Ульяна Гринь - Профессионально беременна

Я жадно уставилась на чуть смазанную фотографию. Симпатичный помолодевший дядя Рома без усов сидел за верстаком странной формы и улыбался. Будто его оторвали от работы. Что за инструмент у него в руках?

— И кем он работает?

— Владик ювелир.

— М-м-м, как интересно!

Я еще раз оценила милую улыбку парня и вернула дяде Роме телефон:

— Значит так… Мы пригласим его сюда. На обед. Возражения не принимаются. Дашка заслуживает хорошего мужика.

— Откуда вы знаете, Евочка, что Влад хороший мужик?

— Господи, да я мужиков вижу насквозь! Все, идите и звоните ему! Только не говорите, что это смотрины! — я строго посмотрела на повара и добавила: — Я беременная, мне нельзя отказывать!

Когда дядя Рома ушел, я с наслаждением набросилась на суп. Но посмаковать его мне не удалось. В коридоре послышались голоса, я навострила уши и подумала, что словила слуховые галлюцинации. Голос мальчика очень похож на…

— Кто там? — громко спросила я, положив ложку. Голоса стихли. Почудилось, что ли?

В дверь постучались. Я выпрямилась и сказала напряженно:

— Войдите.

В проеме показалась голова Данилы. Он широко улыбнулся:

— Как дела?

Он издевается?

— Ты две недели ко мне вообще не заходил, а сегодня появляешься как ни в чем не бывало и задаешь дурацкие вопросы?!

Я не злилась. Я была обижена. Думала, что он все же зайдет — с извинениями или без. А он не зашел. Ни разу за эти четырнадцать дней! Даже вечером, даже утром перед работой… Значит, решил со мной расстаться. Но пусть не считает меня дурочкой. Детей я ему не оставлю!

— Прости, золотце, я был очень занят.

Беркут вошел в комнату целиком, и я удивилась. Мой муж в Адидасах? Он никогда не носил спортивный костюм. Кроме как в СИЗО. Но сейчас-то он не в СИЗО? Что с ним случилось?

— Чем это таким важным ты был занят?

Я очень сильно постаралась, чтобы в моем голосе не сквозила обида, но это мне плохо удалось. Данила присел рядом и принюхался:

— М-м-м, новый повар готовит лучше, чем Тома!

— Где ты был?!

Мне хотелось его ударить, поцарапать, сделать больно. Точно так же, как он причинил мне боль. Отомстить… Но я знала, что не смогу. Слишком люблю его. Слишком много глупостей натворила. И эти обидки только прикрывают страх, что Данила уйдет и не вернется. Я не хочу потерять его!

— Я готовил тебе сюрприз, — усмехнулся муж.

— Терпеть не могу сюрпризы, — осторожно сказала я. — У нас гости? Я слышала голоса.

— Это и есть сюрприз, — спокойно ответил он. — Но я не хочу, чтобы ты волновалась.

— Ну конечно! И этими словами ты не заставляешь меня волноваться еще больше!

— Ладно, ладно, золотце, не ругайся.

Он накрыла ладонью мою руку и вдруг принял совершенно немыслимо виноватый вид. Беркут и виноватый вид — вещи несовместимые в одном помещении! Что он задумал? Кого привел? Мне же не показалось… Или показалось? Но до Хабаровска десять часов лета!

Я сделала большие глаза и замерла. Так вот где он пропадал две недели! Он летал в Хабаровск!

— Что ты сделал? — напряженно спросила я. — Отвечай немедленно!

Вместо ответа Данила встал и открыл дверь в коридор, махнул рукой. Мое сердце сжалось в тревожном спазме. И в следующую секунду я уже разревелась, как маленькая…

— Мама… Мамочка…

Она долго сидела, обняв меня, и гладила по голове. Молча. И мне, оказывается, нужно было именно это: чтобы мама была рядом, чтобы не говорила ничего, никаких пустых слов, никаких укоров, никаких наставлений.

А когда мои слезы иссякли, я вдруг поняла, что мне нечего ей сказать. Мучительно стыдно за свой побег, за трехлетнее молчание в трубку телефона и за то, что не доверяла самому родному человеку на земле. Но мама и тут оказалась на высоте. Она велела:

— Теперь рассказывай мне все!

Я застыла. Что — все?

Мама продолжила:

— Кого ждете, сколько срок, когда рожать?

Выдохнув, я слабо улыбнулась:

— Кого ждем пока не знаем. В следующий раз на узи спрошу. Сейчас всего третий месяц…

— Ничего себе! А живот как у пятимесячной!

Мама приложила ладонь к туго натянутой коже, как на барабане, и спросила:

— Толкаются?

— Ага, — я погладила живот. — Подозреваю, что там футбольная команда!

— Тройняшки, с ума сойти… Придется няню нанять, наверное, сама ты не справишься.

— Футбольная команда — это просто отлично, — пробасил папа от двери. — Привет, дочь, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — смутилась я. — Только вот лежать сказали.

— И правильно, и лежи, — кивнул он.

— А где Димка?

— Где-то возле кухни отирается, к гадалке не ходи, — усмехнулась мама.

— Пойду-ка я гляну фронт работ, — папа почесал затылок и исчез из поля зрения. Я спросила:

— Каких еще работ?

— Я же тебе не сказала, — мама спрятала глаза. — Завод наш закрыли, работы нет… А твой муж предложил переехать сюда, к тебе поближе. И работу предложил нам обоим. Димку в школу отправить какую-то дорогую…

— Вот жук, — пробормотала я, улыбаясь сама себе.

— Кто? Муж твой? По-моему, очень милый и неглупый мужчина. И старше тебя, что немаловажно! И зарабатывает хорошо…

— Все равно жук.

— Ну и пусть! — оптимистично заявила мама, вставая. — Ладно, нам вещи разобрать надо. Остальной багаж придет позже, а пока самое необходимое.

— Подожди! Я не поняла… Вы что, уже согласились? — удивилась я. Всегда считала родителей недвижимыми глыбами. Где родились, там и пригодились. И квартиру не меняли, хотя могли бы. А уж дача для них вообще была сокровищем! И вот так все оставить, переехать на другой конец страны…

Мама покачала головой, глядя на меня с улыбкой:

— Эх, Евочка, моя девочка… Конечно, согласились! Во-первых, рядом с тобой, во-вторых, на одну мою зарплату не проживешь, а в-третьих — это же Санкт-Петербург! Жить здесь — это недостижимая мечта! Здесь же Эрмитаж, Петродворец, здесь столько музеев, сколько нет на всем Дальнем Востоке!

— Подумать только! Из-за музеев! — рассмеялась я. Мама погрозила мне пальцем:

— Это всего лишь в-третьих!

Когда она ушла, в спальню просочился Данила. Вид у него был странный. Он то ли собирался свистеть с независимым выражением лица, то ли — попросить прощения. Ясное дело, я предпочла бы второе. Но мой любимый муж просто плюхнулся на кровать мне в ноги. Взвизгнув, я толкнула его в плечо:

— Я чуть не пролила суп!

— Ну и пролила бы, — беззаботно отмахнулся Беркут. Потом повернулся на бок, подперев голову рукой, спросил: — Ну как? Мой сюрприз тебе понравился?

— Ничего такой, норм, — ответила я, прищурившись. — Как ты узнал мой адрес, во-первых?

— Тоже мне, секрет века! Достаточно иметь проверенные каналы, и дело в шляпе.

— Никакие каналы не помогут подмазаться к моим родителям! Как ты уговорил их переехать в Питер? И какую такую работу пообещал?

— Ну-у-у, золотце! Я не стану выдавать тебе мои тайны! Скажем так: мы подружились. Особенно когда я сказал, что люблю тебя и собираюсь всерьез сделать тебя счастливой.

Я недоверчиво глянула на него, скосив глаза, спросила подозрительно:

— Ну и зачем было врать?

— Я никогда не вру, золотце, — он подался вперед и обнял мои колени. — И не пинайся, я соскучился.

— Ты как-то неправильно признаешься мне в вечной любви!

— Потому что я не такой, как все остальные, ты же сама мне сказала!

— Я такое сказала? Не помню…

— Кокетка! Не отпирайся от собственных слов.

— Буду, мне можно. Еще целых шесть месяцев!

— Пять с половиной.

— Подожди, так ты меня простил? — спросила я серьезно. Данила покрутил головой и сказал в ответ:

— Мне не нужно было тебя прощать. Я просто представил, что тебя нет и не будет. Мне стало очень неуютно. Говорят, это и есть любовь.

Я притянула его к себя поближе, так что щекой Данила лег на выпуклый живот, потрепала по волосам:

— Раз так, то я лупила тебя пуансеттией с любовью!

— Очень на это надеюсь, девчонка!

Он чмокнул своих еще неродившихся детишек и подтянулся еще ближе ко мне. Поцеловал в щеку, потерся носом, мурлыкнул:

— Теперь все будет хорошо. Только если ты останешься в постели!

— Я останусь в постели только в том случае, если ты будешь ночевать рядом.

— А ты знаешь толк в шантаже, Ева!

Нежный поцелуй закрыл мне рот как раз в тот момент, когда я собиралась возмутиться. И возмущение прошло, обиды испарились, сердце успокоилось.

Впервые в жизни я почувствовала такое чистое счастье, что чуть не умерла на месте. А когда поняла, что не умерла, обняла мужа за шею и отдалась вся без остатка поцелую.

Двойная свадьба — это сознательный выбор.

Двойная свадьба — это двойные, а то и тройные волнения.

Двойная свадьба в доме, выездная, с дофигиллионом гостей… Это нервотрепка. Особенно, когда невесты капризные донельзя, женихи норовят тяпнуть по сто грамм до церемонии, а нянька постоянно упускает одно из твоих обожаемых чад, и хотя бы один из троих моих сыновей постоянно просится на ручки или цепляется за ноги.

— Этот поднос на фуршетный стол! Шампанского мало, несите еще, вон там гости не охвачены!.. Никитка, подожди, мама занята, солнышко!

Подхватив сына на руки, я поискала взглядом няню. Не нашла. Зато мне попался Данила. Сунув ему Никиту, я зашипела:

— Где твоя мама? Пусть поможет, видишь же, Настя не справляется!

— Давай ее уволим, — весело предложил муж.

— Щас-с-с! Два раза я уволю Настю, ага! Слушай, не трепи мне нервы, я пытаюсь сделать из этой свадьбы праздник!

— Все, мы испарились, — Беркут поудобнее усадил малыша на локте и спросил у него: — Пойдем поищем Лешу и Славика?

— Да! — серьезно ответил Никитка.

Они исчезли в саду, а я выдохнула. Посмотрела на бокалы шампанского, которые официант составлял на поднос. Боже, я бы сейчас выпила… Один. Маленький бокальчик… Чтобы расслабиться. Но фиг там. Нельзя. Ни граммулечки!

Вдох-выдох. Еще вдох.

— Лена! Что там с тарталетками? Их привезли или забыли?

— Привезли, Ева Станиславовна! Только не с семгой, а с форелью…

— Убью гадов! — простонала я. — Ладно, неси, ругаться буду потом. Где музыка, что случилось с музыкой?

Этот вопрос был уже не Лене. Он был риторическим. Музыка смолкла, слышалось только нелепое чваканье из колонок. Я развернулась на каблуках и побежала к установке в сад. Но меня поймали на полпути и прижали к мощной груди. Всполошенная таким насилием, я попыталась вырваться, но смех Дашки привел меня в сознание. Подняв глаза, поймала широкую улыбку зятя:

— Ева! Успокойся и прекрати метаться из стороны в сторону!

— Музыка, — пробормотала я. — Надо запустить музыку.

— Сейчас все будет. Дядя Рома уже пошел смотреть, что там у них стряслось.

— Ему не положено! Он же жених!

— А ты не распорядитель, Ева. Возьми шампанского, расслабься! — Дашка освободила меня от объятий Влада и сунула в руку высокий бокал. Я вздохнула и покачала головой:

— Нет, не надо. Слушай, ты устроила мне грандиозную свадьбу, Даш, вот это все, — я обвела рукой гостей, столы, увитую розами беседку, — самое малое, что я могу для тебя сделать!

— Ты уже сделала для меня все, что нужно, — с усмешкой золовка взяла под руку мужа и прижалась к нему, положив голову, увенчанную изящной диадемой, на широкое плечо. Влад обнял ее за талию, кивая:

— Это просто свадьба, Ева. Мы могли бы потихоньку расписаться, и все…

— Глупости! — отрезала я. — Каждой девочке нужна шикарная, идеальная свадьба! Забери свое шампанское! Я должна проконтролировать…

— Где Данила? Даня! Ты где?! — выкрикнула Дашка. — О, Катюня! Забери эту сумасшедшую и напои ее! Лучше всего коньяком!

Вторая золовка рассмеялась и, подхватив меня под белы рученьки, поволокла к столам:

— Евка, сейчас мы с тобой тяпнем и дерябнем!

— Не буду я дерябать! Мне нельзя! — в отчаянье я попыталась извернуться и сбежать, но Катерина явно занималась классической борьбой в своей Швейцарии, потому что захват у нее был вполне профессиональным. Меня подтащили к одному из столиков, усадили и сунули в руку стакан яблочного сока. Потом Катя села на соседний стул и вопросила с любопытством:

— Ты что — опять?

— Опять? — не поняла я.

— Опять беременна?

— Тише! — шикнула я. — Никто еще не знает!

— О-о-о! — сказала она и прошептала: — О-о-о! А сколько?