Прошло около двадцати минут, когда я все же услышала голос Лаврентьева:

- Теперь будем бегать друг от друга?

Я подняла взгляд на парня, который ставил на стол две чашки чая и занимал место напротив меня.

Смотреть на него было невыносимо тяжело. Хотелось просто броситься на шею, прижаться головой к груди и никогда не отпускать.

Понимая, что долго такую пытку выдерживать не смогу, я перевела взгляд на чашку и придвинула ее к себе.

- Я думала, ты не захочешь со мной больше разговаривать. - прозвучало как-то жалко и по-детски.

Хотя чему удивляться, я вела себя как настоящий ребенок.

- Всё в порядке, подумаешь, ты сбежала от меня в аэропорт посередине ночи.

Японский мотороллер, что?!

Я не поверила своим ушам и, резко подняв голову, посмотрела ему в глаза.

Лаврентьев растянул губы в той самой улыбке, которой одарил меня при нашей первой встрече, и до меня дошло.

Он меня провоцирует! Если я не захотела говорить правду добровольно, он решил попытаться вытянуть ее из меня другим способом.

- Вернемся к истокам? Умеренные колкости еще никому не вредили, правда ведь?

Я кивнула, пытаясь привыкнуть к новой стратегии Лаврентьева.

-Вот и отлично. - произнес он, вставая со своего места. - Прошло же всего несколько недель, разве что-то могло поменяться за такой короткий срок?

На последнем слове его голос всё-таки дрогнул, и я быстро отвела взгляд, боясь дальнейшего развития разговора, однако его не последовало. Лаврентьев просто развернулся и ушел в сторону курилки.

Леша сдержал свое обещание. Все те дни, которые мы отработали вместе, он вел себя, как ни в чем не бывало. Одновременно не избегая меня, но и держась на достаточном расстоянии.

Время, отведенное мне отцом, неслось со скоростью новейшего сверхзвукового самолета, не замедляясь ни на секунду. Так всегда бывает. Когда с ужасом ждешь какой-то даты, часы, словно начиная издеваться, резко ускоряя свой ход.

У Ковалевского до сих пор не получалось накопать хоть что-то на драгоценного родителя. Все его дела были прикрыты лучшими бухгалтерами и юристами. Чем меньше дней оставалось до лета, тем ясней я понимала - придется вернуться.

Сегодня был последний раз, когда я собиралась появиться в караоке. Стас устраивал небольшой корпоратив, связанный с окончанием праздников, которые клуб мужественно пережил.

После разговора в курилке, со времени которого прошло уже практически две недели, Давыдов больше ни разу не вернулся к этой теме, за что я была ему очень благодарна. О моем увольнении так же знала Аня, девушка не задавала лишних вопросов, просто сказав, что мой уход не является поводом для того, чтобы мы перестали общаться.

Был ли в курсе того, что я больше не работаю в “Вечернем Зове” Лаврентьев, я не имела понятия. Хотя, наверняка, он знал. Он был для меня той больной темой, при упоминании о которой, руки начинали трястись, а сердце обязательно пропускало пару ударов.

Ковалевский уехал из дома еще с утра. Сегодня был день свадьбы его брата, которую он с нетерпением ждал, будучи очень радостным за Глеба и его будущую жену Лизу.

Я поправила волосы и еще раз оглядела себя в зеркале и, разгладив рукой несуществующие складки на желтом платье, попыталась улыбнуться себе.

Нет, на счастливого человека я походила очень слабо.

Мое настроение сегодня кардинально отличалась от того, с каким я была на вечеринке здесь же примерно месяц назад. Сколько всего произошло за этот месяц…

Я практически не пила, изредка прикладываясь к шампанскому. Не хотелось ничего. Большую часть времени я провела в компании Ани, разговаривая ни о чем конкретном.

Удивительно, но чувство такта было у всех присутствующих, включая даже Машеньку, которая с упорством увивалась вокруг Андрея. К слову сказать, парень не особо сопротивлялся. Про то, что мы с Лаврентьевым разбежались по разным концам зала и старательно избегаем общества друг друга, никто не сказал ни слова.

Я уже собиралась домой, когда услышала смутно знакомую мелодию. Переведя взгляд на один из экранов, я убедилась, что песня была не из каталога, а потом уже совсем не смело, обернулась к пульту.

Это был запрещенный прием! Он не имел права так делать!

Лаврентьев не смотрел на меня, но не узнать мелодию, которую он наигрывал на гитаре в доме у своих родителей, я не могла.

Нужно было бежать отсюда со всех ног, пока не стало хуже, но ничего не поучалось. Ноги стали ватными и как будто приклеились к полу.

Пойми, прошу, ты очень-очень мне нужна,

Пойми, ведь я тобой дышу,

Ты в это вряд ли влюблена,

Но я живу, пока держу

Твою ладонь в своей руке…

Он по-прежнему не смотрел на меня, а вот я уже была не в состоянии отвести взгляд. Я чувствовала, что за мной внимательно наблюдает Стас, но было плевать, что он подумает.

Я слишком влюблён,

Ты в каждой моей мысли, ты - вирус,

Я снова буду ждать тебя дома,

В бессмысленном поиске глаз.

Я залпом допила оставшееся в бокале шампанское и поставила опустевшую тару на стол.

Зачем ты врёшь?

Зачем ты жжёшь мои стихи?

И говоришь, что ты уйдёшь,

Ты не простишь мои грехи,

Я сдохну с ними, ну так что ж,

Давай, иди, чего ты ждёшь?

Я не хочу, чтоб ты смотрела,

На то, как ты меня убьешь.

Это было слишком. Я не выдержала и, подхватив сумку, быстро направилась в сторону выхода.

Наверное я слишком влюблен…(**)

Плевать на то, кто что решит… я больше не могла находиться с ним рядом, слышать его голос. Я боялась признаться самой себе в силе своих чувств.

Я остановилась и вдохнула прохладный вечерний воздух и, не в состоянии идти дальше, опустилась на ближайшую скамейку, зарывшись лицом в ладонях.

События прошедшего месяца разноцветным калейдоскопом пролетали перед лицом, постоянно возвращая меня к голубым глазам, с нежностью смотревшим на меня. Я не заметила, в какой момент из моих глаз полились слезы, уничтожая старательно нанесенный макияж.

Я почувствовала, что он стоит рядом. Не открывая глаз, не поднимая лица, я просто знала, что он здесь. Через несколько секунд теплая ладонь опустилась на мое колено.

-Ди…

Голос Лаврентьева звучал ласково, но немного обеспокоенно.

Я медленно убрала руки от лица и посмотрела на него. Он присел на корточки, поэтому его глаза были примерно на одном уровне с моими. Не в силах больше выносить эту пытку я вскочила на ноги, однако Леша не собирался сдаваться так быстро. Он выпрямился практически одновременно со мной, и теперь наши лица разделяли несколько жалких сантиметров.

Одной рукой он держал мою ладонь, а вторая нежно коснулась лица, стирая со скулы слезинку.

-Ты ошибаешься, если считаешь, что я так просто сдамся.

Я покачала головой, а из глаз скользнули очередные соленые капли.

-Что бы ни случилось, я буду за тебя бороться.

А потом его губы накрыли мои. Я не собиралась отвечать на поцелуй, но была полностью в его власти.

Я разомкнула губы и на секунду испугалась, понимая, насколько мне было плохо без его прикосновений. Он целовал меня нежно, но и жадно одновременно, словно не мог насытиться моими губами. И я понимала это чувство, я сама ощущала то же самое.

А потом в моей голове ярко вспыхнули слова, сказанные мне не так давно:

“- Еще одна маленькая встреча или короткая ночь, и я перестану оставаться безучастным.”

Я резко оттолкнула парня от себя, молясь, чтобы он не пошел следом, и вылетела на обочину, надеясь, что какая-нибудь машина остановится достаточно быстро.

Хоть в чем-то мне повезло. Буквально через несколько секунд рядом со мной затормозил старенький опель. Я быстро запрыгнула на заднее сиденье и захлопнула дверь, по ходу произнося адрес. Пожилой мужчина кивнул головой, и машина тронулась. Оглянуться назад я не смогла.

На первом же светофоре мой телефон зазвонил. Я боялась, что это был Леша, однако вызывал Ковалевский.

-Да, Виталь.

- Ты уже дома? - голос парня был напряженным.

- Только еду.

- Ди, - парень с шумом выдохнул. - Леся встречается с Аксеновым.

Я не заметила, как телефон выскользнул из моих рук. Я посмотрела на упавший аппарат и нажала красную кнопку.

Мысли, сами того не желая, улетели уже далеко. На два года назад. В другой город, где, в разукрашенными яркими красками начинающейся осени небольшом парке, стояла совсем другая я, а напротив, держа меня за руки, расположился молодой мужчина с сине-зелеными глазами, который отвечал на только что заданный мной вопрос.

“- Любишь?

-Люблю!”

–—

(**) - Нервы - Слишком влюблен

Глава 14

- Этому мудаку хоть что от нее надо? - спросила я, пытаясь держать себя в руках, терпеливо ожидая, пока закипит чайник.

Иллюзий на счет того, что Аксенова и Олесю связывают искренние чувства я не строила. Не знаю, что происходило в голове у девушки, но в том, что для Паши это был просто холодный расчёт, я не сомневалась.

Просто Леся была очередной задачей в списке его продвижения вверх по карьерной лестнице. Примерно как я…

- Напомни, как называется болезнь, когда нестерпимо хочется ругаться матом по поводу и без? - спросила я Виталика.

- В твоем случае - это отчаяние. Ну, когда даже желание язвить пропадает.

- Спасибо, утешил.

- То, что он трется возле нее по настоятельной просьбе твоего отца, понятно и без лишних обсуждений.

Я кивнула.

- Вот только пользы от этого, как от козла молока.

Теперь настала очередь Ковалевского кивать.

- С какой стороны не глянь, наши дела оставляют желать лучшего. - констатировала я, заливая кипяток в кружку.

- Ты сегодня за оптимиста?

- У тебя учусь.

Мы посидели еще немного, в очередной раз убедившись в своей бесполезности, после чего благополучно расползлись по комнатам, надеясь, что поговорка всё таки не врет, и утро действительно будет мудренее.

Врет. Нагло и беспощадно.

Всю ночь мне снились какие-то непонятные сны, в которых неизменно присутствовал темноволосый мужчина с сине-зелеными глазами. С утра я напоминала себе разбитое корыто с мешками под глазами и копной не расчёсанных волос.

Не знаю, какой черт дернул меня в том направлении, но подскочив с кровати я быстро подбежала к шкафу и достала объемный конверт. Так же стремительно вернувшись на свое место, я вытряхнула его содержимое на кровать и принялась искать нужную мне фотографию.

Здесь была собрана история моего взросления в картинках. С самого раннего детства и до того момента, как я перестала распечатывать снимки. Меня интересовала как раз самая последняя карточка.

Спустя пару минут, нужная фотография оказалась у меня в руках, и я внимательно на нее посмотрела. На ней я была счастлива, радостно улыбалась и держала за руку Пашу Аксёнова. Мою первую настоящую любовь.

Я усмехнулась и пригляделась к себе образца двухлетней давности. Фотография была сделана на юбилее отца, на который мы приехали вместе с моим тогдашним парнем, который в тот же вечер им быть и перестал.

Мы впервые встретились, когда я однажды приехала в офис к отцу, где и заметила до этого незнакомого мне молодого человека. Шло время, мы стали пересекаться всё чаще и чаще, а потом Паша впервые пригласил меня на свидание.

Ну а дальше, всё закрутилось как в настоящей сказке, хотя сейчас здравый смысл уже отчетливо говорил мне, что это действительно была просто сказка, в которой каждый играл свою роль по четко прописанному сценарию. Меня даже не смущало то, что отец не лез в наши отношения, от этого я окончательно потеряла бдительность, прибывая на седьмом небе от счастья.

Для меня существовал только Аксенов, а так же надежда на наше светлое счастливое будущее. И я поверила ему, совершив одну из глобальнейших ошибок в своей жизни.

Наивная дура!

Я рассказала ему о том, что знаю о махинациях отца, о том, что собираюсь сбежать. А он… А он сдал меня отцу в тот же вечер, сказав прямо, что всё это было всего лишь заданием, которое он выполнял по просьбе моего дорогого папули.

Я поежилась, вспомнив как отчаяние, словно цунами, тогда накрыло меня с головой. Нет, сейчас эта история вызывала только злость. Все чувства уже давно перегорели, не вызывая такую острую боль. Но тогда… тогда это было практически невыносимо, как будто у тебя вырвали сердце и растоптали его, смешивая с грязью.