий сапог, подтянул меня наверх.

Цепляясь и карабкаясь по толстым ветвям, нам удалось перебраться на стену ограды, за которой, нас уже вовсю поджидали пара привязанных коней, в одном из которых, я, не без удивления, узнала своего Мухиба.

Однако, времени на нежности совершенно не было. Нас в любую минуту могли обнаружить. Вскочив на коней, мы во весь опор пустились вскачь.

Петляющая скачка по узеньким улочкам форта, и вот она – свобода. Не сбавляя темпа, мы неслись в сторону гор, где, как объяснил мне мой спаситель, он припрятал запасы провизии для дальнейшего путешествия.

Близился рассвет. Ещё немного, и диск солнца, что только-только стал показываться из-за горизонта, поднимется высоко над нами. Прохлада сменится изнуряющей жарой, и необходимо за этот небольшой промежуток времени, как можно быстрее преодолеть максимально большее расстояние.

Но, каково же было моё изумление, когда Фантом, или как его там зовут, до этого скакавший впереди меня, вдруг резко свернул куда-то влево, где приглядевшись хорошенько, я обнаружила едва заметный проход между скалами.

– Постой! Куда ты? Я помню маршрут, нам совсем в другую сторону.

Он остановился:

– Предпочитаешь продолжать путь в этом, – концом стека, он указал на мой наряд.

Боже! Из-за всего случившегося, я совершенно упустила из виду тот факт, что на мне всё ещё был надет мой прозрачный розовый наряд одалиски. Любому взглянувшему на меня, попросту не оставалось места для фантазии.

Залившись краской, и к своему стыду осознавая правильность его слов, мне не оставалось ничего другого, как следовать за ним. Молча.

Проехав ещё несколько подобных ходов, мы выехали на небольшую площадку. Фантом остановился в ожидании меня.

Я подъехала, и, наконец, смогла на него взглянуть при свете дня. Однако, всё, за исключением глаз, было сокрыто под обычной для бедуинов одеждой – куфией и бурнусом. Но, вот глаза…

Взглянув в них лишь раз, я испытала чувство, сродни удару под дых. Словно дежавю. Эти глаза я уже видела… Но где? Тёмные, глубокие, страс…

Минуточку… Это они преследовали меня в моих снах, лишая покоя. И, это их я видела тогда, когда держала на коленях умирающего мужа.

Абсолютно не осознавая, что делаю, я, словно во сне, протянула руку к концу куфии закрывающей его лицо, и рывком сорвала её.

Лицо, открывшееся моему взору, принадлежало незнакомому, молодому, лет тридцати, и очень привлекательному мужчине. В скульптурных чертах угадывались признаки как восточной, так и европейской крови. Скорее всего, Фантом был ребёнком от смешанного брака, унаследовав лучшее от обоих родителей.

Ярко выраженные скулы, ямочка на гладко выбритом, упрямом подбородке, полные, красиво очерченные губы…

Ой, что-то я расфантазировалась…

Почувствовав, как жар заливает щёки, я резко отвернулась. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я уцепилась за первую догадку, что пришла на ум:

– Это ведь не первая наша встреча, не так ли? Это ты спас меня тогда от удара кинжалом? Отвечай!

Он прятал глаза. Но почему? Наконец, словно придя к какому-то решению, он вновь взглянул на меня:

– Мне очень жаль.

– Чего? – нетерпеливо переспросила я.

– Того, что не успел тогда помочь твоему мужу. Клянусь, что пытался. Я отвлёкся лишь на миг… И, опоздал…

Я смотрела на свидетеля тех кровавых событий, вновь мысленно проживая их. Вот, убийца сбрасывает меня на пол… Вот, заносит надо мной клинок… Ещё миг, и он пронзит моё сердце… Но, в последний момент, какой-то незнакомец спасает мне жизнь. Он склоняется ко мне, пытается что-то сказать… Его черты словно смазанные, но, глаза… Их, мне никогда не забыть. Это в них я смотрела сейчас, испытывая и ужас, и восторг.

Повисло молчание. Зрительный контакт, что установился между нами, затягивался…

Устав стоять на одном месте, Мухиб начал переминаться с ноги на ногу. Отвлёкшись на коня, я первой отвела глаза. Магия разрушилась:

– Ну, что же, показывай путь, – пряча глаза, бодро воскликнула я. И, когда он, помешкав лишь секунду, спешился, и ведя под уздцы своего коня направился в сторону скрытого от посторонних глаз входа в своё тайное убежище, я бросила ему вслед:

– Спасибо!

– Не за что, – улыбнулся он. – Я же говорил, что поставил на твою победу.

– Я, не о том. Спасибо, что спас мне жизнь!

* * *

Костерок, весело потрескивал между выложенных вокруг него камней. Аромат жареного зайца, которого поймал и приготовил Фантом, ещё не успел полностью выветриться, напоминая о вкусном обеде, о котором, впрочем, очень скоро придётся забыть – одинокой женщине найти провизию посреди пустыни практически невозможно. Остаётся надеяться лишь на то, что перед моим отъездом сможет раздобыть мой новый знакомый.

Я подняла глаза, и встретилась с пристальным взглядом тёмных глаз. Залившись краской, я постаралась отвлечь его внимание:

– Так, как говоришь, тебя звать?

– Так же, как и прежде, Фантом, – усмехнулся он.

Решив его поддразнить, я надула губы:

– Ну, нет, для меня это слишком длинно. Придумала, – поймав его заинтересованный взгляд, я пояснила:

– Фан – том. Решено, отныне, ты – Том.

Громкий кашель был мне ответом. При упоминании имени, мой спутник подавился фисташкой, которую как раз в этот самый момент закинул в рот.

Уже в который раз я украдкой бросила взгляд на своего спасителя. Он сидел лицом к огню и терпеливо ждал, когда я облачусь в дорожную одежду. Что-то угнетало его. Несмотря на показную браваду, глаза выдавали его озабоченность и напряжение. Не выдержав, я задала вопрос, мучавший меня в течение всего времени, прошедшего с побега:

– Как, ты думаешь, нас всё ещё ищут? – вопреки желанию, голос мой дрогнул, выдавая страх, который я мучительно пыталась скрыть.

Он поднял голову, но не обернулся, тактично ожидая, когда я сама выйду из-за его спины. Тем не менее, слегка помедлив, он всё-таки ответил:

– Губернатор слывёт жестоким человеком. До сих пор, никто не осмеливался на подобную дерзость, как побег. Думаю, он ни за что не откажется от возможности разыскать нас и казнить в назидание всем остальным. Но, ты не волнуйся, пока я рядом, ничто не посмеет тебе угрожать.

Его слова успокаивали, вселяли надежду, но, как долго? Закончив переодеваться, я вышла из-за его спины и встала прямо перед ним:

– А что будет, когда наши пути разойдутся? Ты ведь не сможешь быть рядом всё время.

Лёгкая улыбка на какую-то ему одному известную мысль скользнула по губам. Не отрывая пристального взгляда от моего лица, он спросил:

– А тебя бы это расстроило?

Лишиться единственного союзника и спасителя? Естественно расстроило бы. Теперь, когда ко всем моим бедам прибавилась ещё одна в лице шейха, которого я оставила с носом, я просто не представляла себе, что буду делать дальше.

Однако, он ждал ответа. Пытаясь справиться с внутренним ужасом, я опустилась на землю по другую сторону костра, и сказала:

– Знаешь, жизнь никогда не баловала меня. Стоило преодолеть очередную трудность, как вместо неё тут же возникала новая…

Сама не знаю почему, но мне хотелось, чтобы этот разбойник с большой дороги, за голову которого была назначена приличная сумма, хоть немного, но узнал меня. Его мнение отчего стало важным. И меня понесло. Не замечая, как слёзы текут по лицу, я говорила и говорила. Слова буйным потоком лились из меня. Посреди чужой земли, я рассказывала этому совершенно незнакомому человеку о своей жизни. О том, как тяжело жилось в приюте, как знакомство с Виком отразилось на всей моей последующей судьбе.

Фантом слушал молча, не перебивая, за что я была ему особенно благодарна. Он словно чувствовал, что мне просто необходимо выговориться, и с готовностью давал мне эту возможность.

Время шло. Постепенно, пламя костерка начало гаснуть, а с ним и мой рассказ подошёл к концу:

– Теперь, ты знаешь всё, – шмыгнув носом, проговорила я. – Ты спросил, расстроит ли меня расставание с тобой? Да, Том, расстроит. Там, на Родине всё казалось таким лёгким, романтичным. Разве я могла предположить, что останусь совершенно одна посреди пустыни, и буду стоять перед выбором, какое из зол меньшее – смерть в пустыне или же жизнь в гареме мерзкого шейха?

Рядом раздался знакомый всхрап. Словно чувствуя, что нужно разрядить обстановку, Мухиб подошёл ближе, и толкнулся ласковой мордой мне в плечо. Своим поведением он словно бы говорил:

– «Не дрейфь, подруга! Я с тобой, а значит всё у нас будет хорошо».

Я обняла за шею единственного друга, и не замечая завистливого взгляда, что украдкой бросил на коня Фантом, нежно потрепала его по холке.

– Прости, родной, я совершенно не хотела тебя обидеть. Ну, конечно, я не одна. У меня есть ты, Мухиб! Пока мы вместе, ничто не сможет нас ослабить!

– Вот что, – Фантом поднялся, и присыпал песком погасшие угли и кости, что остались после зайца. – Я поеду с вами!

Видя, как я открыла рот в попытке возражать, он жестом велел мне умолкнуть.

Это было так непривычно! С Виком, мы всегда были на равных, а тут такое явное мужское превосходство! Не то, чтобы я была против… Нет. Как раз таки всё наоборот. Мне хотелось подчиниться. Хотелось возложить все свои проблемы и опасения на сильные мужские плечи. Хотелось довериться. Но, разве могла я сознательно подвергать опасности жизнь человека, который и без того столько сделал для меня?

– Женщина, не вздумай спорить со мной, и побереги свои возражения для кого-нибудь другого.

Во взгляде Фантома горела решимость:

– Шейх уже давно имеет на меня зуб. Когда выяснится, что я приложил руку к твоему побегу, он попросту заживо сдерёт с меня шкуру. Так что, сама понимаешь, мне здесь оставаться тоже нельзя. Пустыня – наше единственное спасение, как бы нелепо это ни звучало. Нам стоит держаться друг друга, и даст Бог мы справимся. Как знать, может быть именно ты, с моей помощью разумеется, выиграешь эту гонку, и на вырученные деньги, в память о Викторе построишь дом своей мечты.

Его слова успокаивали, дарили надежду. Разве могла я долго отказываться от такого щедрого подарка?

Но одно, хоть и с запозданием, всё же не давало мне покоя. Фантом, видя мои колебания, спросил:

– Ну, что ещё?

Я колебалась. Как открыто признаться в том, что меня беспокоило? Собравшись с мыслями и зажмурившись, я произнесла:

– Ладно, договорились. Но, только делить ложе я с тобой не буду, и не мечтай.

В ответ он так сильно расхохотался, что я всерьёз стала опасаться за состояние его рассудка. Кое – как успокоившись, он насмешливо взглянул на меня:

– Не волнуйся, красотка. Я, конечно ничего не имею против блондинок, но, ты совершенно не в моём вкусе. Так что расслабься, твоим прелестям ничего не угрожает. Кроме того, в тех местах, через которые нам придётся проезжать, можно найти кучу красавиц с меньшими требованиями и большим опытом, которые, как, ты говоришь, с удовольствием разделят моё ложе.

Он вновь расхохотался. А мне вот, наоборот, что-то стало тоскливо. Да, совсем невесело, когда тебе в лицо признаются в том, что ты совершенно не привлекательная. Особенно, если это делает мужчина, от одного взгляда которого, тебя охватывает такой трепет, что приходится прилагать просто титанические усилия чтобы его скрыть. Борясь с противными слезами, что совершенно некстати вновь навернулись мне на глаза, я смогла лишь пожать плечами и пробормотать:

– Вот и ладненько! Не хочу, чтобы думали, что между нами, что-то есть. Вдруг, в пути я встречу новую любовь, не нужные слухи только отпугнут её.

Что это? Мне показалось, или я заметила злобу в его глазах?

Подойдя к своему коню и приторочив к седлу сумку с вещами и провизией, он, не оборачиваясь, словно сквозь зубы выплюнул: