Я сфотографировала эту красоту настоящей камерой, чтобы добавить в неуклонно разрастающееся портфолио его работ. Как и раньше, он отреагировал довольно странно, как будто все еще не знал, как относиться к признанию собственного таланта.

Я по‑прежнему удивлялась тому, что он этого не видит, но, должна сказать, определенный прогресс все‑таки наблюдался. Райдер продолжал работать над собой, так же, как и я.

Несколько недель назад Райдер сказал мне, что иногда открывает альбом, который мы вместе выбирали в магазине канцтоваров, и просматривает фотографии своих работ. Его щеки стали пунцовыми, когда он признался в этом. Меня восхитила и растрогала такая реакция. Иногда мы садились и вместе рассматривали фотографии, и он тоже краснел.

Но не заказ в автомастерской измотал Райдера настолько, что он отрубился, лишь только его голова коснулась подушки дивана.

Этим утром произошло очень важное для него событие.

В последние несколько недель он использовал каждую свободную минуту для подготовки к экзамену SAТ , который состоялся сегодня. Улыбка медленно расползлась на моем лице. Подготовка к экзаменам – это не то, о чем он когда‑либо задумывался. Но то, с каким блеском он сдал SAT , вероятно, повергло всю администрацию школы в шок и оцепенение. Ну, кроме мистера Сантоса.

В матче забили гол, и из телевизора донеслись шумные возгласы болельщиков. Или в баскетболе это называется «очко»? Или «бросок»? Без понятия. Почему я не обладаю телекинетическими способностями? Двигать предметы силой мысли – вот было бы круто.

Скользнув взглядом по руке Райдера, которая лежала внизу моего живота, я вновь ощутила прилив тепла. Трепет, который я испытывала от близости с Райдером, не исчезал. И я не думала, что когда‑нибудь это пройдет.

На среднем пальце его руки остались следы голубой краски. Райдеру никогда не удавалось смыть ее до конца.

Я чуть запрокинула голову и посмотрела направо. Трепет усилился, и казалось, что уже тысячи бабочек порхали в клетке моих ребер, пока я рассматривала изумительно красивое лицо Райдера. Чувствуя себя последней извращенкой, я продолжала подглядывать. Прядь темно‑каштановых волос, цвета кофе, упала ему на лоб. Густые ресницы, гораздо темнее, чем волосы, веером разлеглись на щеках. Его чувственные губы были слегка приоткрыты.

Сейчас казалось странным, что в моей жизни был момент – длиною в несколько лет, – когда я считала, что больше никогда не увижу Райдера. А уж о том, чтобы лежать вот так, в его объятиях, я даже мечтать себе не позволяла. Но теперь это стало моим настоящим.

Странная все‑таки штука – жизнь.

– Если сфоткаешь, прослужит дольше, – пробормотал он.

Мои глаза расширились, и тепло разлилось по щекам.

– Что?

Ресницы медленно приподнялись, открывая глаза, не то карие, не то зеленые.

– Фотография прослужит дольше, чем взгляд. Потом сможешь обниматься с ней по ночам, когда меня нет рядом. Прижимать к груди. Тискать.

Я закатила глаза, и мои губы дернулись в ухмылке.

– Как скажешь.

– Угу. – Подняв руку, Райдер вытянул ее над головой и сладко зевнул. – Когда придут Карл и Роза?

Я бросила взгляд на светло‑серый циферблат настенных часов.

– Наверное, через час.

– Хорошо, что я проснулся, а то увидели бы, как я распустил слюни.

– Да уж, – сказала я нарочито возмущенным тоном. – Зрелище малоприятное.

Райдер хмыкнул, но, если говорить серьезно, ни Роза, ни Карл не пришли бы в восторг, застукав нас в объятиях на диване. И не то чтобы они ожидали, что мы с Райдером только и будем, что держаться за ручку. Просто они пока еще… привыкали к нашим отношениям. Это еще одна работа, которая проходила на моих глазах. Они оба старались и небезуспешно – во всяком случае, Ривасы избавились от своих предубеждений и больше не видели в Райдере воплощение опасности.

Очень помогло то, что Райдер всерьез задумался о будущем, и подготовка к экзамену SAT  чуть растопила лед в сердце целеустремленного Карла. Полностью завоевать его расположение было гораздо труднее, но я могла сказать, что Карл постепенно проникался к нему уважением. Он больше не видел в Райдере мальчишку без будущего, смазливого обольстителя, который поведет меня по кривой дорожке. Но, в любом случае, наши милые шалости на диване вряд ли смогли бы закрепить достигнутый успех в налаживании взаимопонимания. Я попыталась привстать.

Рука Райдера крепче обвилась вокруг моей талии, и он слегка перекатился, так что я оказалась под ним. Мои руки потянулись к его плечам, и когда я подняла глаза, сердце пропустило удар при виде его усмешки.

– Куда ты собралась? – спросил он.

– Наверх. – Мои пальцы сомкнулись, комкая его рубашку. – Карл… выгонит тебя из дома… если застукает нас в таком виде. И тебе лучше не знать, что сделает с тобой Роза.

– Это правда. – Он опустил голову и потерся носом о мой нос. – Роза до сих пор вселяет в меня страх.

Я хихикнула.

– Тебе смешно, но это действительно так. – Наклонив голову набок, парень поцеловал меня в щеку. – Я уверен, она может покалечить одним ударом. Она же врач. Знает, куда бить.

Я снова рассмеялась, пытаясь представить себе Розу‑ниндзя, и мне это не удалось. Я похлопала его по плечу.

– Не переживай, она же и вылечит.

– Возможно, мне понадобится твоя защита. – Райдер поцеловал другую щеку.

Дернулись уголки моих губ.

– Я… я смогу.

Его губы потерлись о мой висок.

– Извини, что заснул сразу, как пришел. Мы и так не можем проводить много времени наедине, а тут впервые выдалась такая возможность, и я не корплю над учебниками или в мастерской, но пришел и заснул прямо на тебе.

Мне нравилось, что он заснул на мне.

– Это нормально. Ты… много работаешь. Кстати, как ты написал тест?

Райдер поднял голову.

– Кажется, все получилось. Только несколько вопросов реально напрягли.

Я улыбнулась, радуясь за него.

– Волнуешься?

– Думаю, да. Я хочу сказать… – Он замолчал, нахмурившись. – Мне еще много надо сделать. До июня нужно подать заявление на финансовую помощь, но мне будет сложно ее получить с моими оценками и с учетом того, что я так запоздал. Так что, боюсь, придется отказаться от идеи с поступлением.

– Но есть еще весна. Если ты не попадешь в осенний семестр, это… еще не конец, – заверила я его. – Не успеешь оглянуться, как окажешься вместе со мной в Колледж Парк и будешь изучать свое изобразительное искусство.

– Ты права. – Хитрая улыбка появилась на его губах. – Думаю, есть повод отпраздновать. – Помолчав, Райдер поднял брови. – У нас в запасе пятьдесят минут. Мне из них нужно только пять.

– О боже. – Я рассмеялась, толкая его в плечи. – Ты чудовище.

– Я не чудовище. – Наши глаза встретились, и трепет вернулся, но уже более глубокий и головокружительный. – Я влюбленный.

О боже. Мое сердце раздулось, как воздушный шар, и я унеслась в другое измерение, прежде успев прошептать:

– Я тоже тебя люблю.

– Я знаю. – Райдер накрыл мой рот губами, и поцелуй разметал все мысли. Меня до сих пор изумляло и восхищало то, что поцелуй обладает такой властью, что, стоит нашим языкам соприкоснуться, как я забываю обо всем на свете.

Поцелуй закончился слишком скоро. Райдер скатился с меня и сел, укладывая мои ноги к себе на колени, и я, лежала, безвольно раскинув руки, не сводя с него глаз. Глуповатая улыбка растянула мои губы, но меня это не смущало. Я думала о том, чем можно заняться в оставшиеся сорок пять минут.

– Как у тебя дела с доктором Тафтом? – спросил он, усаживаясь поудобнее. – Я вчера не успел тебя спросить.

Что? Я слегка нахмурилась. Я тут, видите ли, мечтаю поскорее вернуться к поцелуям и другим очень приятным занятиям, а он мне о психотерапевте?

Райдер легонько шлепнул меня по ноге и усмехнулся.

– Сосредоточься.

Я прищурилась. Как тут сосредоточиться, когда мое тело изнывает от жары, словно я лежу на пляже под палящими лучами солнца.

– Все… хорошо. Мы поговорили о том, как я себя чувствую и как я… справляюсь со стрессом.

Я снова начала посещать доктора Тафта раз в две недели. Я сама приняла такое решение, чувствуя потребность… выговориться, выслушать мнение человека со стороны… потому что я все еще продолжала работать над собой. Поначалу меня угнетали эти визиты, ведь я два года не переступала порог его кабинета. У меня возникло такое ощущение, будто я возвращаюсь в прошлое, вместо того чтобы двигаться вперед, но Тафт сумел донести до меня нечто очень важное. То, что я уже знала сама, но в чем не могла до конца разобраться.

Прошлое никуда не уходит, и у него другое предназначение.

Оно всегда будет со мной, и это следует признать. Доктор Тафт настаивал на том, что попытки стереть прошлое приводят лишь к кризису в будущем, и он был прав. Мое прошлое нельзя вырезать из меня хирургическим скальпелем. Прошлое нельзя отобрать у Райдера. То, что случилось с Джейденом, невозможно забыть.

Мое прошлое всегда было частью меня, и оно вылепило из меня нынешнюю Мэллори, но не прошлое отвечало за то, какой я стану в будущем. Оно не управляло мною.

Райдер наклонился и отыскал мою руку. Он переплел наши пальцы и сжал мою руку.

– Я не хочу тебя терять.

В груди стало тесно, и я сжала его руку в ответ. Наверное, смерть Джейдена заставила Райдера более бережно относиться к жизни, ценить каждое мгновение и самого себя в нем. Так всегда бывает, когда смерть проносится рядом.

– Ты не потеряешь.

– Хорошо. – Райдер улыбнулся и притянул меня к себе. Другой рукой он коснулся моей щеки и снова поцеловал, сладко и нежно. Затем отстранился ровно настолько, чтобы я могла чувствовать его теплое дыхание на своих губах. – Я думаю, что снова хочу поцеловать тебя.

– Я более чем согласна с этим, – ответила я и улыбнулась.

Честно говоря, теперь я жила и в согласии… с собой. Я принимала свое несовершенство, зная, что я –  это неоконченная работа. Бывали моменты, когда мне становилось невмоготу и хотелось опустить руки, как недавно, когда мне предстояло выступить с еще одним докладом. Порой меня терзали сомнения, особенно когда я думала, что меньше чем через год буду учиться в колледже. Или когда мои мысли возвращались к Джейдену. Смерть по‑прежнему пугала и ошеломляла. А когда я думала о том, что ждет Эйнсли в будущем, меня опять накрывала паника.

Мне предстояло проделать еще очень большую работу, но это была моя  работа, потому что я хотела, чтобы мой голос был услышан, если мне будет что сказать. Никто не мог сделать ее за меня. Я сама должна была лидировать на финише, пересекая черту. И я знала, что, когда опускаются руки и пропадает желание пытаться, надо просто помнить о том, что это чувство не вечно. Оно не навсегда.

Вечность.

Когда‑то я верила, что ее не существует. Это слово пугало меня в детстве и еще долго преследовало потом. Но теперь я знала, что вечность и есть настоящее, и перестала ее бояться. Маленькая девочка не может вечно прятаться. Робкая школьница не может вечно сидеть тенью на задних партах в классе. Нельзя вечно делать то, что ждут от меня Карл и Роза, вместо того, чтобы самой распоряжаться собственной жизнью. Нельзя вечно считать себя заменой их дочери и бояться их подвести. И нельзя вечно нуждаться в чьей‑то защите.

Вечность – это не про боль и горе.

Вечность – это не проблема.

Вечность – это биение моего сердца, и это надежда на завтрашний день. Вечность – это лучик солнца в каждом темном облаке. Вечность – это осознание того, что минуты слабости не бесконечны. Это признание собственной силы. Вечность – это Карл и Роза, Эйнсли и Кейра, Гектор и Райдер. И Джейден навсегда останется частью моей вечности. Вечность – это огнедышащий дракон внутри меня, который отбросил страх подобно змее, сбрасывающей кожу. Вечность – это обещание большего.

Вечность – это непрекращающаяся работа над собой.

И я не могла ждать вечно.


Благодарности


Задумывая роман, в котором звучит тема пренебрежительного и жестокого обращения с детьми и его долгосрочных последствий, я понимала, что предстоит окунуться в мир, куда многие предпочли бы не заглядывать. Мир, в котором страдания Мэллори и Райдера многие хотели бы считать художественным вымыслом. Скажу сразу, было нелегко соблюсти баланс, представляя все хорошее, что существует в социальных службах, призванных защищать наших детей, и признавая серьезные огрехи в работе системы, проистекающие из недофинансирования и нехватки квалифицированных кадров.