Коричневая с белыми пятнами кошка смотрела на неё прохладными зелёными глазами. Прибитая дождём шубка выглядела уже далеко не так лохмато, выдавая худобу и угловато торчащие косточки, но Девочка узнала Матрёшку. Она узнала бы её из сотни похожих кошек.

В пакете у неё не было ничего подходящего для угощения, но она присела на корточки и протянула руку… Погладить? Девочка помнила, какая Матрёшка гордячка, и сомневалась. Но кошка поднялась на задние лапки, передними встав ей на колено, и уже через секунду Девочка выпрямилась с нею на руках. А скиталица обняла её за шею — совсем по-человечески, устало закрыв глаза.

«Наверно, так только в кино бывает», — думала Девочка. Её глаза застилала тёплая солёная влага, а горло сжалось. Она растерянно застряла на крыльце, не зная, что делать дальше. Матрёшка так прижалась, так вцепилась, что и не оторвать… Нет, о том, чтобы её отпустить, не могло быть и речи. Так Девочка с кошкой на руках и поднялась на свою площадку. Матрёшка не разжимала объятий до самого порога квартиры. Только когда дверь за ними закрылась и клацнул выключатель в прихожей, она позволила опустить себя на пол.

Девочка метнулась на кухню, даже не сняв плаща и сапогов. Чем же накормить гостью? Выбрав несколько кусочков мяса из плова с курицей, она поставила блюдце перед Матрёшкой. Кошка пожирала еду голодным взглядом, но не притрагивалась. Она не ест, когда на неё смотрят, вспомнилось Девочке. Уважая эту причуду, она тихонько удалилась с кухни.

Когда она осторожно заглянула, блюдце уже опустело, а Матрёшка свернулась около батареи, прижавшись к ней боком, и спала.

Вернувшаяся с работы Любимая, увидев эту картину, вскинула брови:

— А это ещё что за морда?

— Она у нас во дворе жила, помнишь? Её ещё все подкармливали… А потом пропала надолго. Вот, вернулась. Вцепилась в меня и не отпускала, пришлось домой нести. — Девочка прильнула к рукаву Любимой, заискивающе водя пальцем по плечу, и мурлыкнула: — Давай её оставим, а? Дымок, вон, у тёти Люды живёт — моську наел такую, что скоро в дверь не пройдёт… А Матрёшка пускай у нас останется. М?

— Матрёшка? — усмехнулась Любимая. — У неё и кличка есть?

— Это я так её прозвала — мысленно. Она, когда сидит, со спины на матрёшку похожа. — Девочка потёрлась носом о прохладную щёку Любимой, с жаром прошептала: — Пожалуйста, пусть она у нас останется…

— Слушай, ну её же к ветеринару сначала надо, — озабоченно нахмурилась та. — Мало ли… Вдруг болячки какие-то.

— Обязательно отвезём, — заверила Девочка. — Всё, что надо, сделаем, пролечим. Зай, надо её взять, пойми. Так надо. Пусть у неё будет свой дом…

Любимая только вздохнула. Разве она могла сказать «нет», видя эти влажные искорки в глазах Девочки?

У ветеринара выяснилось, что никаких серьёзных болячек у Матрёшки нет, но сюрприз она всё-таки преподнесла, оказавшись беременной. Срок был ещё маленький, потому живот и не выступал.

— Даже не знаю, как тебе сказать… У нас в семье ожидается пополнение, — сообщила Девочка эту новость Любимой, поглаживая свернувшуюся у неё на коленях Матрёшку.

— В смысле? — нахмурилась та. — Ты что, залетела?

— Не я, — рассмеялась Девочка. — Вот эта мадам.

И она почесала за Матрёшкиным ухом.

— Так и знала, что без сюрпризов не обойдётся, — проворчала Любимая. — Уф… Это называется: не было печали — купила баба порося!

Она присела к столу, озадаченно ероша себе волосы и потирая подбородок, а потом сказала:

— В общем, малышню сама раздавать будешь, кошатница! Ещё не хватало тут приют разводить.

— Пристроим, — усмехнулась Девочка, ощущая щекотное тепло шёрстки под ладонью. — Первая партия котят разошлась на ура — думаю, и вторая без хозяев не останется. Уж очень они у Матрёшки хорошенькие получаются.

Чуть позже вечером Девочка мучила Гугл на тему «уход за беременной кошкой», а виновница этого переполоха по-прежнему не слезала с её колен. Куда только девалась вся её независимость и нелюдимость! Любимая на кухне заваривала чай, дождливый сумрак кошачьими коготками скрёбся в окно, а под сердцем у Девочки урчало пушистое и тёплое чувство — этакий комочек с розовым носиком. Они с Любимой жили хорошо и до Матрёшки, но чего-то как будто не хватало…

Недостающий кусочек нашёлся — дремал, прижавшись мохнатым боком к животу Девочки, и, похоже, больше уходить не собирался.

Любовь и сопли

Одна Девочка с Любимой занимались генеральной уборкой. Как известно, уборка — занятие довольно скучное, и обычно приходится прилагать усилия, дабы сделать его не столь тягостным. Из колонок ажурно струилась негромкая, лёгкая джазовая музыка; окрылённые ею ноги Девочки приплясывали, точно обутые в летающие сандалии, а руки порхали лебедями, смахивая пыль. Они с Любимой коротали уборочное время в разговорах. Беседа непоседливо и непринуждённо прыгала с одной темы на другую и как-то сама собой забрела в далёкое детство.

— А тебе нравились только девочки? — спросила Любимая, стоя на табуретке и разбирая завалы хлама на антресолях шкафа. — Или мальчики тоже?

Девочка, остановившись в балетной позе, задумалась.

В садике к ней приставал чернявый мальчик Тимур. Вёл он себя возмутительно: толкался, щипался, как-то раз спихнул с качелей. Как назло, на танцевальных занятиях Девочку поставили в пару именно с ним. Ох и натерпелась же она от своего хулиганистого партнёра! А тут ещё Мама отдала её в кружок бальных танцев… И там тоже оказался несносный Тимурчик! Отплясывал, правда, этот ужасный ребёнок талантливо, но во время танцев не отказывал себе в удовольствии щипнуть Девочку или сказать на ухо какую-нибудь гадость. Девочка терпела, терпела и не вытерпела — в отместку толкнула Тимурчика так, что он не устоял на ногах.

— Ты ему, наверно, нравишься, — сказала Мама. — Просто мальчики не всегда умеют выражать это.

Как можно делать больно тому, кто тебе нравится? Это не укладывалось у Девочки в голове. На Тимурчика она так и не взглянула благосклонно. А вот от его импозантного папы воспитательницы млели, когда он приходил за сыном, одетый в форменное пальто пилота гражданской авиации — статный, темноглазый красавец, уроженец Кавказа. Был он жгучим брюнетом с темпераментными бровями и усами, и между собой воспитательницы прозвали его Мимино. Завидев его, перешёптывались с улыбочками:

— О, опять пришёл этот… «Ларису Ивановну хочу!»

С мальчиками у Девочки как-то не складывалось в садике. Зато она млела от одногруппницы Тани. У Тани были две толстые косички с пышными бантами. Сначала они с Девочкой были не разлей вода, но потом их дружбу разбила Катька — толстенькая девчонка с круглой сердитой рожицей и вечными, никогда не проходящими соплями. У Девочки они вызывали брезгливое содрогание, а вот Таню эти-то сопли и восхищали. Никто, кроме Катьки, не умел так виртуозно пускать носом пузыри!.. Катька ещё показывала фокус: выпускала длинную, тягучую соплю так, чтоб она повисла, а потом одним громким «шмыгом» всасывала обратно в нос. Брр… Девочка морщилась, а Таня восторженно хлопала в ладоши и смеялась. Они с Катькой стали дружить против Девочки: показывали ей языки, отбирали игрушки, смеялись над ней. Как и в случае с Тимуром, Девочка долго сносила эти издевательства, а однажды молча спихнула противную Катьку с горки. Она всегда вершила справедливое возмездие вот так — неумолимо и беспощадно, не произнося ни слова: терпит, терпит, а потом ка-а-ак стукнет!.. Объяснять, за что, она не считала нужным: тот, чьё рыльце в пушку, и так знает свои грехи. Падать было невысоко, но обидчица разревелась, размазывая свои длинные сопли по лицу. Упала она очень смешно, кверху пухлой попкой в трусиках в горошек. Девочке вдруг стало легко и весело, вся обида ушла куда-то за солнечную пелену тёплого летнего дня, и с того момента она потеряла всякий интерес и к Катьке, и к своей бывшей «любви» — Тане. Годы спустя она встретила Таню в университете, но та даже не узнала Девочку.

После победы над Катькой Девочка сдружилась с Надей — долговязой, белобрысой и некрасивой, с грубоватыми, какими-то мальчишескими чертами лица. Надю мало кто любил, а она делала вид, будто ничуть не страдает от одиночества: часто она расхаживала среди играющих ребят с гордым, независимым видом и щурилась вдаль, будто её одолевали недетские, серьёзные думы. Но к Девочке она потянулась на удивление охотно — значит, общения ей всё-таки хотелось. У Надиной мамы была неженская профессия — она служила на рыболовном судне, которое производило консервы. Когда мама на полгода уходила в море, Надю брала к себе бабушка, а папы у них не было. Жила бабушка в секторе частных домов и держала кур, гусей и козу. Домашнюю скотину Надя любила, но относилась к ней без сентиментальности, с деревенской практичностью. Девочку шокировал рассказ подружки о том, как она всё лето играла со своим любимцем — гусем, а потом бабушка его зарезала, ощипала и сварила из него суп. Большого несчастья Надя в том не видела: для того домашняя птица и была предназначена — чтоб её есть и получать от неё яйца. Маму подружки Девочка видела пару раз на детсадовских утренниках. Такая же некрасивая, нескладная, простецкая, с не по-женски широкими плечами и плоской грудью, она смотрела на свою дочурку со сдержанной лаской и теплом в водянисто-голубых глазах с бесцветными ресницами. Девочка потом долго считала, что все тётеньки-моряки такие, как она. Всякий раз, уплетая вкусные консервы из сайры в масле, она вспоминала Надину маму.

— А в школе? — полюбопытствовала Любимая, вертя в руках сломанный старый фен, заброшенный на шкаф с мыслью «может, когда-нибудь отремонтируем».

Девочка прошлась влажной тряпочкой по книжным полкам — ласковыми, вдохновенными движениями танцующих, окутанных джазовой мелодией рук. В пятом классе она боготворила Олю — обладательницу волнистой копны рыжевато-каштановых волос, глубоких карих глаз и очаровательных веснушек. Оля была для неё недосягаемой феей, небожительницей, принцессой, пока однажды на уроке математики не случилось ужасное. Оля чихнула, и содержимое её хорошенького носика шлёпнулось прямо на клетчатый тетрадный лист. Девочка отвернулась в шоке и уткнулась в свою контрольную, не желая смотреть, как Оля станет выкручиваться из этой щекотливой ситуации: она поняла, что уже не будет прежней. Очарование Оли рассеялось. Она вдруг стала обычной.

— Значит, ты поняла, что принцессы не пукают бабочками? — усмехнулась Любимая. — А если я чихну, ты меня тоже разлюбишь?

— Ну, тогда ведь я была совсем маленькая и глупая, — рассмеялась Девочка.

— А теперь — большая и умная? — Любимая мягко спустилась с табуретки и пощекотала Девочку за ушком.

— Мррр, да, — ответила та, по-кошачьи щурясь и ласкаясь к руке Любимой.

Уборка завершилась поздно вечером. В квартире пахло шампунем для ковров и освежителем воздуха, а Девочка с Любимой, обнявшись на диване, листали альбом со старыми семейными фото, найденный на пыльных антресолях.

Масленица

Кто ж не любит Масленицу с её изобильным столом, с её солнечно-золотыми блинами, ноздреватыми и мягкими, согревающими нутро своим добрым жаром?.. Одна Девочка и её Любимая не были исключением. Готовить умели обе, но блины лучше получались у Девочки.

На Масленичной неделе они сходили в гости к Маме. Обмакивая нежный, узорчатый блинчик в малиновое варенье, Любимая подмигнула Девочке:

— Теперь понятно, в кого ты такой блинопёк!

На следующий день Мама с Ланой уже в свою очередь были приглашены к ним на блины. Девочка давно хотела научиться переворачивать их, подкидывая в воздух: особо тонкие блинчики рвались от лопатки, и иного способа перевернуть их неповреждёнными просто не было. С утра Девочка усердно тренировалась. Получилось у неё не с первого раза, и подкидывать блины приходилось над мойкой или рабочей поверхностью — чтоб если и мимо, так не на пол или плиту. Сперва нужно было слегка потрясти сковородкой, чтоб блин отделился; если он скользил и легко отставал, значит, можно переворачивать. Жестом жонглёра Девочка делала движение сковородкой вверх — и круглая тонкая лепёшка летела к потолку. Заметив улыбающуюся в дверях кухни Любимую, Девочка воскликнула:

— Ахалай-махалай, ляськи-масяськи!.. Внимание, смертельный номер!

Подыгрывая ей, Любимая изобразила барабанную дробь. Блин взмыл вверх, перевернулся и шлёпнулся на сковородку. Девочка слегка тряхнула его, и он лёг ровно.

— Ну, ты виртуо-о-оз! — уважительно качая головой, протянула Любимая.

Но Девочке показалось мало одного переворота, и она пошла дальше в совершенствовании своего мастерства. Она добивалась такой силы и точности броска, чтоб блин перекувыркивался в воздухе два и даже три раза.