— Да, заезжал ко мне в офис. Он приехал с товарищем и остановился вместе с ним у его родителей.

Лита подошла к памятнику, присела и, в который раз за сегодня, поправила цветы. Она перебирала тонкими пальцами еще не тронутые увяданием головки цветов. Было видно, что мысли женщины витают где-то далеко. Саша на расстоянии наблюдал за нею. Юрий Семенович не смел нарушить молчания.

— Интересно, почему бы ему не приехать в родительский дом? Самое место, чтобы вспоминать о своем отце открыто, с чувством благодарности к человеку, подарившему жизнь, вырастившему его. И почему его не было здесь два года назад? Ни его, ни Милы? Им были посланы сообщения по электронной почте. Ни ответа, ни привета. — Лита развела руками. — Ведь они вскоре узнали, что будут обладателями состояния отца. Мне не нужны были бриллианты их матери. Все, что мне было нужно — любовь их отца. Если с фактом получения части капиталов Мартова вы связываете наличие родственных связей, то что же помешало двум взрослым детям объявиться раньше?

— На все вопросы ответы знает только Всевышний.

— Бросьте, Юрий Семенович. — Лита раздосадовано махнула рукой. — Зачем вы сказали мне о приезде сына Мартова? Он не хотел общаться со мной при живом отце. Что изменилось теперь?

— Не знаю, — честно ответил Попов. Он очень неуютно чувствовал себя под пристальным взглядом Аэлиты. — Знаете, Иван относится к вам неплохо. Скорее всего, давление на него оказала сестра. Они слишком взрослые и самостоятельные. Амбициозно приняли решение, не предполагая, что судьба отмерит их отцу слишком короткий срок. Они не успели помириться при жизни Георгия Ивановича. Наверняка их это гложет.

— Если бы умерла я — это устроило бы их больше. Правильно?

— Аэлита Владимировна, не будем поддаваться эмоциям. Мы с вами умеем владеть собой, что позволяет избегать принятия опрометчивых решений.

— К чему вы клоните?

— Если Иван захочет приблизиться к вам, не отталкивайте его. Это то главное, что я хотел сказать.

— Не знаю, почему вы их защищаете. Они отвернулись от своего отца. Не пожелали разделить с ним радость. Его счастье стало для них ложкой дегтя.

— Я увидел совсем другого человека: взрослого мужчину, который пытается жить правильно. Говоря философскими категориями, он хочет окружить себя светом и любовью. Это похвально, не так ли?

— Я и сама умею красиво говорить. Я разочарована тем, что так сложилось. Но, боюсь, менять что-либо уже поздновато. — На лицо Литы лег некоторый оттенок недовольства, которое женщина всячески пыталась в себе подавить.

— Вы многого не знаете, и слава богу, — загадочно произнес Юрий Семенович.

— Не желаете меня просветить? — тон Литы был нетерпеливый, нервозный.

— Нет, я ведь с самого начала сказал об этом.

— Я помню.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной и уделили столько времени. Ваш день сегодня предполагает быть загруженным. Поэтому не стану больше злоупотреблять вашим вниманием. — Попов пожал руку, протянутую Литой. — Остаюсь полным уважения к вам и Георгию Ивановичу. Всего доброго. При необходимости обращайтесь. Всегда буду рад помочь.

— Благодарю, — коротко ответила Лита.

Когда машина Попова отъехала, женщина почувствовала, как забирающая силы усталость снова сковала ее. Ноги стали ватными, непослушными. Подступила неприятная дурнота. Лита медленно опустилась на лавочку. Закрыла глаза и почувствовала, что немного качнулась от головокружения. Через мгновение Саша оказался рядом. Он присел у ее ног.

— Вам плохо, Аэлита Владимировна? Вызвать врача? — Лита отрицательно качала головой. — Что наговорил вам этот напыщенный индюк?

— Как ты его назвал? — открыв глаза, спросила Лита. На лице охранника появилось выражение неуверенности. Но губы Мартовой вдруг задрожали, и она тихо засмеялась. Глядя на нее, Саша расслабился и шумно выдохнул. — Спасибо, повеселил. Ну что, поедем домой?

— Как скажете, — оглянувшись на памятник, тихо сказал Саша. — Бывайте, Георгий Иванович. Не переживайте: все под контролем.

— Тогда поехали. — Лита подошла к памятнику, коснулась ладонью. Что-то сказала еле слышно и пошла к машине. На ходу, ни к кому не обращаясь, произнесла: — Интересно, какие еще сюрпризы преподнесет сегодняшний день?

А он проходил размеренно. Еще несколько звонков от сотрудников Мартова из банка. Потом позвонил мужчина, представившийся однокурсником Георгия Ивановича. Лита слышала его имя и фамилию впервые — Степан Михайлович Доценко. Он сказал, что проездом в ***нске и обязательно заедет на могилу Мартова. Доценко просил уточнить, где именно ее искать. Лита попыталась пригласить его в дом, однако мужчина вежливо, но категорически отказался. Тогда Лита подробно объяснила, на каком кладбище и где именно находится могила Георгия Ивановича.

— Какой странный звонок, — Мартова поделилась впечатлением от общения с Доценко с Еленой Васильевной. — Вы не знаете кто он, этот Степан Михайлович?

— Это давнишний друг Георгия Ивановича. Они вместе учились на экономическом факультете университета, а потом пути их разошлись. — Стеблова, конечно, вспомнила эту фамилию. Для нее она впервые прозвучала с кассеты, оставленной Светланой Мартовой — первой женой хозяина. Еще тогда стало понятно, что эту троицу связывает какая-то темная история. Похоже, что роль Мартова в ней трудно назвать положительной. Но подробностей Елена Васильевна не знала и потому решила не упоминать о кассете, которую зачем-то до сих пор хранила. — Он столько лет не давал о себе знать.

— Я приглашала его к нам, но он отказался. Мне показалось, что его что-то беспокоит. — Лита прижала трубку к груди, задумалась. Рядом суетилась Елена Васильевна. Время поджимало, но, кажется, ни с чем опозданий не будет. Дело за гостями.

— Бросьте, Литочка. Зачем думать над тем, кто и чего недоговорил. У нас есть дела поважнее.

— Вы правы. Сегодня на меня обрушивается лавина информации, к которой я не готова. Кстати, вы знаете, что сын Мартова Иван в ***нске? — Лита увидела, как дрогнули руки Стебловой. Она присела на стул и недоверчиво посмотрела на хозяйку. — Это сказал адвокат, Юрий Семенович Попов, к которому на днях Иван заезжал в офис по каким-то своим делам.

— Ваня в городе? Господи, неужели он не заедет к нам? — ни к кому не обращаясь, спросила Елена Васильевна. Потом спохватилась и с опаской посмотрела на Литу. — Простите, я не знаю, будете ли вы рады такому гостю… Он вырос у меня на глазах. Он и Мила — они мне словно родные.

— Я хотела общаться с ними, но все попытки к сближению ничего не дали. Они не приехали даже на похороны своего отца. Теперь для меня это несуществующая проблема. Я им ничего не должна, они — мне.

Стеблова никак не прокомментировала услышанное. Конечно, она не могла вычеркнуть из памяти годы, проведенные с первой семьей Георгия Ивановича. Ей часто снилась Светлана, Ванечка и Мила. Только сны постоянно рисовали картины далекого прошлого и ни разу не приоткрывали завесу над будущим. Дети оставались то маленькими, то выглядели как-то нереально. Это пугало Стеблову и заставляло просыпаться среди ночи с неприятным чувством. Она подходила к окну и, как в детстве, шептала: «Куда ночь, туда и сон». Она повторяла эту фразу три раза быстро-быстро, и на дупле становилось спокойнее. Теперь встреча с Иваном могла стать явью. Стеблова очень хотела увидеть его. Обнять, посмотреть, как он вырос, ведь он уже совсем взрослый мужчина. Ему тридцать шесть. Интересно, женат или нет? Поддерживает ли отношения с Милой? Последнее время они совсем забыли о своей Еленочке. Так, подражая отцу, они всегда обращались к ней. Оба знали, что она осталась работать у Литы. Она писала им об этом, признавшись, что была готова покинуть этот дом. Но на деле такое совершить гораздо труднее, чем в мыслях. Уйти — означало оторвать частицу себя, ампутировать без наркоза. И Стеблова осталась, цепляясь за протянутую Литой ниточку. Елена Васильевна писала Миле, что Аэлита — удивительная женщина. Давала понять, что и ей поначалу приходили в голову мысли о молодой пройдохе, которая скрывает корыстные намерения. Но она ошиблась и была этому несказанно рада.

Елена Васильевна последний раз написала Ивану и Миле, когда родился Жорка. Ей так хотелось, чтобы это событие сблизило, воссоединило семью. Лучшего повода, при желании, и быть не могло. Но в ответ она не получила ни строчки, и это молчание длилось уже больше года. Прекратились даже сухие поздравления с днем рождения и Новым годом. Стеблова поняла, что в той далекой, самостоятельной жизни детям Мартова нет дела до того, что происходит здесь с нею, с домом, где они росли, с их маленьким братом, наконец.

— О чем вы задумались, Елена Васильевна? — прервала поток ее мыслей Мартова.

— К пятидесяти годам, поверьте, каждому есть что вспомнить, — уходя от прямого ответа, сказала Стеблова.

— Ладно вам, честное слово. Теперь у вас в голове только и будет крутиться «приедет — не приедет, позвонит — не позвонит».

— Вы правы. Я ведь все эти годы не теряла надежд на то, что вы все-таки найдете общий язык. Люди слишком усложняют ситуации, загоняют себя в тупик. На самом деле все гораздо проще. Наверное, это понимаешь, прожив слишком много лет.

— Каждый ищет в жизни свой путь. Моя совесть чиста, я искренне хотела наладить отношения с молодым поколением Мартовых. Я стремилась к этому только потому, что понимала, как приятно будет их отцу. Я хотела жить одной дружной семьей. Им же на это было наплевать. Даже получив свою долю наследства, они не соизволили изменить своего отношения. Они ведь переживали из-за денег — они их получили.

— Не говорите так, прошу вас. Они не из-за денег, поверьте. Дети восприняли появление в доме новой хозяйки как предательство по отношению к их матери. — Стеблова не заметила, что давно мнет в руках накрахмаленные салфетки. — Вы многого не знаете, все непросто.

— Сегодня все сговорились повторять эту магическую фразу. Попов, вы — все знают ровно столько, чтобы разбираться в сложившейся ситуации. Одна я чего-то не знаю. Чего, Елена Васильевна? Чего такого важного, эпохального я не знаю, черт возьми?! — Лита оперлась на обеденный стол. Ее щеки раскраснелись, дыхание сбивалось. Она нервно покусывала губы и всем своим видом давала понять, что хочет поставить точку в неприятном для нее разговоре.

— Лита, сегодня не самое удачное время для такой беседы. Я ничего особенного не подразумевала. Как в любой семье, и у Георгия Ивановича со Светланой Владимировной было немало трений. Это была очень своеобразная пара. Пожалуй, вместе их держало что угодно, только не любовь. Поверьте, , за долгие десятилетия семейной жизни Светлана не получила и сотой доли того внимания, любви, нежности, которыми окружил вас Георгий Иванович. Для нее же он был единственным мужчиной. Она столько прощала ему. Она боготворила мужа. Он же считал незыблемым понятие семьи, важным — чувство долга и благодарности. Я не хочу обсуждать личную жизнь этих людей, не должна.

— Не понимаю. Давайте договаривать. Если было так плохо, почему они не разошлись? Я знаю, что Гера испытывал к своей жене чувство благодарности за ее любовь к нему, за детей, которых она ему родила. Он никогда ни разу не изменил ей, участвовал в воспитании сына и дочери. И отсутствие африканских страстей вовсе не означает наличие семейных трудностей. Их это устраивало, я так понимаю.

— Тридцать лет — немалый срок, Аэлита Владимировна. Человека, живущего рядом, знаешь, как себя. Правда, всегда остается частичка, спрятанная от глаз даже самых близких. Весь вопрос в том, что хочет скрыть человек, ставший твоим вторым «я». Именно это все и определяет.

— Мне, например, не хотелось ничего скрывать от Геры. Мы и потянулись друг к другу благодаря нашей открытости, искренности, — недоуменно пожимая плечами, сказала Лита.

— Я поверю, что вам нечего было утаивать, а насчет Георгия Ивановича позвольте усомниться. Его жизнь писалась не только яркими красками. Было слишком много полутонов… — Тут Стеблова заметила, что испортила салфетки и раздосадовано махнула рукой. — Говорю же, что эти разоблачения ни к чему! Литочка, будем готовиться к приему гостей. Простите меня, если я сказала что-то неприятное для вас. На самом деле я очень рада, что именно вы встретились Георгию Ивановичу. Он был счастлив с вами, как никогда в жизни.

Три года витания в облаках. Вы стали его крыльями. Честное слово, не стоит ворошить прошлое. У каждого есть свои грешки. Пусть они остаются далеко-о, не отягощая настоящего и будущего.

— Грешки, говорите… Я с первых дней решила не копаться в его прошлом. Вы знаете, в начале нашего знакомства я вдруг подумала, что Мартов может быть каким-то крупным мафиози, представляете? Эта мысль промелькнула, а потом я поняла, что с каждым днем все больше влюбляюсь в красивого, седого, опытного мужчину. Мне стало все равно, чем он занимается. Я была готова закрыть глаза на его самые серьезные промахи. Он был старше, но я никогда не ощущала разницы в возрасте. Иногда мне даже казалось, что я чему-то учу его. Он открывал мне свой мир, я ему свой. Мы многого не успели. — Лита отвернулась к окну, и взгляд сразу же остановился на детской площадке. — Слава богу, что он оставил мне Жорку. Я так благодарна ему за это, что заранее закрываю глаза на все его тайны, проступки, ошибки молодости. И пусть это звучит малодушно…