Кресли Коул - Профессионал

Пахан вновь обратил на меня внимание.

— Я знаю, что Филипп тоже интересуется тобой. Вы ближе по возрасту, и между вами много общего.

— Он не привлекает меня в этом смысле. Я почти жалею об этом, но это так.

— Не привлекает совсем? Филипп?

Я покачала головой.

— Ага.

— Это… неожиданно. Может быть, стоит дать ему немного времени. Пусть всё идёт своим чередом?

В этот момент по ступенькам, ведущим к павильону, поднялся Севастьян, чьи плечи были сведены от напряжения. Двое мужчин обменялись взглядами, и Пахан сразу встал.

— Ну, моя дорогая, похоже, у меня неотложные дела.

Выражение моего лица было нейтральным.

— Что-то, о чём я должна знать? — Когда Севастьян сканировал окрестности в поисках возможной угрозы, означало ли это его чрезмерную бдительность или то, что опасность была неминуемой?

Пахан рассеянно поцеловал мою макушку.

— Ничего такого, с чем бы мы не справились…

То, как тревожно держался стоящий за ним Севастьян, напомнило мне о той тикающей бомбе. Его золотые глаза потемнели, когда взгляд остановился на моём лице — словно неясное предостережение, предназначенное мне одной.

Рано или поздно часы, отсчитывающие обратный ход времени, обнулятся.

И что случится тогда?

— Мне нужны ответы, Филипп, — мы стояли в конюшне, ожидая конюха. После целой недели дождей небо, наконец, прояснилось, и я пригласила Филиппа прогуляться верхом. — Мне необходимо больше узнать об опасности, грозящей Ковалеву.

Обстановка в Берёзке продолжала накаляться, и никто толком не мог объяснить, что вообще происходит. Даже вчера, когда приезжал фотограф, чтобы сделать мой снимок на поддельный русский паспорт.

— Это лишь предосторожность, — заверил меня Пахан. — Никогда не знаешь, когда понадобится выехать за пределы страны.

Просто выехать? Или бежать?

После того разговора с Паханом я перешла на Севастьяно-диету, изо всех сил стараясь о нём не думать. Порой я ощущала на себе его пронизывающий взгляд — часы продолжали тикать — но ничего, кроме "доброго утра" он мне не говорил.

Тем не менее, наши натянутые отношения лишь отражали общую напряжённость в имении. В обоих случаях ситуация накалялась, и конца этому не было видно.

— Не беспокойся об этом, Нэт. — Филипп был образцом элегантности в своих коричневых брюках для верховой езды, сапогах и клетчатой куртке. Этот костюм, представляющий собой нечто среднее между стилем и пафосом, мог позволить себе лишь такой физически совершенный человек, как Филипп. Однако он выглядел вымотанным. — Твой отец — умный человек. Он всегда на шаг впереди плохих парней, даже таких безжалостных ублюдков, как Травкин.

Я поправила сшитое на заказ пальто руками в тёплых перчатках. Несмотря на яркое солнце, воздух был прохладным. Осень в России определённо кусалась.

— Я бы хотела хоть как-то помочь. — Я отредактировала в Википедии немногочисленные статьи о Ковалеве, вставив везде «якобы», а также добавив раздел "благотворительность".

И как синдикат жил без меня всё это время?

Странно, но никакого упоминания об Александре Севастьяне в интернете не было. Там были сведения об известных в России семействах с такой же фамилией, но их члены вполне легально занимались коммерцией или даже политикой.

— Ты уже помогаешь. — Филипп потрепал меня по подбородку. — Ты делаешь старика счастливым. Каждый день вы становитесь ближе. Это для каждого очевидно. Пусть мужчины занимаются остальным.

Я застыла, а потом поняла, что он шутит. Он был здесь самым продвинутым парнем и любил меня поддразнивать.

— Когда ты вся такая женственная и уязвлённая, то от тебя просто глаз не оторвать. — Он наклонил голову. — Знаешь, а ты была бы удивительной приманкой для шантажа. Вот тебе и способ присоединиться к нашему семейному бизнесу, сестрёнка.

— Ты что, пытаешься отвлечь меня?

Он ангельски улыбнулся:

— Получается? — Он протянул руку, чтобы ухватить мои собранные в хвост волосы, накручивая кончик на указательный палец. Но как только я уже собиралась отпрянуть, он резко опустил руку. Он всегда чувствовал, как далеко можно было зайти в заигрывании.

Ему приходилось отступать снова и снова, потому что заигрывал он всегда. Порой поведение Филиппа заставляло меня гадать, а волнуют ли его вообще эти правила про постоянную связь. Я могла поклясться, что в его внимании было какое-то отчаянное чувство — что никак с ним не сочеталось.

— Ты мне ничего не хочешь сказать?

— Эй, я просто работаю над книгами. Севастьян не допускает меня во внутренний круг.

— Меня тоже.

Мы были только внешними наблюдателями.

Когда Филипп провёл рукой по своему усталому лицу, я заметила, что его часов нет. Как и Пахан с Севастьяном, он носил дорогие часы, которых не было видно уже пару дней. Я прищурилась.

— Что-то с тобой происходит. — Я смотрела в его невинные серые глаза. Слишком невинные?

— Сестрёнка, ничего не происходит.

— Тогда где же твои часы? — выпалила я прежде, чем смогла прикусить свой язык. Не я ли решила применить к своему чрезмерному анализу "правило 86"[3] Перестать относиться к людям с предубеждением? Да, но, чёрт побери, я прямо-таки чувствовала, как от него исходят вибрации игромана. Две недели прошло, а его машина по-прежнему в сервисе?

— Я плавал позавчера, забыв их снять, — говоря это, он отвёл свой взгляд.

— Дай, догадаюсь. Они тоже в сервисе? — Отсутствующие часы — проиграны? Отсутствующая машина — заложена?

Был ли в глубине души мой кузен игроком?

— В сервисе. Угадала.

Я смотрела на него. Он не выглядел обеспокоенным, так что я подумала, что у меня и без него есть поводы для волнения.

— Ты ведь скажешь, если я смогу тебе чем-то помочь?

— Конечно. Ты просто ангел, сестрёнка. Ты ведь знаешь об этом, а?

В этот момент конюх привёл наших лошадей. Я просто по уши влюбилась в свою кобылку. С этой глянцевой шерсткой и чёрными носочками Элиза была сногсшибательна. Роскошная упряжь лишь подчёркивала её стать. И хотя в Небраске была распространена манера езды "вестерн", я посещала уроки английского стиля езды, чему была сейчас очень рада.

Я посмотрела в её блестящие глаза, увидев в них собственное отражение. Ладно, может, я и полюблю деньги, если на них можно купить таких лошадей.

Когда конюх вывел третью лошадь, я спросила Филиппа:

— Ты кого-то ждёшь? — Ружьё в седельной кобуре заставило меня нахмуриться.

Филипп скривился:

— Чёртов Сибиряк.

И словно услышав, что разговор идёт о нём, в конюшню вошёл Севастьян. На нём были современного кроя чёрные брюки для верховой езды и стильная всепогодная спортивная куртка, которую он с лёгкостью мог бы надеть на матч по регби.

Стиль Филиппа: высокая мода от Барни. Стиль Севастьяна? Сшито на заказ — и дорого.

Его перчатки и одежда скрывали все татуировки, но тонкий шрам на губах и жёсткость черт лица сразу давали понять, что приличествующих джентльмену манер тут ждать не приходится.

Приближаясь, он двигался, как спортсмен; я видела, как с каждым шагом на его ногах изгибаются мощные мускулы, что напомнило мне момент, когда его бёдра сотрясались у моих ушей, пока я глотала его сперму…

Сфокусируйся, Натали.

- Ты едешь с нами? — хрипотца в собственном голосе заставила меня покраснеть.

Севастьян обратился к Филиппу:

— Ковалёв хочет тебя видеть.

— Я лишь прокачусь с Натали, — спокойно ответил тот. — Пересекусь с ним попозже вече…

— Сейчас.

Рот Филиппа превратился в тонкую линию.

— Нэт, ступай в дом. Мы поедем, когда я освобожусь.

Но что если погода испортится? Я даже не старалась скрыть разочарование.

— Я с ней поеду, — сказал Севастьян.

Почему он предлагает поездку, во время которой мы будем наедине? Наверное, он справился со своим влечением ко мне, так что никакой опасности постоянной связи нет. Но почему он оставил работу? Все трудности решены?

Любопытство — мой криптонит — заставляло меня добиваться ответа.

Напряжение между мужчинами нарастало.

— Ты? Поедешь с сестрёнкой? Очень по-братски. Но её это не интересует. — И уже мне, — Пойдём, Натали.

Его тон заставил меня напрячься. Что было тем более странным, ведь мне нравилось, когда Севастьян приказывал мне в постели. Или в кладовке.

Даже после всего случившегося я… скучала по нему. Что плохого может случиться во время одной-единственной поездки?

Я ответила Филиппу:

— Я ждала этого две недели.

Он перевёл взгляд с меня на Севастьяна и обратно. Потом спросил недоверчиво:

— Ты хочешь поехать — с ним?

— Ona so mnoi, — бросил Севастьян.

Казалось, до Филиппа, наконец, дошло. Потом его лицо исказила вспышка гнева, щёки порозовели. Он повернулся ко мне с выражением ярости на лице.

— Это правда? Ты с ним?

В его словах звучал скрытый подтекст, с которым я не могла согласиться. Потому что сейчас всё выглядело так, будто парень, который игнорировал меня неделями, и парень, чья внешность была способна заставить рыдать ангелов, участвовали в конкурсе "у кого длиннее".

Через меня.

— Я просто хочу покататься, Филипп.

Казалось, что от усилия, с которым он стискивал челюсти, его зубы раскрошатся в пыль. Наконец, он сказал:

— Буду ждать тебя в доме. — Кинув на Севастьяна мрачный взгляд, он удалился.

Я беспокойно взглянула на Севастьяна, но он, не отрываясь, смотрел Филиппу в спину.

— Не хочешь рассказать, что между вами происходит?

— Nyet. — Это слово, произносимое им и адресованное мне, означало также "Тупик, Натали".

— Что это ты решил взять отгул? Проблемы с Травкиным решены?

Он покачал головой, повторив:

— Nyet.

Тупик. Больше он мне ничего не скажет, потому что я не вхожу в узкий круг.

Рукой в перчатке он погладил лошадь по шее.

— Ты хотела покататься, так я буду тебя сопровождать.

Жеребец выглядел нервным, а Севастьян не производил впечатления прирождённого наездника.

— Ты часто ездишь верхом?

— К сожалению, моя работа этого не позволяет.

— Нам необязательно ехать.

Вместо ответа он отступил, чтобы помочь мне сесть на спину Элизы.

— О. Ладно. — Он позволил руке задержаться на моей талии?

Затем я зачарованно наблюдала, как в седло взлетело мускулистое тело Севастьяна, и он тронул вперёд.

Мои страхи развеялись. Рос он на улице, но ехал так, будто рождён был в седле. Его надменная манера езды могла происходить только от непревзойдённого мастерства.

И опять меня поразила противоречивость его натуры. Когда мы отъезжали, я так на него пялилась, что едва заметила, насколько плавным был у Элизы ход.

Да и как тут было не пялиться? Яркое осеннее солнце подсвечивало его черные как смоль волосы, он был неотразим. На то, как он держался в седле — стоило посмотреть.

Такое тело предназначалось для двух занятий, которые начинались с буквы "с". И вторым была "схватка".

Оторвав взгляд от Севастьяна, я окинула взглядом великолепные окрестности. Прохладный ветерок срывал листья с берёз, растущих вокруг конюшни.

Мы ехали в уютном безмолвии и, по мере удаления от ухоженных садов, теннисных кортов, домиков для гостей и гаража, замечали новых представителей дикой природы. Лису, парочку куниц и бесчисленное множество разнообразных белок.

Когда мы пересекли журчащий ручей, Элиза беспокойно фыркнула. Хотя я ни разу не каталась на такой породистой лошади, было ясно, что этой спокойной прогулкой животное не удовлетворено. Я похлопала её по шее.

— Тут кто-то жаждет большего. — И сразу прикусила свою щёку: весьма двусмысленно прозвучало. С таким же успехом я могла при этих словах указать на свою промежность.

— Так давай дадим её большего. — Севастьян легко шлёпнул Элизу по крупу, вынуждая ту устремиться вперёд.

Он меня быстро догнал, и мы понеслись, покрывая, казалось, километры; бодрящий воздух наполнял мои лёгкие, подстёгивая. Я была не в силах сдержать смех, и даже у Севастьяна губы изогнулись в почти улыбке. О, да, награди он меня настоящей улыбкой, я бы свалилась с лошади в тот же миг.

Я поймала себя на мысли, что было бы, стань Севастьян моим. В какие-то сумасшедшие моменты я могла представить нас вместе. Скучно бы не было никогда.

Нет, была бы тьма. И глубина. Я сглотнула. В любом случае, я больше ничего не решала. Яснее выразить свои чувства к нему я не могла, а он не предпринял никаких шагов.