И я, ощущая всю эту радость и комфорт, которыми он меня окружает, ни на секунду не забываю об этом.

Да-да.

Я просто наслаждаюсь моментом.

Потому что знаю, что очень скоро ему надоем. Что сейчас он проникся симпатией ко мне просто потому, что остро реагирует на мою внешность, мою чувственность и навыки обольщения, которые мне пришлось освоить в безумной гонке за деньгами, пока я сжигала свою жизнь в эскорте. У меня было слишком много мужчин, чтобы я осталась зажатой и закомплексованной молодой женщиной даже в ситуации, когда страх и смущение владели мной. Я слишком порочна, чтобы он мог воспринимать меня всерьёз. Я — симпатичная обслуга мужской похоти. И не более того.

И сейчас, когда мне очень хорошо, когда я впервые за долгие годы, действительно счастлива, я ни на секунду не забываю об этом. У меня давно нет наивных представлений о жизни.

Принцы рождаются не для золушек. И тем более не для проституток.

Мне нельзя погружаться в это счастье полностью. Потому что потом, когда я ему надоем, я не смогу больше жить. Я не хочу возвращаться в эскорт. Но больше я ведь ничего не умею. Модельный бизнес, который я узнала, мало от эскорта отличен. А узнала я его неплохо.

Может быть, я смогу изменить свою жизнь, если найду в себе силы. Позже. Но я никогда не смогу стать той, которой Давид сделает предложение.

Мне можно влюбиться в него. Можно насладиться красивым романом. Но мне нельзя верить в то, что у нас с Давидом есть будущее. Его улыбка, от которой я чувствую себя ещё счастливее, наркотик, без которого у меня начнутся жуткие ломки. И чем большими будут мои ожидания, тем сильнее меня станет ломать чуть позже.

Фантастический секс, который иногда бывает между нами основан всего на двух вещах. На безоговорочной умелости обоих и на искре, которая проскочила между нами ещё до того, как он впервые стал меня ласкать.

Теперь, держась за его широкую спину, пока мы с шумом рассекаем на бело-синем гидроцикле блестящую водную гладь широкой реки, я думаю о том, что я, дурочка, изначально боялась того, что он принесёт мне вред. А опасность для меня заключается именно в том, что он стал для меня целым волшебным миром, миром, который очень скоро я потеряю.

И мне нужно будет выжить. Зализать где-нибудь душевные раны. И выбраться снова в шумную городскую жизнь, где я в конце-концов снова окажусь на единственной возможной для меня дороге — в эскорте. Без сильного мужчины я всё равно окажусь там, как бы не лелеяла мысль о новой жизни, в которой больше нет отвратительных пьяных рож, снявших меня клиентов и их омерзительных слов, которыми они то и дело подхлёстывали своё сексуальное возбуждение.

Я всё это знаю. Меня слишком часто били по лицу красивые мужчины, среди которых было немало известных. Слишком часто мне в буквальном смысле харкали в лицо, стараясь унизить ещё больше, хотя куда уже больше. Слишком часто силой и властью выставляли условия, выполняя которые я могла чувствовать себя лишь подобием человека. Не раз меня трахали так отвратительно, что у любой нормальной женщины подобное вызвало бы гримасу отвращения. И огромной жалости ко мне.

Во мне слишком много следов греха. Следы разные, оставленные, преимущественно мужчинами, среди которых есть и мои. Да, внешне я ещё ничего. И, живя здесь, у Давида, я стала выглядеть намного лучше. На свой возраст. Но суть моя — что-то вроде загаженной смятыми окурками пепельницы.

И чем радостнее мне, тем ярче я это чувствую. И чем больше наше с Давидом общение напоминает мне красивый роман, тем больнее мне делается. Мне намного легче просто работать с ним над созданием софта для секс-бота, намного легче просто бездумно трахаться с этим великолепным мужчиной, купаясь в невероятном наслаждении. Я ведь впервые за долгое время получаю так много удовольствия от секса. Но я знаю, что скоро это закончится. Я просто тяну время. Оттягиваю момент расставания с мужчиной, который решил вдруг, что я — особенная. Интересная. Важная. Мне страшно от мысли, что завтра утром он примет решение прекратить со мной эту работу, которая так сильно похожа внешне на то, чем я занималась до неё, то так кардинально от неё отличается самой своей сутью.

Страшно.

Потому что задыхаться без Давида я начну сразу. А трахаться с другим мужчиной так, как с ним я просто не смогу. Я это знаю, это просто правда. Я так чувствую. Я это понимаю.

Я вообще не уверена, что смогу чувствовать удовольствие. И меня спишут. Забракуют, как неполучившегося секс-бота и обязательно выкинут.

Что бы я не выбрала там в беседке, я всё равно подведу Давида. И всё равно проект этот будет закрыт.

И единственный путь, при котором он может быть продолжен — основан на том, что мы оба сейчас чувствуем, и что оба в себе пытаемся задавить.

Он, потому что это расходится с принципами его работы, я — чтобы потом не было невыносимо больно.

Даже если ему тоже тяжело дастся это расставание, он справится, я уверена в этом. Он очень сильный, я чувствую это. Знаю.

А я — не факт.

Поэтому мне нельзя мечтать о том, о чём я мечтаю, глядя на него и обнимая его.

Но я всё равно это делаю.

Видимо, это сильнее меня.

Ну что ж, значит потом будет очень больно.

Когда я вновь вынуждена буду ощутить себя в огромном мире без него. Без этого сурового сильного и одновременно с тем нежного мужчины, который относится ко мне так, как я, наверное, не заслуживаю.


Я умею наслаждаться моментом. Это во многом навык. Без него сложно выжить в мире, где красивая глянцевая картинка скрывает блевоту и гниль отношений между мужчиной и женщиной.

Сейчас мне не просто хорошо. Я счастлива. И чувствовать себя так — того стоит.

И когда я мечтаю о том, что Давид когда-нибудь станет моим мужчиной, я будто снова возвращаюсь в свои первые шаги в модельном бизнесе, когда, распахнув глаза, ждала чуда. Доброго и светлого чуда.

Но чуда не случилось. Золушка стала…. мной.

Я горько усмехаюсь, прижимаюсь щекой к спине Давида и смотрю на то, как белые, пенистые брызги взлетают вверх, затуманивая собой красоту этого места.

На гидроцикле меня катают впервые в жизни. Это так классно, так здорово, что я визжу от восторга.

Но счастлива я не поэтому.

А потому лишь, что это прекрасный повод обнимать его.

Сурового принца, который создан не для меня.

И который пока что ко мне расположен.

31. Давид

Инна качает головой. Скрестив на груди руки, она опирается поясницей на покатую кромку выключенного камина. И смотрит на меня с жалостью. Ранее я не видел такого взгляда сестры.

— Ты не понимаешь, что ты творишь.

Стоя по центру комнаты, я пожимаю плечами:

— Возможно. Если у тебя вариант получше, предложи.

— Дава, мне жаль, что я не была рядом с тобой в эти дни. В каком-то смысле, это и мой косяк. Я ведь, наверное, могла тебя предостеречь. Хотя я не думала, что ты зайдёшь так далеко.

— Да перестань. Я хочу продолжить работу с ней. Это возможно. Ты же знаешь, я — сталь.

Она снова качает головой:

— Не ври себе. Не на этих условиях. Ты видел данные, которые выдала Система за эти два дня?

— Видел, — хмуро отвечаю я. — Глупый вопрос.

— Нет, не глупый. Такое впечатление, что ты настолько потерял голову, что перестал адекватно воспринимать действительность. Ты же запарываешь софт.

Прищуриваюсь:

— Ты что, восстановила удалённые папки?

— Да. Но даже из того, что ты оставил, большинство… это — трэш, Давид. Искажённые модели восприятия, совершенно явное воздействие окситоцина. Я на презентации неделю назад, как дура, озвучила задачи новой модели, заручилась поддержкой японцев, привезла тебе документы на подпись, а потом передала бумаги. Запуск производства здесь — самоубийство. Основываться можно только на результатах перввых двух недель. Всё, что дальше — это уже не про секс. Ты решил создать бота для любви?

— Ты же прекрасно понимаешь, что это нереально.

— Я-то понимаю. Понимаешь ли ты? Вот в чём вопрос.

Она берёт с края камин бокал с мартини, делает небольшой глоток, ставит обратно.

— Сказать тебе, сколько ты забраковал вчерашнего материала?

— Полина, я в курсе.

— Семьдесят четыре процента! Семьдесят четыре процента собранных данных забраковал даже ты! Очевидные реакции на объект влюблённости! Она ведёт себя с тобой уже так, будто ты её парень. Её биохимические реакции говорят сами за себя. Она может воспринимать тебя иначе. Просто не может, Давид. Ты понимаешь, что это иллюзия — работа в таких условиях. Ты увольнял тестеров за тридцать процентов брака! За тридцать! А сам бракуешь больше семидесяти и при этом оставляешь много шлака в том, что считаешь пригодными для дальнейшей работы записями.

— Они пригодны. Я проводил сравнительный анализ. Да, годного материала мало, но он есть.

— Дава… — он делает шаг ко мне. — Дава… — подходит ближе, медленно машет перед моим лицом ладонью. — Очнись. Эта девчонка одурманила тебя. Ты не понимаешь масштабов надвигающейся катастрофы. У нас заёмные средства. После того, как станет понятно, что проект не оправдал себя, — мы лишимся огромного процента продаж. Это будет колоссальный удар по репутации. А учитывая себестоимость готового бота, ты по сути обрекаешь весь этот сегмент, к которому шёл годами, на крах. Давид, на крах.

Оставаясь на месте, отпрянываю назад.

— Полина, давай ты не будешь до презентации готовой модели делать скоропалительных выводов. Тем более такого рода.

— Дава. Ночью мне прислал письмо Фридрих Нойманн. Знаешь, почему он написал мне?

Хмурюсь.

— Нет.

— Он написал мне, что не понимает, как сказать об этом тебе. Учитывая то, что ты не просто руководишь этим проектом, но и взял на себя роль главного и единственного тестера.

— Сказать о чём?

Она уходит к столу, на котором лежит её смартфон. Берёт его в руки:

— Позволь я тебе зачитаю.

Опускаюсь в кресло:

— Да, конечно.

Она подходит ко мне и садится в соседнее. Закидывает ногу на ногу, многозначительно смотрит на меня, затем переводит взгляд на экран смартфона, который держит перед собой.

— Я пропущу вступительную часть, суть её я тебе уже рассказала. Так, — она проматывает текст пальцем, — это всё она… а это он сообщает о результатах работы програмистов по поводу вибрации голоса… Вот! Слушай, — она переходит на английский язык: — "И самое главное, из-за чего я и решил написать именно тебе: исходные данные противоречат новым. При корреляции файлов — процент искажений настолько велик, что порой треть программного кода Система при обработке выделяет красным. Она то и дело просит перезапустить базовую программу эмоций. С движениями тоже много проблем. Система пишет о необходимости апдейтов. Работать с бета-версией на этом основании просто нельзя — готовый софт не будет отвечать техзаданию. На производстве неизбежно возникнут вопросы. Основной ворох претензий будет именно к нашему отделу. А я не могу создать двух разных и, одновремено с тем одинаковых целевых программ для обеспечения цельной цифровой заготовки. Просто не могу, пойми меня. Мои програмисты то и дело сообщают мне о возникших багах, мы бракуем сейчас всё, что не дублируется хотя бы четыре раза из десяти. Просто для примера: реакции при приветствии. У нас есть шестьдесят восемь изначальных файлов, которые Система определила в качестве подходящих заготовок. Присланные сегодня материалы почти полностью не совпадают с ними. Как прикажешь писать код для тех же улыбок, если данные — будто от двух разных моделей? Я вижу, что модель одна и та же. Но теперь она иначе реагирует на тестера и эти реакции слишком искажены. Собранный Системой биохимический анализ это подтверждает. Я не думаю, что Давид хочет, чтобы объёмная цифровая модель кривилась вместо улыбки. Он же прекрасно знает, что нейросети выдают качественный результат только при вводе точных данных. В ином случае они моделируют те изображения, которые наиболее отвечают исходным данным. Зайди, пожалуйста, в облако, посмотри два видеофайла, которые я выложил. Это нельзя пускать в работу. При этом это конечный результат объёмного изображения. Я прислал тебе вариант в сетке, и полностью законченный видеоряд. Просмотри на скорости 0,25. И всё сразу поймёшь. Я не могу выслать ЭТО Давиду. Даже банально просто из уважения к нему, не говоря уже о том, что такие результаты — это очевидный брак. Признаюсь тебе честно, я не понимаю в чём дело. Модель будто сменили. Если Давид хочет, чтобы мы написали действительно качественный программный код для визуализации движений секс-бота нового поколения, то нужно выбрать: либо нам заново присылают заготовки, соответствующие детализации, либо переписываются и присылаются заново файлы с детализацией. В ином случае мы при корреляции получаем кривые улыбки. Посмотри сама, бета-версия порой улыбается так, что становится страшно. Я не представляю себе клиента, который это купит. Очевидно, что производство забракует такой софт. А если представить, что они всё-таки, по каким-то неизвестным мне причинам, запустят производство на этой базе, при установке дров и запуске операционки, вся гибкая лицевая часть будет искажаться в согласии с выставленным программным кодом. И клиент увидит это сразу, при тестировании модели в салоне. Это нельзя продавать. Тем более, как я понимаю, ценовая политика такова, что модель нового поколения будет стоить на порядок выше моделей конкурентов. То же самое касается голоса. Естественно, проводится и сведение и мастеринг, мы микшируем записи, устраняем частотные конфликты и ненужные артефакты, но конечный результат при приведении голосовых файлов в порядок весьма далёк от оригинала. Более того, голосовые оттенки в ранних и новых записях порой настолько различны, что становится очевидным, что у будущего секс-бота не будет уникального тембра. Очень большой разброс. Мы, безусловно, можем свести всё к единому балансу, но тогда голос не будет передавать тех оттенков, которые Давид выставил в файлах, как необходимые для воспроизведения с минимум девяносто пяти процентной точностью. Пойми, это просто нельзя сделать на условиях, которые выставил Давид. И которые теперь внесены в презентацию готового софта. Дыхание во время сексуального возбуждения, реакция на прикосновения к эрогенным зонам, звуки оргазмов — всё это надо либо выравнивать по ширине и оттенку, либо писать оригинал с минимальным мастерингом, но тогда файлы будут заметно отличаться в оттенках звукового тембра. Но самое худшее в присланном сегодня материале даже не это. Полина, самое худшее — это ряд реакций, которые очевидно отображают привязанность вместо сексапильности. Нежный взгляд — это хорошо, когда мы говорим о диалоговой позитивной подаче, но когда такой взгляд заменяет собой отображение жажды сексуального контакта, однозначно можно утверждать, что модель секс-бота не будет выполнять возложенные на неё функции. Иначе говоря, она будет располагать пользователя к объятиям, вербальным и невербальным нежностям, и прочему проявлению тёплой привязанности, вместо того, чтобы вызывать и поддерживать его сильное сексуальное возбуждение. Перед тем, как тебе написать, я разговаривал с Робертом. Он пожимает плечами. Говорит, что не понимает конечной задачи. То, что пишет его отдел — отображает скорее дружбу, чем сильное возбуждение. Если речь идёт о создании робота-друга, это один вопрос, если всё же о модели секс-бота, нам нужны качественные файлы для создания объёмных цифровых изображений. На одной только базе прописать код, конечно, тоже можно, но это будет совсем другой, комбинированный бета-вариант. Давид же выставил обязательным условием соблюдение изначальных данных модели. Конечно мне придётся завтра отправить отчёт о проделанной работе, но, может быть, ты подключишься к этому обсуждению раньше, чем я пришлю его в головной офис, выставив Давида в копию? Я очень рассчитываю на тебя. Всё-таки смена тестера не находится в пределах моей компетенции, а поскольку в роли тестера выступает Давид, я вообще не понимаю, как себя вести в этой ситуации. На то, что в случае, если потребуется, я пришлю подробные данные по каждому косяку, рассчитывать можешь стопроцентно. Заранее спасибо. С уважением, Фридрих".