В груди все болезненно сжалось.

Захотелось порвать фото, но пальцы не слушались. Я бережно спрятала листок в свою тумбочку, понимая, насколько это ненормально.

Брэндан не приходил и не звал меня и все же ни на секунду не покидал меня, будто привязал к себе невидимым арканом. Заклятием. Гипнозом.

На восьмой день у меня началась настоящая ломка. Я не знала, чего ждал Брэндан.

«В следующий раз ты придешь сама».

Этого.

Но я не могла. Не могла так унижаться перед ним, и так побыв на самом дне. Не могла позволить к себе такого отношения, но рядом с ним – позволяла.

Я просто боялась потерять контроль и перестать мыслить трезво, когда увижу его снова.

Позволять ему делать со мной все, что он хочет.

Обижать, унижать, душить. Я вела себя так, как будто не любила.

А прежде я любила только себя и принадлежала самой себе, поэтому все эти изменения в моем организме воспринимались мною как болезнь.

От которой никто и никогда не найдет лекарства и противоядия.

***

- Леди. - Я шла по замку, когда рука неизвестного потянула меня за край платья. Я была готова вскрикнуть, но тут увидела Даниэля – он глядел на меня с беспокойством. - Как она? – выпалил он, глядя на меня, как одержимый. – Как ребенок принцессы? Простите, что спрашиваю… У вас.

- Даниэль, я думала вы видитесь, – зашептала я, надеясь на то, что коридор был пуст.

- Нет. Джейсон слишком сильно опекает принцессу, и он отстранил меня от ее охраны. Я не могу даже передать ей записку, чтобы мы встретились тайно. Но, надеюсь, вы возьмете на себя грех и поможете мне в этом….

Я вскинула бровь, глядя на бедняжку. Грех. Если любить, как эти двое – грех, то я вообще отказываюсь от любви.

- Я передам ей все, что попросишь.

- Спасибо, леди. Я буду у вас в долгу. Я и так перед вами в долгу… - Он улыбнулся до морщинок в уголках глаз.

- Прошу, скажите, что я жду ее в два часа ночи на нашем месте. – Я кивнула и вышла из-за статуи, поправляя волосы. В коридоре было пусто, хотя, что-то мне подсказывало, что здесь должны быть установлены видеокамеры.

О, черт.

Надеюсь, их нет в моей комнате… Я покраснела, вспоминая то, что делаю, думая о принце.

Через пятнадцать минут я нашла принцессу в Саду – девушка шла в сопровождении нового солдата, и я понимала, насколько ей должно быть горько. Раньше она могла спокойно гулять по саду с Даниэлем, а теперь…

- Ваше Высочество, Мэри, – я по привычке сделала короткий кивок головой, – мне нужно с вами поговорить. – На «ты» я обращалась к принцессе только наедине.

- Хорошо. Гаспар, ты оставишь нас наедине? – Она обратилась к мужчине, услышав имя которого, я вздрогнула.

А потом мы встретились взглядами, и я увидела лицо, которое, казалось, уже забыла.

Передо мной стоял Гаспар – ни в чем ином, как в форме Английской армии.

- Разумеется, принцесса. Я буду наблюдать поодаль. Вы представите мне вашу компаньонку? Я бы хотел обсудить с ней ваш распорядок дня, чтобы распределить рабочее время между другими Гвардейцами.

Гаспар говорил на чистейшем английском. Будто это был его Британский брат-близнец.

Я приоткрыла рот, впиваясь в него взглядом. Его длинные волосы были завязаны в хвост, а линия подбородка обросла мужественной щетиной. Он стал выглядеть намного старше, но был по-прежнему красив. Серо-зеленые глаза придирчиво оглядывали меня, но я замечала, что он едва скрывает свою улыбку.

Что все это значит?!

Наконец, он развернулся и пошел в сторону дуба, прорастающего в саду.

- М-мэри, т-тебя ж-ждет Даниель сегодня ночью на вашем месте, – невнятно пробубнила я, заикаясь.

Мэри прикрыла рот рукой, разглядывая меня. Не удивительно – цвет моей кожи, наверняка, слился с зеленью травы или ближайших кустов. Весь мир кружился вокруг меня со скоростью света.

Гаспар. Он здесь. И судя по тому, как он ловко придумал предлог для того, чтобы поговорить со мной, это не его двойник.

Я не знала, что и думать. Но мысли о спасении почему-то больше не приходили мне в голову. Я знала, что Брэндан найдет меня где угодно – нашел же он меня при первой попытке побега.

Найдет и второй. Но на этот раз без жертв не обойдется – он убьет Гаспара или нас обоих.

- Ты в порядке? Кенна! Я уже пять раз тебя спрашиваю… - Мэри бьет меня по щекам, приводя в чувство. Краем глаза я замечаю Гаспара, который гуляет недалеко и постоянно стреляет в меня глазами.

Я скучала по нему. Впервые за долгое время в этом замке появилось что-то теплое и родное. Луч надежды, надежды на жизнь в свободе. В гармонии.

- Да… Я в порядке…

- Кенна, ты уверена, что вас никто не слышал? Тебя и Даниэля?

- В коридоре никого не б-было, – по-прежнему заикаясь, лепетала я.

- Хорошо. Я прогуляюсь по парку, а потом ты заплетешь мне волосы. – Она отдала приказ, и я кивнула. Принцесса ушла в сторону фонтана, в то время как ко мне подошел Гаспар, и его руки поднялись в воздух, будто он хотел обнять меня.

Но он вовремя остановился.

- Я так хочу взять твои руки, Кенна. – Он посмотрел на меня с привычным блеском в глазах. – Знаю, ты удивлена…

- Кто ты, черт возьми, такой? Только не говори, что ты шпион Англии…

- Франции. Нас обучают всему этому… Придворным манерам, языку в совершенстве. Я многого тебе о себе не рассказывал. Прости, Кенна, это часть моей работы. Я…

Я все еще смотрела на Гаспара как на привидение. Всего несколько месяцев назад мы провожали с ним закаты на берегу моря, но теперь это кажется частью какой-то прошлой жизни.

- Что еще ты мне не рассказывал? – Нутром чувствовала, что он что-то от меня скрывает. Или я становлюсь параноиком, или я и правда почему-то стала частью большого заговора.

Все это подозрительно. Брэндан, собирающий девушек, выискивающий у них на телах и что-то вечно «проверяющий».

Гаспар, который совершенно случайно сблизился со мной на ферме, в то время как остальные солдаты просто приходили за едой и отчаливали. Как бы я не была с ними приветлива, никто из них никогда не улыбался мне в ответ. Я думала, они боялись моих братьев, но теперь уже не была ни в чем уверена.

- Кенна, ты в опасности.

- Спасибо, я это прекрасно знаю. А тебе, кажется, было все равно – ты так долго меня не искал, что я уже и здесь неплохо устроилась, – с гордостью заявила я, глядя в сторону.

- Я расскажу тебе все. Со временем. Только выслушай… Кенна… - Голос Гаспара сорвался, будто он вот-вот расплачется.

Он любил меня.

- Мои чувства к тебе не изменились. Если бы ты знала, как я хочу коснуться твоей нежной щечки. Удивительно, как ты изменилась здесь. Ты стала еще прекраснее. Ты стала… Другой.

Я глянула на него с осуждением: его слова были мне неприятны. Я надеюсь он не имел в виду, что Брэндану удалось подогнуть меня под свои желания. Слепить из меня все, что ему хотелось.

- Вряд ли я смогу питать к тебе прежние чувства, теперь, когда я никому не могу доверять, – призналась я, не понимая, что творю. Господи, да там, лежа в темнице, я часами желала о том, чтобы он спас меня, вернулся, сделал все – даже рискнул жизнью.

И вот теперь, когда он на расстоянии вытянутой руки и по-прежнему души во мне не чает, мне почти все равно.

Я уже не знаю, где правда, а где ложь.

- Надеюсь, вы все обсудили. Нам с леди Кенной нужно в спальню. Пока вы провожаете нас, я прошу вас держаться на расстоянии в десять метров.

- Да, ваше Высочество. – Гаспар кивнул Мэри, и я отвернулась, вышагивая вместе с принцессой в сторону замка. Я не оборачивалась назад, но отчетливо чувствовала, как пристальный взгляд Гаса буравит мой затылок.

ГЛАВА16

POV Брэндан

Я всегда покручивал печатку на своем пальце, когда уходил в себя. Бесконечно вглядывался в шестиугольный ромб, изображенный на металле, с вырезанной буквой V внутри.

Все шло не так, как я того хотел, как планировал. Все летело к чертям, и я знал, что мне пора завязывать с бесконечным поиском той девушки среди пленниц и придумать другой план.

Он изначально был хреновым. Но я знал, что отец всегда придерживался мирной политики и не стал бы начинать эту войну, будь он у власти.

И при мне она началась. Фактически, я ничего не мог сделать, потому что меня слушалась только королевская гвардия, а не армия всей страны, которая подчинялась парламенту. Если бы мне удалось убедить хотя бы одного из них или двух… Что пролитием крови и повышением налогов мы ничего не добьемся.

Я выключил телевизор. Прямая трансляция из Франции: ничего нового, очередные беспорядки и убийства. Западная часть страны почти полностью принадлежит нам, но от этого не легче.

Жертв было слишком много… Как у моего народа, так и у французов.

Я вдруг вспомнил удар хлыста по своей спине, будто бы меня били прямо сейчас. Принца, который был любимцем народа, родителей. Я вырос в любви, достатке и теплоте. А потом… Этот гром среди ясного неба.

Позор и унижение, которые я испытал, когда был привязан к столбу, а после вымазан в грязи.

Шесть лет ада в Адинбурге, когда, порой, я почти забывал свое собственное имя…

А потом стискивал зубы и шептал о мести, которой был одержим.

Встряхнув головой, я выключил жалость, как это бывало в те моменты, когда она приходила.

- Я не должен никого жалеть. Меня никто не жалел.

Только Мэри – это она вызволила меня из Адинбурга, когда выдумала историю о том, что видела, что я не убивал Бастиана. В этот бред поверили немногие. Но все же этих немногих хватило, чтобы добиться моего освобождения. У меня было не много сторонников, но я очень быстро заметил, что они очень быстро прибавляются, когда держишь их в страхе.

Тогда Джейсон и заразил меня этой идеей – он знал, что, чтобы набрать еще больше сторонников, мне нужна коронация. И он знал о том, что я бастард.

Все об этом знали, но по воле моей матери - Кэтрин - я был признан ею как родной, а значит и являлся наследником. Но парламент так не считал…

Каждый день я нес это бремя. Непризнанного, ненастоящего. Кто такой бастард? Это плевок чести, позорное клеймо, которое накликал на меня отец.

Я до сих пор не мог понять, почему они не отказались от меня. Обычно, бастардов убивали или отправляли в народ. В приют, в конце концов. И незаконный сын так и жил, не зная, что в нем течет голубая кровь.

Моя же кровь была проклята.

Каждый раз, когда я смотрел на свою семью и не видел между нами никаких общих черт, чувствовал, что я – брак. Темное, грязное пятно на белоснежной репутации королевской семьи, которая служила для народа красивой картинкой, олицетворением чистоты, доброты и разума.

От этого учился только усерднее, стараясь перегнать Бастиана во всем – он был хорош в фехтовании, но я был лучше. Был быстрее.

Он знал пять языков? Я учил новые.

Это было нашей детской игрой: «Кто кого?», и сначала это было забавно и даже служило некой мотивацией…

Но потом изменилось все.

Тот ужасный день, когда я сделал это, и когда меня посадили в Адинбург, я до сих пор вычеркивал из памяти. Но как бы не старался, последний взгляд брата, перед тем как он умер, навсегда отпечатался на подкорке памяти.

На-все-гда.

А теперь… Все было напрасным. Все было глупо, несправедливо, неправильно. Жизнь кидала меня из стороны в сторону, катала на огромных горках, пока не подготовила мертвую петлю.

Камелию. Девушку, которая не выходила из моих мыслей и портила все мои планы.

Она заставляла меня чувствовать. Будила во мне эту мерзкую человечность, которую высекали из меня целых шесть лет.

Я даже дошел до того, что два часа сижу и пялюсь в одну точку, обдумывая новый план по объединению европейских стран вместо того, чтобы рвать и метать, как обычно.

Мне нравилось, что она не выглядела сломленной. Хранила в тайне свое имя. Для простой девушки, она была удивительна: у нее внутри сидели задатки настоящей королевы.

Она напоминала мне мать.

Я даже решил, что в ней течет та самая королевская кровь, что мне необходима – но при первом же осмотре ее тела в тот день, когда я припечатал ее к дивану, был разочарован. На ее бедре не было метки.

С 2056 года все члены Королевских семей вступили в масонскую ложу. Что-то вроде небольшой секты «для своих», где верхушки власти собирались на званые вечера, устраивали балы и обсуждали свои идеи по объединению мира. Это было так давно. Возможно, если бы мы жили как они и придерживались их взглядов, война бы не разгорелась. Благодаря ложе, все королевские семьи и семьи президентов некоторых стран оставались в хороших союзнических отношениях.

Но планета не выдержала абсолютного мира. И Европа распалась – раскололась на части. Британия и тридцати лет не провела в ее составе.

С тех пор утекло много воды, но одно оставалось неизменным – на каждом рожденном младенце, который, как бы то ни было, был причастен к ложе и к королевской крови, высекали метку. Ничего особенного – небольшой, едва заметный символ, тот самый шестиугольный камень с первой буквой фамилии. На Камелии его не было.