— Но нам-то чем она поможет?

— Мы покажем ей Алечкину фотографию, а вдруг она что-нибудь подскажет?

Маша не стала возражать. Предложение несколько сумасшедшее, но игнорировать его нельзя. Какой-никакой, а шанс.

К ясновидящей отправились с утра пораньше. Как оказалось, Лидия Андреевна работает себе на крытом рынке — выдает весы.

Никаких атрибутов белой или черной магии. В крохотной комнатке между киосками «Свежая рыба» и «Конфеты» сидела маленькая сухопарая женщина и разговаривала по телефону. Маша поставила сумку с яблоками и грушами на ближайший стул и стала наблюдать. Несмотря на ранний час, Лидия Андреевна выглядела усталой. Она давала по телефону подробные советы относительно лечения травами, то и дело морщилась, как морщатся люди от нестерпимой боли.

Судя по всему, у нее болела голова.

Разговаривала ясновидящая с человеком близко знакомым — после советов, мельком взглянув на вошедших, стала подробно жаловаться на коварство рыночного начальства, надувшего ее с какими-то акциями. Этот факт, по всей вероятности, настолько расстроил ясновидящую, что у нее поднялось давление и она теперь не в форме. Маша с Софьей Наумовной переглянулись и поняли все без слов. Обе приуныли.

В этот момент женщина положила трубку телефона и обратила на вошедших свое усталое лицо. Выражало оно примерно следующее: «Люди! Я несчастный больной человек. Не мучайте меня, пожалуйста…» Вслух же она сказала:

— Девочки, у меня ужасно болят голова. Сегодня я не принимаю.

У Маши противно заныло в животе. Тащилась в такую даль… Софья Наумовна, напротив, отчего-то заметно взбодрилась. Может, оттого, что ее причислили к девочкам.

— А у меня и от давления есть, и сердечные, — засуетилась она, вытаскивая из сумочки таблетки, и принялась пичкать ясновидящую.

Та выпила обе и пригласила жестом сесть. Те повиновались. Лидия Андреевна достала носовой платок и приложила к глазу.

— Глаз болит, собака, — пожаловалась она.

Софья Наумовна сочувственно закудахтала. Маша тоже сокрушенно покачала головой. В кармане ветровки лежала Алькина фотография и жгла ладонь. Найдя в посетителях безропотных слушателей, ясновидящая стала подробно пересказывать историю акций.

В ее речь плавно просочились отборные перлы русского мата, а Софья Наумовна, обычно очень щепетильная в вопросах чистоты языка, рьяно кивала и даже вставляла свое возмущенное:

— Безобразие! Форменное безобразие!

Когда наконец все — от директора рынка до очередного премьер-министра — получили от Лидии Андреевны ярчайшие ярлыки, она умолкла, промокнула последний раз свой больной глаз и повернулась к Маше. Та физически ощутила, как пробуравил ее цепкий взгляд черных зрачков. Маша мгновенно почувствовала странную силу этой маленькой больной женщины, и ей стало неуютно.

— Давай фотографию, — сказала Лидия Андреевна, не отводя от девушки глаз. Маша вынула из кармана липкий от мокрых ладоней снимок и положила перед ясновидящей на стол.

Женщина некоторое время разглядывала снимок, а затем закрыла глаза. Маша испугалась за Софью Наумовну. Выглядела соседка ужасно: у нее на лбу выступили капельки пота, а сама побелела как бумага. Лидия Андреевна молчала. Поставив локти на стол и заключив в ладони голову, она с закрытыми глазами склонилась над фотографией. В натянутой до предела тишине комнаты почти грохотом прозвучали ее слова:

— Она жива.

Маша и Софья Наумовна дружно зашевелились, будто только сейчас получили разрешение дышать.

Софья Наумовна достала валидолину и сунула в рот. Протянула вторую Маше, та безразлично приняла таблетку и положила под язык. Она жива… Слава Богу — жива!

Маша почему-то сразу безоглядно поверила этой женщине и теперь напряженно ждала, что она скажет еще. Кажется, она молчала целую вечность, прежде чем начать отрывисто и сухо произносить слова:

— Она в старом деревянном доме. Дом двухэтажный. Похоже на дачу — кругом деревья. Все очень запущенно. Не то заросший сад, не то лес… Нет, все-таки сад. Лес дальше.

Она сидела, не открывая глаз, слегка раскачиваясь над фотографией. Маша и Софья Наумовна почти перестали дышать. Хотелось задать тысячу вопросов. Где этот дом? Далеко? Может, в другой области? Какого он цвета? Может, на нем есть номер, название улицы. Какая-нибудь яркая примета?

Но Маша не решалась нарушить состояние транса ясновидящей.

— Труба, — вдруг произнесла Лидия Андреевна.

— Что?

— Там есть желтая труба. Очень ясно вижу.

Маша кивнула. Она вдруг поверила, что этой женщине подвластно все. Ее как бы и не было в комнате в эту минуту. За столом сидела лишь маленькая тщедушная оболочка.

И вот она наконец «вернулась», открыла глаза, отодвинула от себя фотографию, глубоко вздохнула и сделала жест рукой, должно быть, означающий: «молчите».

— Ее охраняют двое, — сообщила она и добавила: — По крайней мере сейчас. В доме женщина, а во дворе — мужчина.

— А где это? Хотя бы приблизительно.

— Не думаю, что слишком далеко.

— А по карте? Если я принесу вам карту, вы могли бы?.. — Маша запнулась. Пожалуй, она требует от человека невозможного.

Женщина внимательно смотрела на Машу.

— Ты ей кто?

— Никто.

— Вижу, что по крови не родня. Но кармически вы крепко связаны…

— Что? — Маша вытаращила на женщину глаза. Она чувствовала себя полной дурой. Как быть-то? Примета — дом и труба — это хорошо. Но где его искать? Девушка готова была разреветься.

— Ну как? — вдруг подала голос ясновидящая. — К вечеру машину найдешь?

— Найду, — быстро ответила Маша, шмыгнув носом. — И карту?

— И карту Московской области. Найдешь меня вечером по этому адресу. Я поеду с вами, если к вечеру не сдохну.

— Ой! — Маша подбирала слова благодарности, но они почему-то не подбирались, рассыпались как горох.

— А что ты думаешь, я совсем уж бесчувственная старая карга? У меня две дочери и, между прочим, внучка недавно родилась.

— Поздравляю вас.

— Не помоги я тебе сейчас, кто знает, как это на моей внучечке может отразиться? Все под одним небом ходим…

Софья Наумовна поспешно закивала. Говорила ясновидящая вещи странные. Но они поняли одно: она поможет.

Глава 11

Вечером в направлении Голицына в белых Владовых «Жигулях» из Москвы выехали трое: Маша, Лидия Андреевна и Влад.

Из оружия у них имелось два газовых баллончика и бинокль. Все. Садясь в машину, Лидия Андреевна строго глянула на молодежь и тоном, не допускающим никаких возражений, предупредила:

— Ну вот что; братцы-кролики, только без самодеятельности. В этом предприятии слушаться меня. Договорились?

Маша торопливо закивала головой, Влад улыбнулся. Для него было трудновато всерьез относиться к подобному предприятию. Но отказать Маше он не мог. Не с ним, так с кем-нибудь еще она все равно поедет и, пожалуй, вляпается в историю.

В девятом часу по знаку Лидии Андреевны Влад свернул машину с основной трассы на проселочную дорогу, ведущую в сторону леса. Миновав лесок, оказались на «задах» обширного, но в основном еще спящего дачного поселка. Как правило, дачники приезжают позднее. Сезон открывается после майских праздников и длится до сентября. Повинуясь требованию Лидии Андреевны, проехали вдоль леса по сухой ровной опушке и остановились.

Влад поставил машину так, что со стороны поселка ее загородила полоса густого низкого ельника. Троица выбралась из машины и пошла, не выходя из-под деревьев, вдоль типовых заборов поселка.

Изредка останавливались и по очереди глядели в бинокль. Маше показалось, что шли довольно долго. Наконец Лидия Андреевна остановила своих спутников и прошептала:

— Кажется, здесь.

Дом стоял несколько особняком от основной улицы.

Это ощущение усугублял разросшийся вокруг него запущенный сад. С одной стороны дом отгораживал от мира новый кирпичный забор, а с трех остальных забор был старый, деревянный. Во дворе лежала гора кирпича. По всей вероятности, строительство здесь только начали, и двор и сам дом подлежали переделке. А иначе к чему возводить кирпичный забор вокруг старого деревянного дома?

На этом доме, собственно, кончалась улица, и через небольшой овражек здесь, опять же образуя угол, продолжался хвойный лес. Должно быть, летом воздух в этих местах изумительный.

Влад в темноте нашел руку Маши. Его рука была теплая, а ее пальцы совсем заледенели. Они обошли дом с тыла и зашли вперед, насколько это возможно. Вокруг было тихо. С фасада дом выглядел странно: над входом, как это было модно в конце прошлого века, выступал большой деревянный балкон. Безусловно, это было бы красиво, если бы его не уродовала безобразная труба теплотрассы, проходящая впритык к кирпичному забору, обогнувшая его и тесно обнявшая выступ балкона. Укутанная желтой стеклотканью, она вопиюще нарушала какую ни на есть гармонию этого места.

— Умеют у нас изуродовать пейзаж, — прокомментировал увиденное Влад.

Лидия Андреевна ничего не сказала. Компания устроилась на ветках ельника, сложенных кучкой, и стала наблюдать.

В засаде просидели минут сорок, прежде чем заметили в доме хоть какое-то движение. Дверь балкона открылась, и из комнаты вышел человек. В темноте замерцал огонек сигареты.

Лидия Андреевна сделала знак своим спутникам, но это было лишним. Они и так застыли как изваяния, вглядываясь в темноту.

По очертаниям это был мужчина. Лидия Андреевна не спускала глаз с балкона, но когда Влад предложил ей бинокль, она не ответила, продолжая неотрывно смотреть на мерцающую точку сигареты.

Бинокль не взяла. Через минуту огонек на балконе погас, скрипнула дверь — мужчина ушел.

Влад еще некоторое время наблюдал за домом в бинокль, затем повернулся к женщинам.

— Не похоже, чтобы он кого-то охранял, — усомнился он и пояснил: — Он оставил дверь открытой.

Маше показалось, что Лидия Андреевна улыбнулась в темноте. Маша, как и Влад, ничего не понимала в происходящем и начинала нервничать. У Лидии Андреевны, похоже, был какой-то план, но она не спешила посвящать в него своих спутников.

Это раздражало.

— Возможно, балкон — это основной пост, — предположила девушка. — Тогда через некоторое время он появится вновь и просидит всю ночь.

Маша рассчитывала своими догадками вызвать в Лидии Андреевне желание хоть что-то объяснить, но та только зашикала на них.

Когда они окончательно продрогли в своей засаде и все вокруг уснуло настоящим мертвым сном, Влад не выдержал и предложил:

— Давайте я схожу на разведку.

— Куда? — шепотом спросила Маша.

— В дом. Дверь-то на балконе открыта…

— А может, у них собаки? Нужно проверить.

— Ну вот что, — прервала разговоры ясновидящая. — Сейчас мне понадобится ваша помощь. И по возможности без разговоров!

Влад и Маша с готовностью поднялись с вороха хвои и встали рядом как солдаты, готовые к бою.

— Ты пробирайся к дому, — приказала женщина Владу. — Встань возле трубы. Постарайся не шуметь, родимый. Момент ответственный.

Едва Влад сделал шаг по направлению к дому — из-за облаков выплыла яркая, похожая на желток глазуньи лунища и залила пространство своим желто-голубым светом.

— Тьфу, черт! — ругнулся Влад.

Понятное дело — теперь он был весь как на ладони.

— И попрошу без чертей, — вслед ему пригрозила Лидия Андреевна. — Стой там тихо.

Машу она взяла за руку, и та почувствовала, как ладонь обожгла горячая рука ясновидящей.

Женщины вышли из-под кроны старой ели и встали на поляне прямо против фасада.

— Думай о ней, — шепнула ясновидящая и сильно сжала Машину ладонь.

От нее исходило физически ощутимое тепло, и Маша, минуту назад стучавшая зубами, сразу согрелась.

Она и до этого мгновения не забывала об Альке, а теперь ясно представила ее, спящую. Мокрые кудряшки прилипли ко лбу. А сам лоб даже во сне наморщился от какой-то важной мысли. Иногда вот так среди ночи она садится на кровати и, скрестив ноги по-турецки, сидит некоторое время. Бесполезно ее окликать в такую минуту — она где-то не здесь. Не переставая думать свою важную думу, девочка опускает ноги па пол и отправляется в очередное лунное путешествие.

Маша думала об Альке легко и впервые без той болезненной тревоги, которая сопровождала ее последние дни. Маша знала, что Алька теперь совсем рядом. Крепкое пожатие руки Лидии Андреевны придавало уверенности.

Луна ровным светом озаряла дом, сад, но даже в таком освещении люминесцентным свечением выделялась уродина труба.

Насыщенная тишина весенней ночи становилась невыносимой, сознание силилось отыскать в этом мире хоть какой-то звук и заранее дико боялось этого звука. Он не замедлил явиться: Маше показалось, что скрипнула дверь. В ту же секунду на балконе произошло почти неуловимое движение. Так бывает, когда легкий заблудившийся ветерок чуть тронет занавеску.