Елена Колина - Про меня

– Что же, мне говорить о твоих глупостях – защитах, статьях, аспирантах? – фыркнула Вика.

И громко прошептала мне: «У меня всего один роман, а мне нужно два, лучше три… Мне необходимо мужское плечо… Два плеча, лучше три. Три мужских плеча».

Профессор посмотрел на Вику с выражением «два, лучше три?», Вика посмотрела на профессора с выражением «два, лучше три!», и я оставила их выяснять отношения.

Главное я поняла – Санечке не грозит нервное расстройство, потому что у него есть Катька.

Элла – безобидный пришелец?!.. Как бы не так!

…Пришла Катька, пришла Элла, пришли гости.

Мы почти всегда принимаем гостей на кухне, у нас там большой круглый стол со стульями, диван и кресла. Раньше я стояла за Санечкиным стулом, но у меня уже давно постоянное место у окна. Сегодня мы сидели в гостиной, потому что Элла хотела смотреть на Екатерининский сад. В гостиной у меня тоже свое постоянное место у окна, пришлось уступить его Элле, а собственно говоря, почему?!

МАРУСЯ, НЕ ВРЕДНИЧАЙ! Она хочет смотреть на Екатерининский сад.

Было шумно, весело, как всегда.

– А ты почему со взрослыми сидишь? – вдруг сказала Элла.

Я оглянулась – думала, может быть, пришел чей-нибудь ребенок, а я не заметила.

– Ты почему со взрослыми сидишь?

– Кто, я? Где же мне быть, в детской?

– Может быть, кому-то хочется рассказать анекдот или просто посидеть без детей. И вообще, это ненормально, когда ты все время здесь.

Мы все замерли, и я, и Катька, и все. И в полной тишине Элла сказала:

– Мария, если ты хочешь добиться в жизни успеха, научись скрывать свои чувства и улыбаться. Чем сидеть и слушать взрослые разговоры, иди к себе и почитай Карнеги, у него написано, как себя вести с людьми, чтобы добиться успеха.

– Читать Карнеги? Маруська у нас читает Фрейда, Фромма и Эриксона! – подмигнул мне Санечка. – Ей читать Карнеги все равно, что профессору математики изучать таблицу умножения!

Я не читаю Фрейда, Фромма и Эриксона. Санечка просто спасал ситуацию.

Он видел, что я хочу плакать и сдерживаюсь ради общества. Все почувствовали бы себя неловко, если бы я заплакала и выбежала из-за стола.

Он же не может при гостях сказать Элле, что она космический пришелец, нужно вежливо притворяться, что она обычный человек, как все. Тем более он с ней спит.

– Хочешь, я сварю свой знаменитый суп из шпината? – прошептала Катька.

– Чем он знаменит?

– Никто его не ест, кроме меня…

Катька так не уверена в себе в любой мелочи, что за каждый суп волнуется так, как будто сдает экзамен. Она вкусно готовит, любит всякие хозяйственные мелочишки и штучки, и от этого рядом с ней жизнь кажется вкуснее.

– Очень хочу суп, очень! – сказала я, и мы потихоньку выбрались из-за стола и ушли на кухню. Это был правильный уход, потому что одно дело сдержаться и не заплакать, когда все на тебя смотрят, а совсем другое – не плакать, когда уже никто не смотрит.

На кухне мы с Катькой мгновенно забрались на диван, под плед. Раньше мы все всегда были вместе, а теперь Санечка и гости в гостиной, а мы на кухне, под пледом, как две кухарки.

«У Катьки нет самолюбия», – подумала я.

– Что ты подумала? Я не расслышала, повтори, – попросила Катька.

– Ты старая глухня! – мстительно ответила я.

Катька спрашивала, что я подумала, а не что я сказала. Наши с Катькой разговоры как наш питерский дождик, который если не идет, то все равно идет. Мы молчим, но все равно разговариваем.

– Ну пожалуйста, ну повтори! Что ты подумала? – упрашивала Катька с таким волнением, как будто это что-то необыкновенно важное.

– Так и быть, скажу, – пообещала я. – …Я не помню.

– Что у меня нет самолюбия, – угадала Катька.

Катька резала шпинат и рассказывала, что делается в театре.

В театре все волнуются – пришел новый режиссер. Будет ставить «Трех сестер».

Насчет того, что счастье в труде – в своем труде, это, я думаю, какая-то ошибка. Счастье в чужом труде. Спрятаться от Эллы в плед, сидеть как птенцу в гнезде и смотреть, как Катька варит суп.

Катька терла на мелкой терке овощи, варила все овощи отдельно, чистила орехи, добавляла травки, пробовала, нюхала, бегала к компьютеру, уточняла рецепт в Интернете, сидела со мной под пледом. Я рассказывала ей все, что было в лицее, что я думала, что ела, как была одета. Ей все интересно, даже про Элика, которого она никогда не видела. Санечка тоже рассказывает Катьке все бытовые подробности – что ел, как себя чувствует.

Вика тоже рассказывает ей подробно все, о чем она думает, что чувствует, что ела, как была одета. «Катька, ты отклик», – говорит Санечка. «Ты не умеешь организовать свою жизнь», – говорит Вика, но на самом деле она довольна, что у Катьки вместо собственной жизни – наша.

Суп она сожгла.

Вторник, десять минут дружбы с Эликом.

…Что-то я все время говорю о своем. А ведь у Элика только десять минут в неделю на дружбу.

– Расскажи о своей семье, расскажешь?

– У меня обычная семья. Мама, папа, брат и сестра. Это у тебя такая интересная жизнь. А у нас обычная жизнь. Хорошая.

Интересно, какая эта обычная жизнь.

– Теннис с отцом, бассейн всей семьей, лыжи всей семьей, ничего особенного, всегда все вместе.

Ничего особенного, всегда все вместе?..

Пришел новый режиссер, знакомился с труппой. Режиссер очень молодой, около тридцати. Ленка и Женька насплетничали Катьке, что у нового режиссера роман с Катькиным портретом.

Ленка и Женька – ведущие актрисы театра. Между собой, конечно, не дружат, интригуют, борются за роли, а если оказываются на сцене рядом, борются за аплодисменты.

У обеих в театре свой клан, свои почитатели. Ленкин клан считает, что Ленка талантливая актриса, а Женька заштампованная, Женькин клан считает, что Женька хорошая актриса, а Ленка заштампованная. Штамп – самое страшное ругательство в театре. «Заштампованный» означает, что у актера есть свои привычные приемы, которые он практикует из спектакля в спектакль, из фильма в фильм, и он уже не актер, не играет, а изображает типаж, как в сериале – банкир, бандит, следователь.

Люди из Ленкиного клана дружат между собой против Женьки. Это старый театральный принцип – «против кого дружите». Они не так уж любят друг друга или Ленку, а страстно ненавидят Женьку. Но Ленкин и Женькин кланы это не воюющие армии, и многие актеры снуют из одного клана в другой, как муравьи. Все дружбы в театре – это просто сплетни и посиделки – так все говорят.

Катька – единственный человек, с которым дружат оба клана. Не потому, что Катька сама решила дружить со всеми. Она никогда не выбирает сама, просто ждет, когда с ней завяжут отношения. Катьку выбрали все, потому что с ней никому не стыдно расплакаться. Все хотят быть на высоте, а Катька не на высоте, Катька – где придется. Она, Катька, безопасная как подушка, наплачешь в нее, и пошел дальше побеждать.

Конечно, она тоже не ангел. Катька часто делится чужими секретами чуть более щедро, чем рассчитывают те, кто доверил ей свои секреты. Но она же не может быть совсем без недостатков! Попробуй быть в центре всего и не посплетничать немножко!

– Мы всем нашим склочным коллективом любим только одного человека – тебя, потому что тебе ничего не нужно, – говорит ведущая актриса Ленка.

– Катька, с тобой все дружат бескорыстно, все же знают, что ты не имеешь на Главного никакого влияния, – говорит ведущая актриса Женька.

Ленка и Женька между собой Катьку делят, как девочки в младших классах. Ревниво следят, с кем любимая подружка ходит на переменке. Обеим приятно сказать Катьке что-то милое, из чего для всех выйдет болтовня, сплетня, большие глаза, возбужденный шепот, наполнение жизни.

Ленка сказала, что новый режиссер интересовался Катькой, вернее, Катькиной грудью. В фойе висят сцены из старых спектаклей, и на одной из них, в правом углу, за колонной, совсем еще юная Катька, облако пушистых кудряшек, испуганные глаза, взгляд не прямо, а в сторону, – Аманда из «Жизни господина де Мольера», в придворном платье с огромным декольте. Ленка сказала: «Он запал на твою грудь, так и спросил – что это за девочка с красивой грудью?.. У нее грудь, как будто от другой женщины». Женька сказала, что новый режиссер несколько раз заходил за колонну, любовался Катькой и ее грудью.

И Катькина подружка-помрежка донесла, что новый режиссер спрашивал о Катьке. Катька изобразила разговор с подружкой-помрежкой в лицах:

– Спросил, кто эта актриса, – сказала помреж.

– Что играет или про личную жизнь? – спросила Катька.

– Он и так знает, кто у нас что играет, интересовался твоей личной жизнью.

– Что ты сказала?

– Да ничего не сказала. Сказала, что у тебя долгоиграющий роман, который никогда не закончится браком, что у тебя были предложения, а ты от всего отказывалась, как идиотка, и что это как роман с женатым человеком, совершенно бесперспективно, хотя он и не женат… Не сказала, с кем роман, чтобы не выглядеть сплетницей. Он к тебе клеится, Катька…

Лучше бы он дал ей роль. Но Катьке нет роли в «Трех сестрах», там все три женские роли – главные. И все три не Катькин типаж. Ирина – лирическая героиня, юная возлюбленная, Маша – драматическая героиня, Ольга – учительница. Есть, правда, еще Наташа, приземленная, пошлая, располневшая уже ко второму действию, и это тоже не Катькин типаж. Во всем мировом репертуаре нет ни одной роли одуванчика.

– Наши все волнуются, кто будет играть… – сказала Катька. – …Ирину, конечно, дадут Соловьевой, Ольгу – Еременко, Ленке – Машу. Но девочки переживают. Ленка уже ходила к режиссеру, просила Машу. Знаешь, как было бы справедливо: дать Машу Женьке, хватит ей сидеть во втором составе. Но тогда Ленка расстроится…

Если бы Катька распределяла роли, для каждой роли было бы десять составов, а не два, как положено, чтобы ни одна ее подруга не расстроилась.

– Почему он спрашивал обо мне? Как ты думаешь?..

Почему, почему! Катька ему понравилась. Она всем нравится, она красивая и особенная, нежная взрослая девочка-одуванчик. У Катьки с новым режиссером будет роман.

Все волнуются, а Катька нет. Катька всегда говорит о театральных делах немного отстраненно. Ее жизнь не в театре, ее жизнь – любить Санечку, болтать со мной о том, что делается в театре, варить суп из шпината.

САМОЕ УЖАСНОЕ! Швабра говорит, что наши с Санечкой игры ненормальные!..

Я как-то при Элле сказала Санечке «брекс!», а она сказала, что наши игры ненормальные!

А это наши любимые игры! И наши игры очень важны для моего будущего! Просто я не числилась в ее «заказе», она заказывала Санечку одного, без меня, и злится, что я есть.

Считается, что актеров и режиссеров учат по системе Станиславского. Что система – это главное в курсе «мастерство актера» и «мастерство режиссера». Но это только «считается», а на самом деле это не так.

Санечка говорит, что сейчас в театральных институтах учат неправильно. Не развивают аппарат актера, а на той органике, на которой сейчас работает актер, не все можно сыграть.

Вот представьте, что вы хотите научиться играть на фортепьяно. И вместо того, чтобы учить нотную грамоту, сольфеджио, играть гаммы, вам сразу дают играть сонату Бетховена.

С актерами так же. В институтах занимаются действием – ставят этюды, отрывки, и уже в конце первого курса готов прогон будущего спектакля. А в начале второго курса выпускают этот спектакль в Учебном театре. Это называется «волевая режиссура», режиссура результата – зачет, экзамен, учебный спектакль. Оттарабанили сонату, не умея играть.

Санечка считает, что для студентов это вредно. Они еще даже не актеры, а уже привыкают пассивно ожидать режиссерских заданий, привыкают осознавать себя глиной в руках режиссера, типажом. Потом эти студенты становятся очень плохими актерами, сериальными попками.

Многие считают, что талант или есть, или нет. Что играть нужно по наитию, что актер «играет нутром». И даже приводят в подтверждение слова Станиславского: «Научить играть никого нельзя». Санечка говорит – да, но при этом забывают другие его слова: «Познайте свою природу, дисциплинируйте ее, и, при наличии таланта, вы станете великим артистом».

Санечка говорит – конечно, научить играть нельзя, неталантливому человеку не поможет никакой тренинг, но если есть способности, то их можно развить при помощи тренинга.

«Креветка», «схватить себя за нос» в кабинете врача были вовсе не шалости. Это тренинг по системе Станиславского для обучения актеров и режиссеров. Санечка развивает во мне внимание, воображение и фантазию. Чтобы у меня был пластичный актерский аппарат – тело, голос, нервы, темперамент.