— Я постараюсь. Правда, избавиться от чувства смеха за спиной мне, наверное, уже не удастся никогда. Хотя в чём моя вина, почему люди так не справедливы и жестоки. Его посадили, а били по нам с дочерью, он изменил, а душу рвут мне…

— Время горы равняет…

— Горы может быть, но женскую память навряд ли. Скажи, почему талантливый и умный в своём военном деле мужик оказался таким глупым с девчонкой?

— Ох, милочка, — улыбнулась Нина, — ты хочешь, чтоб мужик, глядящий орлом в одном деле, махал крылышками и во всём остальном. Так не бывает. Если много в одном месте собрано ума, то в другом прореха. Так и у него. Мой тебе совет, если любишь, не ломай себя. Другой может ещё хуже оказаться.

— Какой другой?! — отмахиваюсь от её слов. — Другого не будет никогда.

— Тогда тем более. Живи. Карты судьбы может смешать только настоящая любовь. Она в жизни встречается очень редко и вы с ним обладатели такого сокровища. Люби. Война кончится, а она проклятая кончится когда-нибудь, там видно будет. Дорога и нужна ему будет та связь, он уйдёт от тебя сам. Нет, примешь всё как маленькие шалости и смиришься. Говорят, к старому человек возвращается значительно быстрее, чем привыкает к новому.

— Не знаю, я пока ничего не знаю. К тому же имя-то какое Рутковский. Шумит по всему миру. Как он мог? О чём думал? Как мог сам себя замарать, ведь баба бабе рознь? Неужели не понимает, раз шум пошёл, бежать от неё надо?

— Вот придумала, так придумала. Чтоб мужик мозгами из-за бабы шевелил. Ни о чём таком он и думать не собирался. Война всё спишет. Рассуждал, поди: "Воюю я, как бог, а всё остальное никого не касается". Эту удобную ошибку, мужики пускают в ход почти все, а потом большинство локти кусает. Вот, если б вы его имя запачкали, он бы заметил, строго отнёсся к такому безобразию, всё вам рассказал, наказал и не спустил. А себя любимого не зачем напрягать. К тому же, похоже не в курсе он, что звон такой идёт. Опять же, дружок там у него отменный по амурной части, Казаков. Та ещё личность. И официальные и не очень жёны, а ещё гражданские, фронтовые, любимые и ещё чёрте какие. Гаремщик. У того философия одна — живи пока живой и пользуйся жизнью в удовольствие. Ему трудно возразить…

— Откуда ты знаешь?

— Юлия, Москва слухом полнится. Просто ты была далека от всего этого. Я ни сколько не удивлюсь, если это он ему того "воробушка" подсунул. Потому что последняя долгоиграющая любовница Казакова врач и возглавляет тот самый прифронтовой госпиталь. Очень многограневая особа. Поговаривают: не без её помощи муж пошёл по этапу. Чтоб одному туда не мотаться и не искать боссу на каждый чих подружек, он запросто мог уговорить свою зазнобушку организовать постоянный "матрас" рядом со своей зазнобушкой и для Рутковского. По — другому она не могла попасть на его орбиту. Это не плёвое дело. Кто она и кто он. Так что, как говорится, и к гадалке не ходи. Но сейчас не об этом. Меня настораживает с какой быстротой организована сплетня. У каждого там "походная жена" имеется, но говорят только о твоём муже. Какой — то прям особый случай. Это наводит меня на мысль, что барышня очень старается крутиться на виду с демонстрацией чувств. А он или не понимает этого умиляясь её малолетством и поэтому не скрутит ей рога или не замечает этого вовсе. Мало вероятно, что просто плюёт на такой ход. В любом случае, ты тут ему ничем не поможешь. Сиди тихо. Это лучшее, что ты можешь сделать. Не вздумай жаловаться.

— Упаси бог. Вчера уже слышала от "добрых людей" советы и рекомендации. У меня всем ответ будет один: не верю, всё навет.

— Правильно, умничка, посоветуй им не обращать на такую наглую ложь внимание. У каждого мужика свой порог надёжности. Будем надеяться, что у твоего милого он выше, чем у других.

— Нина, но это получается, что мы опять с Адусей, надавив себе на горло, думаем о его имени и престиже. А он наплевал на нас, на себя…

— В таком вопросе мужик думает только яйцами. Опять же война. К тому же мужики, как правило, хотят иметь для себя идеальный вариант и жену, и любовницу. Рай на земле. Семья — его крепость, база. А любовница — хобби. Чем плохо.

— Но это же кошмар…

— Только для тебя. А ему так балдёшь… Он даже виноватым себя не чувствует, потому как ничего глобального не нарушает и шалости его фундаменту семьи не угрожают. Кажется старина Вольтер сказал: "Люди никогда не испытывают угрызения совести от поступков, ставших у них обычаем". Одну, другу, третью… им без разницы, если надо, а отворота не дают, то почему бы и нет.

Юлия почти не слушая взялась за грудь.

— Так болит, аж жуть. Как, вылечить эту боль, чем?

Нина скользит потухшим взглядом по её лицу и отворачивается.

— Ничем. В могилу с ней уйдёшь. Если жить нормально хочешь, семью не потерять, будешь терпеть. Женщина отвечает за атмосферу в семье, ей без головы нельзя. Берись за ум, бабонька.

Юлия стонет:

— Раньше не думала, сейчас ловлю себя на мысли, что я его совсем не знаю.

— Можно подумать, что хоть одна жена знает своего мужа. Каждая однажды протирает очки, напоровшись на неопознанный объект. Был Костя стал марсианин.

— Господи кто б мне рассказал раньше, что любить так мудрено.

— Да, дорогая, любить — значит, наступать на своё эго, жертвовать собой, что не все умеют. Ты справишься, потому что умеешь любить.

Я протянула к ней руки и всхлипнула:

— Как жить?

Нина резко встала. Развернулась.

— Нормально. Без тумана. Уже не ожидая вечной любви и идеальности во всём. С пониманием, что у всех свои недостатки и надо во благо семьи уметь с ними сосуществовать. Не морщись и не вздыхай. Оно не совсем комфортно тебе, но зато спокойно семье. Семья на бабах держится. Пошли, а то опоздаем.

Я шла как в тумане, мало обращая внимание на прохожих и то, что творится вокруг. Меня не радовал даже солнечный день. Наверное, я за один день превратилась в старушонку, потому что гнуло к земле. Никуда не хотелось идти и тем более чем-то заниматься. Закрыться бы на стопудовые замки, зарыться под одеяло и чтоб никто не трогал. Словно поймав мои мысли, Нина сказала:

— Ничего, выдюжишь. Не зарывайся в себя. На людях легче. Судей, конечно, хватает… Справишься. Сегодня у нас шебутной день. Две фабрики, завод, ещё и в госпитале шефский концерт. Юлия, ты только не торопись его гнать. Поверь пустоцвет там. Девчонке лестно, что спит с Рутковским, но она его не любит. Мы знаем с тобой, что любовь действует не так. Она тишину ищет, боится любовь огласки. Не вздыхай. Тяжело, лапонька, возьми холостой ход — время на раздумье.

— Не знаю, ничего пока не знаю… Я должна подумать. Оборвать всё самой и без него жить, мне будет невмоготу. Получится не жизнь, я истерзаю себя. Жить с таким грузом с ним — не потяну, груз перевесит меня. Возможно, всё решит он, предпочтя "воробушка" и забыв нас. Это был бы идеальный выход. Я повесила бы на стенку его портрет героя войны, уехала к брату в Новосибирск, вырвала бы его с корнем из сердца и запечатала душу. Нина, я не готова была к тому вопросу, что навалился на меня. Он меня свалил, уничтожил.

— Это была твоя ошибка. Нельзя на мужика молиться, как на икону. Видишь, та сорвалась с даже прочного гвоздя и разбилась.

— Я вот иду и думаю, что вероятно там всё серьёзно у него…

— Вот те на… Откуда такое прозрение?

— Не сказал же ничего…, если б только необходимость… предупредил бы, что постоянную постель завёл.

— Смешная ты, ей богу. Не всегда просто принять правду, случается и такая, которая перевернёт жизнь. Откуда ему знать, как ты отреагируешь. Мог просто бояться шандарахнуться в твоих глазах с пьедестала на который ты его возвела. Рыцарь, герой, бог… Как ему рассказать тебе про пятно на рыцарском плаще его, о том, что он самый обыкновенный мужик. Думаешь, он не понимает того, что ты выстояла, а он нет, что слабее тебя оказался. Только рассуждать и ворошиться в своей голове на эту тему ему ох как не хочется… Опять же прикинь, с собой в тот ад, он тебя, жалея, брать не собирался, раз просил забраться в самый дальний уголок. Как не крути, а бабу бы завёл. Естественно, на шум не рассчитывал. Лелеял надежду тайну сберечь. Попользовался и шито — крыто. Что удивляться, мужики все с ушами. А ты что хотела, чтоб после того как ты была для него матерью, сестрой, подругой и женой, он поверял тебе все свои гнилые секреты. Счас. Привыкнуть пора, не первый год замужем. Наши мудрые бабы обычно говорят:- "Если муж скрывает измену — значит, он боится потерять семью". Намотай себе на ус.

— Я уже столько за эти дни намотала, что боюсь усы отклеятся… Как мне ему, себе, помочь, если он не пускает меня в ту жизнь, неужели не понимает, что от этого нам только хуже…

— Доверься — ка ты своему инстинкту и зову сердца…

— … Богу и судьбе, — дополнила тот список я. — А что мне остаётся.

— Слышь, Юль, ты не торопись, не гони пока коней… Потом на холодную голову подумаешь и решишь. Нельзя к жизни однобоко…

Молча киваю. Что там "торопись не торопись"… в чувствах одни разочарования, предательство и грязь… А без чувств весь мир, как белый больничный халат. Как решить этот ребус мне пока не ясно. Нине не понравился мой кивок и она внимательно на меня посмотрела. Я вдруг увидела себя со стороны и ужаснулась. На что похожа? Не хватало ещё, чтоб жалели. Я улыбнулась и помахала ей рукой. Нина столько возится со мной, пора брать себя в руки и определяться. Как-то не верилось, что всё происшедшее касалось меня и Кости. Ещё вчера жила с одной тревогой. Война, опасность, возможность потерять его и огромная надежда избежать беды и вдруг такое… Боль совершенно другой беды и потери, казалось бы мирной и о какой не думалось и не бралось в расчёт, взяла в тиски сердце и душу… Я сильная, я справлюсь. И всё же, как ты мог, милый, влезть в прокисшую кашу. Я думать не могла, что в такое время голова может быть забита ещё чем-то нежели ненавистью к врагам. О появлении в безумно тяжёлый для страны момент на моём горизонте охотницы, как "воробушек", я не рассчитывала. Не факт наличия у него женщины подкосил меня, а именно охотницы-соперницы. Это меня застало врасплох. Если даже Нина права и он использует её "матрасом" ни о чём таком возвышенным не думая, то она нацелилась на него, а я не смогу отсюда, издалека, конкурировать с ней. Она там возле Костика, а я, повязанная по рукам и ногам Адой, далеко от него. "Воробушек" приложит всё старание. А я проигрываю во всём. Он завязнет, увлечётся…, я потеряю его. А сейчас надо не показывать вида, постараться выглядеть, как обычно, прийти на работу и больше не срываться. Пусть сгорит сердце, но никто не услышит от меня ни единого стона. Больше нет Люлю, есть Юлия Петровна.

Женщины встретили насторожённо, внимательно всматривались в моё осунувшееся за тяжёлые ночи лицо, но с разговором не полезли. Возможно, побоялись Нины стоявшей за моей спиной. Вскоре нам раздали задания, и я уехала по объектам. Работа действительно отвлекает. Может, зря я так зациклилась на себе, кругом общее горе, потери, почти в каждой семье беда… Да, но то потери от войны, а у меня элементарная измена, которая не раскладывается на всех, а давит только одну меня. И этот груз нести мне одной, его не переложишь на чьи-то плечи, не разделишь пополам…

Вечером, у метро Нина спросила:

— Юлия, ты как?

— Спасибо и не волнуйся. Страшное уже прошло. Раз начала работать голова, значит, справлюсь…

Мне трудно было признаваться в своём бессилии перед жизнью, гораздо комфортнее чувствовалось- молодцом. Не успела об этом подумать, а Нина огорошила новым вопросом от которого я ещё острее ощутила внутреннюю пустоту:

— Как собираешься жить дальше?

Я с удивлением и тоской смотрела на неё с боку: "Как без него жить?!" Это положение маскировало меня, но я решила не играть в прятки с этой сильной женщиной.

— Не знаю. Ели признаться честно, то одиночество пугает. Рассчитывала всю жизнь прожить семьёй. Не знаю… Но не волнуйся я пришла в себя. Буду думать не без того, но… без глупостей.

— Тогда пока и до завтра.

Она сделала пару шагов и встав окликнула меня:

— Юленька, знаешь что, научись- ка ты приспосабливаться, раз уж война и муж поставили тебя в такое деликатное положение.

Я поблагодарила за участие, кивнула, что, мол, подумаю и побрела домой. Надо, но я не была создана для жизни среди лицемерия и вранья. Всегда и везде я старалась держаться правды. В один миг трудно себя переделать или невозможно вообще. Неужели придётся разбить себе сердце… Я не смогу свести любовь до каждодневной лжи. Мысль о борьбе за него я отклонила посчитав пустой и недостойной.

Жить по-новому наставляла моя обида. Вспоминать прошлое не хотелось, всё казалось далёким, скучным обманом. Но долго продержаться на такой гордой и несгибаемой ноте не смогла. Шла и упрямая память вытаскивала на свет божий первые годы нашей с ним семейной жизни, а ведь с утра давала себе слово поставить памяти заслон и полчаса назад тоже… Надо прекратить себя мучить и расстреливать. Но через десять шагов опять нырнула в тот счастливый туман. Начинали с нуля. У нас ничего не было, ютились, где придётся и как придётся. Всё богатство- две подушки полученные в приданное. Первое время даже не было привычной кровати, мягкой перины. Один тулуп, что натягивали на двоих, причём ноги Костика постоянно страдали, был мягок, жарок, а сон под ним прекрасен… Если б случилось чудо и волшебник дал мне возможность загадать желание, я б вернула то довоенное время. Время, в котором он был рядом и только мой. Нуждался только в нас с дочерью и доверял одной мне. Я нала всю правду о его семье, о двух годах, что ему в метрике убавили. Мы были одним целым и вдруг… "Господи, помоги! Дай, Господи, терпения и силы!" Боль опять резанула сердце и вывернула душу. "Зачем в тот колодец памяти полезла? Так мне и надо теперь…" Непонимание мучило каждую клетку из которой была слеплена я. Сотый раз я задавала себе вопрос: почему, ни узы брака, ни стыд перед людьми, ни Адуся, ни возможность скандала, ведь он же Рутковский, не остановили его. Это не говоря о боли причинённой мне. За что? Что я ему плохого сделала? Неужели ради сиюминутного чувства или потребности, можно втоптать всю жизнь в грязь… Война сорвала с тормозов. Это оправдание и нет. И утверждение Нины, что все мужики не без греха и не изменяет лишь тот, кому не выпало… мало что мне сейчас объясняет. Все да, но он не мог. Боль вырвалась всхлипом. Я смахнула слезу.