Елена Смехова - Пролетая над Вселенной

– ОК, куплю его. Хотя, – он бросает выразительный взгляд на мою талию, – учти, в нем почти три тысячи килоджоулей!

– Ты уверен? – Цифра меня ужасает.

– Взгляни сама.

Действительно, выставленные в крутящейся витрине лакомства имеют не только цену, но и количество калорий, указанных ниже на ценнике. Для чего это пишется, интересно знать? Ну, в самом деле, не для того же, чтоб отпугнуть желающих и снизить количество продаж? Или же, чтоб выработать в человеке недюжинную силу воли? Забавные американцы. Это у них называется честностью по отношению к потребителю. Супердемократия!

– Предлагаю тебе на замену вот этот чудный морковный пирог, Алечка. Смотри, он в три раза больше, а холестерола в нем в шесть раз меньше! И килоджоулей тоже.

Морковный пирог? Ну просто издевательство какое-то. С детства терпеть не могу морковь и всякие варено-тушеные производные из нее. Однако соглашаюсь, крыть нечем. Да и отказываться уже неловко. Грегори доволен. Он оплачивает два кофе без кофеина и кусок этого самого пирога для меня. Себе берет низкокалорийный пудинг из бурого риса.

Мы выходим из кафе и присаживаемся на скамейке около симпатичного фонтанчика. Пьем кофе из бумажных стаканов, делимся впечатлениями прошедшего дня.

– Если б ты только знала, сколько раз бродил я в одиночестве по Бродвею в мыслях о тебе, – произносит Грегори мечтательно.

– Обо мне?

– Я не оговорился, Алечка. О тебе. Именно такой я представлял себе подругу жизни, зореньку свою.

– Зореньку?

– Ты – заря моя последняя, – переиначивает Грегори строчку из доброй советской песни.

Даже морковный пирог не кажется мне невкусным после таких речей. В принципе если абстрагироваться, то вполне сносный пирог. Сладковатый, но не приторный. И всего-то четыреста килоджоулей!

– А ты обратила внимание на последние слова маникюрши Клары? – вопрошает Грегори.

Догадываюсь, на что именно намекает Грегори.

– Она-то с ходу сообразила, как тебе посчастливилось. Мечтала бы, наверное, поменяться с тобой местами. Сама-то вынуждена обслуживать капризных клиентов, держаться за свою работу, не зная, что ее ждет завтра.

Грегори задумчиво покачал головой и произнес с едва различимой досадой:

– А ты еще что-то раздумываешь…

– Я не раздумываю, – возражаю быстро, – совсем даже не раздумываю! – И, как в омут головой: – Я давно уже согласна! Согласна я, Гришенька!

– Вот и ладно, – изрекает Грегори. – Вот и умница! – Императивно берет меня за руку. – Пойдем домой.

6.00

Не могу разлепить глаза. До глубокой ночи мне не давали уснуть, вынуждая демонстрировать неуемную страсть, и вот теперь выталкивают из сладкого сна с безжалостной настойчивостью:

– Саша, сколько можно тебя будить? Вставай скорее, мне необходима твоя помощь.

– Можно я чуточку посплю, ну, пожалуйста, Гриша! – бормочу умоляюще.

– Саша, я опаздываю. Давай-ка быстренько приготовь мне кофе и почисть яблоко.

Сомнамбулической поступью бреду на кухню. Насыпаю кофейные зерна в кофеварку, доливаю воды, нажимаю на кнопку. Неужели трудно было сделать это самому, не вытаскивая человека из теплой кровати? Какое бессердечие. А яблоко мог бы вполне и в кожуре съесть. Крушил же их прежде, до встречи со мной!

– Спасибо, Алечка, – прихлебывая кофе, говорит Грегори, – можешь вернуться в постель и немного поспать. – Он смачно грызет дольку разделанного мною яблока. – Я позвоню тебе после совещания, и мы согласуем наши планы.

«Согласуем наши планы». Звучит вполне демократично. На деле же это, разумеется, будет выглядеть иначе. Привыкай. Хочешь красивой жизни в Америке с солидным мужем? Придется поработать над собой.

Попала в семью тиранов, тебя честно предупредили!

9.30

Телефонный звонок.

– Hello? – отвечаю, как положено.

– Вот умница какая, уже научилась отвечать на звонки, – радуется Грегори в трубку. – Сколько минут тебе нужно, Аля, чтоб выйти из дома?

– Десять-пятнадцать, – бодро отвечаю я. Поспать мне так и не удалось, душ приняла, кофе выпила, осталось только одеться.

– Надень, пожалуйста, темно-синее платье, телесные колготки и приходи к моему офису. Ты помнишь, как идти?

– Постараюсь не заблудиться, – ухмыляюсь я.

Как же, забудешь, пожалуй. Сколько раз мы проходили этот путь туда и обратно пешком!

– ОК, буду ждать тебя с нетерпением. Я так соскучился, Алечка!

Вот эта его нежность буквально завораживает меня всякий раз. Как он успевает соскучиться за короткий срок? Никто ко мне не привязывался так сильно. И не выражал свою привязанность так откровенно.

Погода превосходная. Ярко светит солнце, блестит начищенный асфальт, мой путь сопровождает цветущая сакура. Волнующая картинка.

Грегори ждет меня на улице у входа в здание офиса.

– Долго же ты шла, – бурчит недовольно.

– Мне пока трудно бегать на каблуках, – оправдываюсь я, – сноровки маловато. А куда мы торопимся?

– В муниципалитет, – коротко отвечает Грегори и жестом подзывает такси.

12.30. Ланч в ресторане Drake

К нам присоединяются Виктория и Вероника.

– Дети, – торжественно произносит Грегори, – Алекс наконец-то дала мне свое согласие, и сегодня мы подали документы на регистрацию брака, поздравьте нас.

Минутная заминка. Девочки переглядываются слегка озадаченно. Однако в следующую секунду синхронно срываются со своих мест и бросаются на шею к отцу, щебеча поздравления. Он обнимает их обеих, весьма довольный такой реакцией, а затем подталкивает в мою сторону.

– Congratulations, Alex! Be happy, – говорит Вики и чмокает меня в щеку.

Ее примеру следует сестра:

– Be happy together!

Они уже не выглядят ошарашенными. Напротив.

– Все было ОК? – спрашивает Вероника.

– ОК, – отвечает Грегори довольным тоном и далее сообщает: – Знаете, дети, Алекс сегодня очень хорошо себя вела.

Девочки вежливо улыбаются.

– Ну, что у вас, дети, рассказывайте, – вопрошает отец.

– А у меня сегодня будет interview, – сообщает младшенькая.

– Presentation, – поправляет ее Виктория.

– Interview, – настаивает Вероника.

– Не спорьте, дети, объясните толком, что за презентация – интервью? – примирительно говорит Грегори.

– Ники прошла all tests на конкурс красоты, – объясняет старшая, – her photo попало в shortlist! Daddy, мы тебе говорили last month!

– Так, припоминаю. И что, уже всех победила? – Грегори улыбается.

– Пока нет. Надо к четырем поехать на presentation. Ты сможешь нас отвезти в Queens? Там нужен взрослый.

– Девочки, я работаю. С вами поедет Алекс, ОК? – Он смотрит на меня.

Я киваю. Девочки быстро переглядываются и тоже кивают:

– OK, daddy. Thank you, Alex.

Вероника очень хорошенькая. Темные густые волосы, матовая кожа, на фоне которой выразительные голубые глаза кажутся особенно яркими. Цвет глаз и их необычная, миндалевидная форма, точь-в-точь как у отца. Фигурка, по-подростковому жестковатая, лишенная пока грации и плавности линий. Но в этом вполне можно усмотреть определенную трогательную прелесть. Неудивительно, что ее отобрали на конкурс красоты! Как только старшая сестра не ревнует?

У Виктории довольно резкие черты лица, заостренной формы нос с небольшой горбинкой и тонкие губы. Волосы светлее, чем у Вероники, и не такие пышные. Глаза зеленоватые, выразительные и умные. Она на пол-головы выше сестры и значительно крупнее. При первом знакомстве Вика показалась мне излишне самоуверенной, забивающей в разговоре сестренку. Грегори заметил как-то, что Виктории необходим постоянный молчаливый слушатель. С этой ролью Вероника справляется великолепно. Сестры не расстаются ни на минуту, повсюду ходят вместе, постоянно что-то обсуждают и ведь не устают друг от друга! Вероника молчунья, вещь в себе. Она легко отдает главенствующую роль старшей сестре, позволяет не только выговариваться, но и руководить собой.

Предпочтение Грегори, однако, видно невооруженным глазом. С Викой их связывает полнейшее взаимопонимание. Она – его первенец, выстраданный, желанный. Он гордится ее способностями: изобретательным умом, рассудительностью, но особенно льстит ему обожание старшей дочери. Она мечтает быть похожей на своего отца во всем. Отец – ее кумир. Непререкаемый авторитет. Истина и в первой и в последней инстанции.

Супруга Грегори со страхом пережила известие о первой беременности. Рожать решилась с явной неохотой, после раздумий и уговоров. Она была моложе мужа, их жизнь в Америке после нескольких непростых лет врастания в чужую почву в тот момент стала обретать едва заметные признаки благополучия. С детьми она не торопилась. Грегори настоял на рождении Виктории. Ее появление, как это часто случается, вскрыло непреодолимые противоречия между супругами. Не успев оправиться от послеродовой депрессии и свыкнуться с соперницей (так, судя по рассказу Грегори, она оценивала Викторию), супруга Грегори оказалась вновь беременной. Вероника возникла внезапно, никого не спросясь, вразрез семейным планам. В тот момент в отношениях назрел кризис, и Грегори всерьез подумывал о разводе. Появление Вероники отодвинуло это решение на несколько лет. Он был рад обеспечить ненаглядную дочку Вику пожизненной компанией и, как предполагал, неизменной поддержкой в лице сестренки.

Я не задавала лишних вопросов о прошлой жизни Грегори, и он ценил мою деликатность. О чем неоднократно сообщал. Эх, знал бы он, чего мне это стоило! Прежде ни один вопрос, возникающий в мозговой коробке, ни на секунду не задерживался там дольше секунды, выплескивался наружу. Теперь же я сама себя не узнавала. Я играла роль благоразумной, сдержанной, тактичной, хорошо воспитанной леди. Чудеса самодрессуры. Контроль, контроль, еще раз контроль. А как я научилась выпрямлять спину!

13.30

На такси отправляемся с девочками в Queens – второй по населению район Нью-Йорка. С острова Манхэттен – на остров Лонг-Айленд, омываемый Атлантическим океаном. Вот где надо бы жить – рядом с морем-океаном, а не в шумном, надменном Манхэттене! Мы едем по мосту Квинсборо, я с любопытством смотрю в окно.

– Откуда вы, мэм? – интересуется чернокожий таксист.

– Из Москвы, – отвечаю.

– А я думал, из Тель-Авива, – удивляется таксист, – у вас израильский акцент.

Девочки заходятся в смехе.

16.30

Собеседование проводит симпатичная женщина по имени Лорен, одна из учредителей конкурса красоты среди девочек. Она отмечает вслух, какие потрясающие глаза у Вероники.

– Thank you, – спокойно реагирует Ника.

Я бы смутилась. Она – нисколько!

Затем Лорен просит представить ей нас.

– My sister Vicky, – говорит Вероника.

Лорен уставилась на меня.

– This is my friend Alex, – нашлась Ника.

В принципе такое представление – хотя и абстрактное, но далеко не худшее. В английском языке у слова friend не существует половых различий.

Интервью протекает в форме товарищеской беседы, в течение которой девочку расспросили об увлечениях, учебе, друзьях. Когда она отметила, что ее лучшей подругой является сестра, инициативу подхватила измученная молчанием Вика. Далее вещала она. Аргументированно втолковывала Лорен, почему именно ее сестра – идеальный кандидат на корону. Вероника Стил не просто красивая. Она терпеливая, целеустремленная: активно занимается спортом и прекрасно играет на виолончели. В заключение добавила, что вообще-то они с сестрой самые близкие подруги!

– Даже когда Вероника находится в соседней комнате, – поведала Виктория, – мне до жути ее не хватает, ведь только я знаю, чем она живет, чем дышит. И только я могу рассказать о ней то, чего другие не знают. Спрашивайте, если хотите, я вам отвечу!

Однако Лорен спрашивать не стала. Она поблагодарила нас всех за визит и сказала, что о результатах уведомит Веронику письмом.

17.30

Прогулка по району Квинс – просторному, безмятежному, хорошо озелененному.

– Это не самая престижная часть Нью-Йорка, – высокомерно заявляет Виктория.

Вероника кивает в подтверждение.

Хорошо, я не успела сболтнуть, что мне здесь больше нравится, чем на Манхэттене!

Переходя через дорогу, непроизвольно хватаю за руки обеих девочек. Вероника относится к этому индифферентно, в то время как Виктория свою руку решительно высвобождает с досадливой усмешкой:

– Алекс, не надо, я не ребенок!

– Прости, Вика, – объясняю я, – это так, инстинктивно…

Заходим перекусить в пиццерию. Мне приятно угостить дочек Грегори.

Заказываю себе греческий салат и стакан грейпфрутового сока. Вероника – кусок пиццы «Маргарита» и большую колу. Виктория – порцию блинчиков с кленовым сиропом и молочный коктейль. При этом она просит меня не выдавать ее отцу. Да, конечно! Разумеется! Столько холестерола… Он этого не переживет.