Девушка раскраснелась, все-таки она была совсем не готова сегодня к знакомству. Не подкрасила глаза, как хотелось бы, не надела свой парадный свитер и брюки. Обычный, рабочий, усталый вид.

— Очень приятно, меня зовут Галина Матвеевна, а это Петр Петрович. Наконец Валюша соблаговолил познакомить нас. Слышали мы о вас немало, но, признаться, в жизни вы еще красивее, чем в рассказах сына. Проходите в комнату. Чаем не отделаетесь, мы как раз собирались ужинать. Вы ничего не имеете против чебуреков?

— Я даже в комнату заходить не стану, помчусь на кухню, — потирая руки, сказал Вадим. Он был очень голоден. Валя из скромности только улыбнулась, но в животе у нее тоже было пусто. Надо же, от аппетитных запахов полный рот слюны, даже говорить трудно.

— Давайте я вам помогу, — предложила девушка.

— Пойдемте, — согласилась Галина Матвеевна. — Мужчинам придется немного подождать в гостиной. Думаю, вам есть о чем поговорить. Две недели не виделись.

Вале было поручено приготовить салат из маринованных баклажанов с луком. Пока она мастерски справлялась с этим, мама Вадима незаметно наблюдала за нею. Эта девушка не была похожа на тех, с кем так безответственно связывал свою жизнь ее сын. К тому же она была первой, с кем он счел нужным их познакомить. Спокойная, улыбчивая Валя сразу понравилась родителям. Она излучала необъяснимое обаяние и располагала к себе. Беловы только многозначительно переглядывались между собой, когда молодежь устраивала словесную перепалку. Галина Матвеевна осталась довольна выбором сына. Когда он проявил инициативу помочь ей с посудой, она сразу же сказала ему об этом.

— Замечательная девушка. Она словно окружена сиянием, такая светлая, чистая. А эти волосы! Мне казалось, что такое можно увидеть только в сказке. Неужели мой сын наконец поумнел? — протрепав Вадима по голове, спросила она.

— Мама, на этот раз все действительно по-другому, но никаких далеко идущих планов у меня нет. Я боюсь очередного перерождения ангела в демона, после того как штамп в паспорте сделает нас супругами.

— Ты сомневаешься напрасно. Твои предыдущие пассии были из мрамора, твердого и холодного, а она — глина, мягкая, податливая, только согревай ее своими прикосновениями и придавай нужную форму.

— Мама, в тебе погиб философ, — обнимая Галину Матвеевну, сказал Вадим. — Я все это тоже увидел, но, повторяю, я еще ничего не решил.

— Торопиться не нужно, ты прав. Присмотритесь друг к другу, а там видно будет. Планы у нее большие, у тебя тоже. Надеюсь, ваши отношения не будут им помехой.

Галина Матвеевна отправила сына в комнату, ей хотелось, чтобы он больше времени проводил рядом со своей девушкой. Ее общество не могло дурно повлиять на него. Почему-то с первых минут знакомства женщина поняла, что нашла в лице Вали хорошую подругу. Ей она могла доверить заботу о своем сыне безоговорочно. Потенциальная свекровь чувствовала, что наконец ее сын на верном пути. Полное доверие и симпатия, оказавшиеся обоюдными. Девушке тоже понравилась маленькая, юркая блондинка, голубые глаза которой так мягко изучали ее. Было легко говорить, вечер прошел отменно. Кажется, и Вадим доволен тем, как они провели время.

Было около девяти, когда Вадим взглядом спросил ее «Не пора ли?», она утвердительно кивнула, и через несколько минут Беловы провожали своих гостей.

— Надеюсь, вы станете заходить к нам часто. Вадим все больше по телефону любит общаться. Взрослые дети лишают родителей привилегий, которые те не ценят, пока чада еще маленькие. Ваша мама, наверное, очень скучает по вам? — спросила Галина Матвеевна.

— Конечно, и я тоже. Но она сама настояла, чтобы я ехала учиться.

— Права, абсолютно и безоговорочно, — добавил Петр Петрович. — В селе, безусловно, работы всегда хватает, но если позволяют обстоятельства, нужно загружать свои извилины по максимуму.

Валя улыбнулась в ответ. Расстались они друзьями, с условием, что в следующий раз будут обращаться к Вале на «ты». Петр Петрович поцеловал ей на прощание руку, а Галина Матвеевна только улыбалась, следя за каждым ее движением.

В троллейбусе она молча смотрела в окно. Ей было так легко на душе. Это была маленькая победа: она смогла понравиться его родителям, оставаясь сама собой. Вадим не прерывал ее наблюдений за картинами из окна. Он понимал, что это видимость, и ее совсем не интересуют заснеженные тротуары. Пусть переживет еще раз приятно проведенный вечер. Он задавался вопросом, насколько он готов к таким отношениям? Себя он считал испорченным, а Валя — белый лист бумаги. Достоин ли он того, чтобы продолжить их отношения?

— А вот твоя мама явно не будет в восторге от такой кандидатуры, как я, — ни с того ни с сего сказал Вадим, поднимаясь на третий этаж дома, где жила Валентина.

— Почему ты так решил?

— Будь у меня единственная дочь, я бы запретил ей встречаться с мужчиной, дважды успевшим жениться и развестись. Это своеобразное клеймо.

— Никогда не думала, что ты — консерватор, — удивилась Валя, мысленно соглашаясь с тем, что мама сразу ее вряд ли поймет. — Это уже и от тебя, между прочим, зависит, какое впечатление ты произведешь.

— Тогда осталась самая малость — дождаться приглашения посетить Смирновку и познакомиться со Степанидой Михайловной.

— В марте я планирую съездить к ней на пару дней. Считай, что ты тоже приглашен.

Белов театрально поклонился, сделав глубокий реверанс и отойдя на пару шагов назад. Кажется, он на верном пути к третьему браку, ведь морочить голову такой девушке он не станет, значит, пора познакомиться с будущей тещей. Это тот случай, когда его родители будут «за» руками и ногами. На его лице промелькнула улыбка, не понравившаяся Вале.

— Опять ты паясничаешь, Белов, не надоело?

— Я думал, ты обидчивая, когда голодная, а ты и после чебуреков тоже, — обнимая девушку, заметил Вадим.

— Не представляю, как можно провести с тобой больше трех-четырех часов в сутки?

— А ты выходи за меня замуж, потом поймешь, — вдруг сказал он и привычным жестом поднял кончиками пальцев ее лицо. — Мне кажется, из нас получится идеальная пара.

— То, чего на свете нет.

— Консерватор и пессимистка, что может быть прочнее такого союза! — Вадим поцеловал дрожащие от волнения губы девушки. — Как любой порядочный мужчина я еще сегодня обязан был бы на тебе жениться, но я предлагаю отложить это мероприятие до конца марта.

— Обязан? — Валя чуть не расплакалась, опять он со своими прибаутками, что за наказание! — Разве так делают предложение?

— Извини за неудачную шутку, но по сути все оставляю прежним. Давай поженимся, конечно, если твоя мама не решит, что я слишком аморальный тип для ее дочери.

— У меня мировая мама, она всегда меня понимала.

— Вот и славненько. Все, целую тебя и прощаюсь до понедельника. Завтра надо позаниматься, а ты сиди дома, готовь приданое. Рушники, скатерти вышивай.

— Вадька, ты намекаешь на мое деревенское происхождение?

— Нет, просто я таким образом хочу узнать, умеет ли моя невеста вышивать?

— Умеет, она слишком многое умеет.

— Очень хорошо, значит, мне повезло. Завтра позвоню, привет Марии Федоровне, заходить не стану, пока. — Он, как мальчишка, перепрыгивая через несколько ступенек, стал спускаться вниз. Валя сначала смотрела ему вслед, а потом прислушивалась к звукам, пока не послышался гулкий стук двери.

Воскресенье тянулось невероятно долго, Валя поняла, что влюблена на все сто и целый день занималась трудотерапией, чтобы хоть как-то отвлечься от мучительного ожидания звонка. Вадим мог звонить только с кафедры, от родителей или из телефона-автомата. Поскольку сегодня он решил посвятить день учебе, то раньше завтрашнего вечера услышать его голос представлялось проблематичным. Валя согласилась с Вадимом: ждать — невеселое занятие. Мария Федоровна заметила озабоченность, не свойственную квартирантке.

— Что грустишь, Валюта? — спросила она ее, когда девушка в очередной раз застыла у кухонного окна.

— Весны хочется поскорее. Надоели холода, грязный снег и серое небо.

— Ты мне, старухе, зубы не заговаривай. Сердечные дела невооруженным взглядом видно. Не пришел сегодня твой Ромео, вот и маешься.

— Да он и не обещал, — вздохнула Валя. — Я, наверное, замуж за него выйду. Со стороны он вам как?

— Красивый, высокий, говорит словно диктор телевидения. Одним словом, красивый муж — чужой муж.

— Вот тебе на! Получается, за страхолюдин выходить нужно?

— Нет, детка, ты свое сердце слушай, а не советы со стороны, поняла? Оно всего вернее тебе подскажет. Что чувствуешь?

Валя промолчала. Неизвестно, к чему приведет их знакомство. Она была уверена, что никаких сильных чувств у Вадима к ней нет. Просто выгулялся парень, пару раз попал совсем не в десятку. И теперь ему есть с чем сравнивать. Любит только она, а он принимает ее чувства. Может, это и хорошо, когда нет сметающей все на своем пути страсти. Ведь она рано или поздно проходит, оставляя выжженные, очерствевшие души, кровоточащие раны. Многие о ней мечтают, но, повстречав, через время оказываются у разбитого корыта. Пусть все будет без «охов» и «ахов», как любит говорить Вадим. Так вернее, надежнее. Бог с нею, с романтикой.

В реакции мамы она почти уверена. Скрывать предыдущие браки Вадима глупо, а рассказать о них, значит, ввергнуть не понимающую таких метаний женщину в водоворот сомнений. Для нее дикость — менять жен, мужей. Не познавшая семейного счастья, она трепетно относилась ко всему, связанному с этим святым для нее понятием. А тут появится Вадим со своими шуточками и рассказами о том, что он просто набирался жизненного опыта. Интересно, не нажил ли он при этом детей? Маме это совсем не понравится. Господи, угораздило же ее познакомиться с таким человеком. Ходячий клубок противоречий. То нежный, то ироничный. С ним нелегко, но, положа руку на сердце, Валя чувствовала, что только с ним будет счастлива. Просто потому, что сможет каждый день видеть его, заботиться о нем, воспитывать их детей. Разве есть что-либо более важное в жизни, чем растить детей любимого человека? Непритязательная, уравновешенная, домашняя, она надеялась, что своим отношением компенсирует то, что Вадим недополучил в первые две попытки. Предполагала, что он достаточно повидал, чтобы теперь уметь выделить главное, не размениваться по мелочам. Валентина мысленно сказала, что простит ему все, лишь бы их семья не распалась, как карточный домик от порыва ветра. Конечно, она вкладывала в это всеобъемлющее «все» измены, грубость, лицемерие, отчуждение, но на самом деле надеялась, что это минует их. Легко сказать, что готов простить, пока физически не ощутишь холода банального любовного треугольника. Валя съежилась, представив, что Вадим не так давно дарил свои ласки другой женщине. Его губы касались ее тела, они сливались в безумном любовном танце. Господи, да она даже к прошлому его ревнует, а тут какие-то клятвы на будущее! Смешно… Главное, ни в коем случае не дать ему понять этого. Время пройдет, и она справится с глупостями. Когда изо дня в день он будет рядом, она сможет забыть, что ее номер — третий. Она сделает так, что из его памяти сотрутся прежние воспоминания и только ее он будет считать своей настоящей женой.

Валя рано легла спать, просто для того, чтобы избежать очередных расспросов Марии Федоровны. Все-таки у нее нет чувства меры, понятия, когда человека нужно оставить в покое. Ворочаясь с боку на бок, девушка наконец уснула. Ее одолевали какие-то женщины, стучавшие в дверь, требовавшие разговора с нею, чтобы раскрыть ей глаза на бессердечного мужчину, женой которого она собиралась стать. Валя закрывала ладонями уши, чтобы не слышать стука их кулаков в двери. Хотелось плакать, но в ответ она только громко закричала: «Хватит!» и проснулась. В комнату осторожно заглянула Мария Федоровна. Вид у нее был озабоченный.

— С тобой все в порядке? — пристально глядя на сидящую с закрытыми глазами Валю, спросила она.

— Да, кажется, просто плохой сон. Прошло. Который час?

— Тебе пора вставать, половина седьмого. Я пойду, чайник поставлю. Мария Федоровна внимательно посмотрела на бледное лицо квартирантки и, покачав головой, отправилась на кухню. Шарканье ее тапочек становилось все тише и вскоре сменилось звуками набираемой в чайник воды.

Валя медленно поднялась с постели, поежилась от холода. Батареи были чуть теплые, а на улице, похоже, мороз крепчал. За окном немногочисленные прохожие выдыхали полупрозрачные облака воздуха. Их спешащие шаги и красные щеки подтверждали предположение Вали. На нее напало какое-то необъяснимое оцепенение.

Мария Федоровна в который раз звала ее пить чай. Наконец она отозвалась, сказав, что через пару минут придет. Обычно с утра она была голодна. Просыпалась, приводила себя в порядок и с удовольствием думала о том, что сейчас что-нибудь перекусит. Плотно есть она себе не позволяла по той причине, что давно и безуспешно пыталась бороться со своей нестандартной фигурой. Такое успокаивающее определение лишним килограммам дала Вероника Сергеевна. Это нравилось Вале больше, чем прозвище Пышка, которое дали ей девчонки в училище. Единственный мальчик в группе, Паша Борщев, говорил, что это они от зависти.