Схватив мои холодные ладони в кулак, она, навалившись, опять вдавила моё тело в постель не давая биться.

— Тихо, тихо… Не накручивай себя. Учись отделять мух от котлет… Во-первых, ты терпела не только ради него, самой-то тебе тоже было рядом с ним хорошо. — Кивнула. — Ну вот, так о чём жалеть. Ждала из "Крестов" потому что любила, ближе и дороже его была только Ада. Я знаю, сама такая, не было бы дочери, ты б с ним в одну камеру попросилась. А мужчина, он хорошего не понимает, а если ему ещё часто, повторять и давать понять, что ты живёшь только ради него и своей любви к нему, то пиши пропало, он просто лопнет от собственной значимости. Уверен, как пить дать на все сто, что ты его простишь. И потом, ты лапушка, себя с мужиками не ровняй. Мужик он и есть мужик. Сначала делает, потом думает. А баба на войне — это вообще отдельный разговор. Но с тобой сейчас бесполезно говорить об этом. Потом обсудим, ложись. — Руки её продолжали делать кругообразные движения вокруг моей головы.

— Из отношений ушла душа. Как без неё-то…

— Если она может ходить туда-сюда, значит, имеет шанс вернуться. Спи, золотко!

Бедная женщина, подумала Нина. Она изо всех сил старалась быть сильной, достойно перенести все его трудности, невзгоды и беды, быть полезной ему, а капля яда вывела её из себя, стала именно той самой последней каплей, которая переполнила чашу терпения. И она не выдержала. Ну что ж. Это бывает. Но у сильных проходит. А она сильная. Только сильная могла быть рядом с таким орлом царицей. Только необычно сильная и умная могла обвести вокруг пальца псов НКВД. Возможно, ей никогда этого не забудут и отомстят. Кто знает какой монетой? Могут и вот такой… Попробуют загнать в петлю, в могилу им в удовольствие и руки марать не надо. А та засранка займёт её место. Будет жить конфеткой и вести свою игру.

Я, поймав её задумчивый взгляд, дотронулась до руки.

— Ада придёт, мне надо встретить её, покормить…

Нина тряхнула головой сгоняя плетение дум.

— Я останусь, мне некуда спешить и всё сделаю, а ты отдыхай. Не надо, чтоб она видела тебя такой. Детские плечики не потянут этого.

Благодарная ей за всё, я не спорила:

— Ты права, спасибо.

— Вот и умница. Не мучь себя. Давай махнём на него рукой. Пусть воюет, тут он талант. И на эту птичку — нехристь тоже наплюём. Полежи. Отдохни. Приди в себя! Ты так намаялась, что, вижу, слипаются глаза. Надо поспать — утро вечера мудренее.

Я прикрыла глаза. Нина ушла в кухню. Я понимала, что с этого дня не смогу жить ни настоящим, ни уж тем более будущим. Оставалось одно — счастливое прошлое и все мои мысли были там. Мне снилась забайкальская тайга. Взявшись за руки мы молодые и счастливые, пробираемся в глубь, идём наугад куда придётся. Получается туда, где цветёт, полыхая пожаром, багульник. У меня подгибаются ноги, и я оседаю в этот благоухающий рай. Он падает рядом на мох. Срывает широкой ладонью цветы и осыпает ими меня. От цветочного дождя тает душа, хмельные лепестки на губах. Яркий, розовый огонь цветов и небесной голубизны глаза рядом, над моим лицом. Схожу с ума и хулиганю… Костя смущается и краснеет. А я, покусывая ему мочку уха, рву пуговицы на ватнике… Его безумный шёпот застревает в ушах: "Я буду всегда рядом с тобой, рядом, рядом…" Какие же мы были счастливыми в том море таёжного дурмана. Назойливая тревога развернула всю мою душу. Я всхлипываю и просыпаюсь. Память, оттесняя счастье, безжалостно подводит к действительности. "Как права была мама… Мама, мамочка, как я устала его любить… Мама, ненавижу умной быть. Мамочка, я хочу к тебе". Чтоб сдержать, рёв, прячу свою боль в подушку. Как не справедливо и страшно — человек бессилен перед судьбой. Короткий сон покоя не принёс. Снова разрасталась тревога в паре с обидой и эти два монстра полностью овладели моими мыслями. Опять стопудовый вопрос сбивал меня с ног, вдавливал мою истерзанную душу в дерьмо: "Зачем я ещё живу? Зачем?"


Перебарывая волнения и терзания, прислушиваюсь. От прихожей доносятся приглушённые голоса. Это Нина с Адой. Какая сильная и непростой судьбы умная женщина была рядом со мной, а я не замечала… О чём они говорят? Встряхиваю головой и напрягаю слух:

— Добрый вечер, вы кто? — удивлённо щебечет Адка.

— Для тебя тётя Нина. Подруга твоей мамы. Проходи, я приготовила ужин.

— Что с ней? — обеспокоено вскрикивает моя дочь. — И у неё нет подруг. Она их не заводит.

Я сама себе качаю головой. Подруг действительно нет. Сама создала себе скорлупу, чтобы выжить, но эта скорлупа понемногу стала превращаться в клетку. Конечно, у меня есть Ада, но она ещё ребёнок.

Нина ж говорит ершистой моей дочери:

— Теперь есть. А сейчас отвечаю на твой вопрос: немного приболела, спит. Завтра будет в норме.

Ада не просто шумит, а гудит.

— Приболела? С ней всё нормально?… Это она узнала о фронтовой потаскушке отца? Всё из-за "воробушка", да?

Мне становится нестерпимо жалко себя. Значит, мои надежды, на то, что Ада не в курсе не оправдались. Выходит, она знала всё. И молчала, жалея меня.

— Ты всё знала? — удивилась Нина.

— Да.

Нина негодует.

— И какая же сорока тебе это на хвосте принесла?

— В школе, потом в госпитале услышала. Там хихикали врачи, пересказывая жареную сплетню, не догадываясь, что одна из девочек внимательно слушает, потому как это касается её напрямую.

Ада переживала. Отец в семье был иконой и вдруг такое. Для неё это был самый настоящий стресс. Если б это была сплетня, как с Седовой, она б не расстраивалась так. Хотя и то было неприятно. В классе донимали этим и смаковали ту сенсацию. Она отстаивала правоту, и даже бывало, что с кулаками. Знала на все сто — брехня. А с "воробышком" похоже на правду. И от этого опускались руки. Жгла обида и злость. Волновалась очень за маму. Шушукались и хихикали об этом в классе. Не верила, что отец их мог предать. Находила сотню оправданий. Что-то не так… Что-то не то… Ведь Костик весь на виду. Герой войны, многие хотят примазаться. Сочиняют всякое. Надеялась, что люди всё врут. Но слух привезли раненые с фронта. Поэтому понимала, здесь речь шла не о простой болтовне… Это не оставляло шанса. Значит, это постоянный объект, а не случайные встречи. Действует он в открытую, раз народ в курсе. А демонстрировать, такой человек, как отец, может только серьёзные чувства. Вся грязь закрутилось возле Ады с особой яростью после его последнего приезда с фронта домой. Она не пошла в школу. Гуляя по городу и смахивая слёзы, думала, что будет с мамой, когда она узнает об этом… Ведь она сразу обо всём догадается… Сначала решила бросить отцу писать. Потом, подумав, что он, наверняка, пожалуется маме и это её насторожит, и тогда от серьёзного разговора не отвертеться. Вот и продолжала отвечать на его письма, только как не старалась строчки получались сухими, а письма редкими. А с мамой стала особенно ласковой, чтоб чувствовала, что не все неблагодарные предатели, как отец. Она, Ада, помнит, как они выживали с мамой, пока он сидел в "Крестах". Как та отдавала ей последний кусок, ложась спать голодной. Как добирались беженцами. А он пусть живёт со своим "воробушком", если она ему дороже… Предатель! Аду душила обида, за себя, за маму, за отца такого умного и сильного и такого бестолкового с женщинами. Мало ли что ему там чего-то хочется, им с мамой тоже много чего хотелось, но они терпели, почему он не смог. Ну и подумаешь, что та молодая и красивая, мама тоже ещё молодая и тоже красивая, к тому же верная и надёжная, так неужели это нужно сменить на молодость, которая тоже пройдёт, минутное удовольствие и непорядочность. Только непорядочная женщина могла связаться с семейным мужчиной. Разве Ада не права? Права! Она уже жизнь свою начинает с грязи и предательства души. Какая же эта особа будет верная и надёжная жена и хорошая мать его детям… Предпочесть умной, проверенной Люлю, молоденькую мордашку легкомысленной особы. Подумал бы своей головой. А то в глобальных масштабах застрял. Спуститься на землю не грех, великим тем более. Спать с командующим! Да она на седьмом небе. Разве не понятно, что ради своей выгоды такая особа запросто обмажет грязью и предаст. Какие мужчины глупые. Увидев в квартире чужую женщину и услышав о болезни матери, Ада поняла всё. Слухи, побегав по городу, нашли адресата.

— Как она?… Узнала всё?

— Не всё, но кое-что… Врать не буду, плохо. Удар неожиданный и силы немалой. Но отойдёт. Поможем. — Взяла её руки в свои Нина.

— Тоска беспощадней болезни. Та вылечивается, тоска же — убивает, — всхлипнула Ада.

Женщина вгляделась в её полные той самой тоски, о которой девочка только что говорила глаза.

— Тут ты права, поэтому мы и будем рядом, — твёрдо заявила она.

— Почему он так, тётя Нина? Я столько вытерпела из-за него. Со мной дружить никто не хотел. В школе, как узнают, что он "сидит" так травить начинают, бегут, как от прокажённой или предлагают фамилию сменить, от отца отречься. И мне приходится в другую школу переходить. Там сколько-то держусь до первых боёв и опять в новую. А в одной только день и была. Директор привел меня в класс и объявил, что в классе будет учиться дочь "врага народа". Я больше и не пошла туда. Что мама знает, а что и скрывала от неё, ей бедной и без меня не легко было.

Я понимала, что Нине не просто сейчас воевать с моей дочерью, но она старалась.

Удерживая Аду рядом Нина говорила:

— Ада, погоди судить. Не торопись… Приговор успеешь всегда вынести. В тридцатых многих вот так поторопились засудить.

— Это другое… — упиралась та.

— Уж поверь, суд, он и есть суд, в чём бы он не проявлялся. Ты не маленькая понимать должна. Жизнь она не гладкая, как лёд. В ней всякого беса намешано. И мы по ней катим не на коньках. Там где отец: война, фронт, смерть. Он семейный человек, вы избаловали его своим вниманием и теплом, а сейчас, будучи вдалеке от вас, ему одиноко и он страшно скучает. В этом его прощение, понимаешь?

— Предательство невозможно оправдать или понять… Мы что, не скучали? А мамулечка какая красавица была… Она идёт, а мужчины оглядываются и друг на друга наскакивают. Чтоб не привлекать внимание, она в платки куталась, да сутулилась. Споткнись мы — он бы нас тогда не простил. А теперь мама погибает… Из-за него… и той дряни.

В возмущении Нина взмахнула руками и стукнула себя по бокам.

— Я ей одно, она мне другое, что ж ты упрямая-то такая. Послушай меня. Ты пиши ему, не отмалчивайся. Прошу, делай вид, что ты не в курсе. Они сами с мамой разберутся, не встревай. А маму обломаем потихоньку. Сейчас бесполезно говорить с ней. Боль и обида разум заморочили. Но она сильная.

— Но как он мог? Моё сердце превратилось в кусок мяса. Голова отказывается понимать. — Всхлипнула Ада. — Я не могу смириться с его эгоистичным себялюбием.

— Отец твой не молод и не стар- момент, когда форма сливается с содержанием. Сама посуди, тело ещё не начало заметно разрушаться, приплюсуй сюда рост и красоту. От его образа исходит мужская сила. А статус достиг не малых высот- командующий, герой. Естественно, за ним будет бабьё до старости таскаться.

— Не понимаю я этого… Не прощу! Никогда! Ни за что!

Нина подивилась упрямству девочки, но не отступила:

— Стоп, стоп! — легонько похлопала останавливая её пыл она. — Давай попробуем разобраться. Как ты думаешь, солдат твой отец жалеет и заботиться о них?

Ада задумалась и утвердительно закивала:

— Думаю да, он такой.

— Ты права, по отзывам воюющих с ним рядом людей в этом ему нет равных, но с тем же он понимает, что они только инструменты войны. Пушечное мясо, понимаешь? Он вынужден, хоть и с неспокойной душой, каждый день отправлять их на смерть. Иначе не выиграть бой между Жизнью и Смертью. Вот и те женщины, что делят и будут делить на фронте с ним постель: для него только солдаты, которые нужны ему на тот период, чтоб воевать. Он будет жалеть их, чувствовать себя виноватым, но пользоваться. Только пользоваться, пойми. Природу не остановить. Это реальность, её надо принять. Всё пройдёт… — отвечала она сочувственно вздохнув.

— Понятно, не маленькая, но молодая там, вы же в курсе, к тому же трепло, вон звон идёт какой, как он мог… Она в дочери ему годиться. Вы хоть понимаете, зачем ему эта девчонка? — воскликнула Ада, приподняв над головой указательный палец. Застывший на мгновение в воздухе.

— Скорее всего сама подлезла, а он посчитал, что такой зелёной можно навешать на уши что угодно. Не думаю, что у него там что-то серьёзное. Полагаю, он будет несказанно удивлён, когда сквозь пушок пробьётся вороний клюв. К тому же, радость моя, у "воробушка", молодость возрастное явление и непременно с годами пройдёт. А мама твоя вечно будет молодая. Потому что, молодость — это талант, и у твоей матери он есть. Она у тебя до седых волос будет девочка. Так что не страшно. А что в дочери… Мужику всё равно кто под ним, особенно раз сама туда залезла, лишь бы баба.