– В Москве такие цены? – но вписала красивой ручкой названную мной сумму в договор. У американцев принято верить человеку на слово.

Весь мой доход заключался в ежемесячном окладе, не представляющем в долларовом эквиваленте ничего впечатляющего, скромной обстановке, оставленной мне бабушкой, набора столового серебра на шесть персон, колечка и сережек с натуральными камушками, подаренными родителями.

Когда Рита все тщательно подытожила, то общая сумма, учитывая годовой доход (американцы именно так рассчитывают свою зарплату), показалась мне сильно завышенной. Однако я переубеждать ее не стала. Как-то даже подросла в собственных глазах! Не такая уж я бедная невеста, оказывается, как представлялось в начале нашей беседы!

Тем временем мой жених проверял, высчитывал и плюсовал свою доходную часть. На это ушло в два с половиной раза больше времени, чем вся моя беседа с Ритой. В конце концов, Грегори горделиво сообщил, что его годовой доход превышает официальную зарплату самого американского президента! Он горячо поблагодарил меня за то, что выяснил это. Ему попросту не хватало времени, чтобы заняться такими подсчетами. Да и резона не было. До сегодняшнего момента, буквально!

Мы подписали с Григорием Стилом необходимые бумаги, чтобы на следующее утро отнести их к нотариусу, где наш брачный контракт будет скреплен печатями.

Из него следовало, что имущество, нажитое Стилом до этого момента, в ближайшие пятнадцать лет формально не имеет ко мне никакого отношения. По истечении данного срока я не имею права претендовать даже на треть от него. Зато через тридцать лет совместной жизни вполне смогу рассчитывать почти на пятьдесят процентов. Того, что наживем вместе. С момента подписания контракта.

Не думаю, что мне захочется разводиться спустя такое длительное время. Если я вообще столько выдержу. С ним.

О чем это я?

Глава 24. Бедная, бедная Лиза!

Вторник. 14.00

– Я не отдыхал уже несколько лет, – сказал Грегори, усаживаясь в кресло и затягивая ремень безопасности, – и только благодаря тебе, дорогая, способен прервать работу на целых пять дней!

Мы летим на «Боинге» компании Delta на юг. Грегори считает, что это наше свадебное путешествие. Я бы назвала путешествие предсвадебным, однако не спорю. По мнению Грегори, брачный контракт гарантирует нам абсолютное юридическое соединение. Роспись в муниципалитете станет лишь небольшой формальностью. А свадьба?

– У тебя будет прекрасное-распрекрасное платье, – мечтательно произносит Грегори, поглаживая мне руку. – Когда ты прилетишь ко мне, сразу же закажем его в лучшем салоне Нью-Йорка. Выберем золотые кольца. В твое отсутствие я арендую помещение для свадебной церемонии, и после регистрации отметим событие пышно, торжественно. Всё должно быть на высшем уровне! Почему ты молчишь, Алечка?

Я не могла себе представить, что когда-нибудь буду снова выходить замуж. Причем не судорожно, впопыхах, как в первый раз, а неспешно, пышно и торжественно. До сего момента казалось, что счастливой мне быть не суждено. А уж о красивом свадебном платье и вовсе не мечтала!


– Скажи, Гришенька, а почему ты расстался с первой женой? – решаюсь спросить я.

– Она много трепала языком, – хмуро отвечает он после паузы.

– В каком это смысле? – насторожилась я.

– Неоднократно я заставал ее в компании особ весьма сомнительного поведения.

– Неужели? – Я попыталась представить, как, по мнению Грегори, должны выглядеть «сомнительные особы» и какие такие государственные секреты могли обсуждать они между собой?

– Ну, как можно обрисовать нашу совместную жизнь? – неохотно изрекает Грегори. – Тогда я много трудился, дети все время находились в русском интернате, а жена не работала, язык не изучала, ничего по дому не делала, но при этом постоянно сердилась на меня. Общалась она исключительно с легкомысленными русскими подружками. Они исповедовали праздный образ жизни, потягивали коктейли, делали шопинг и болтали всякую чушь.

– И что именно в их болтовне тебя так болезненно зацепило? – осторожно поинтересовалась я.

– Однажды я услышал, как, громко хохоча, обсуждают они во всех подробностях достоинства и недостатки своих мужей. Моя дражайшая супруга, представь себе, не отставала от них. Я ушам своим не поверил!

Грегори насупился, видно, воспоминания эти до сих пор были ему неприятны.

– Надеюсь, Саша, – чеканно произнес он, – ты никогда ни с кем не станешь распускать язык! В особенности распространяться о том, что происходит между нами в нашей спальне.

– Боже упаси, – пробормотала я торопливо. – Обсуждать собственного мужа за его спиной считаю недостойным. – И заискивающе заключила: – К тому же у тебя совсем не нахожу недостатков.

Что делать! Приходится подлаживаться под неординарную личность по имени Грегори Стил. Если я, конечно, собираюсь составить ему гармоничную супружескую пару.

– В таком случае у нас все будет замечательно, – размягченный правильным ответом, Грегори взял мою руку и так не выпускал ее вплоть до самой посадки.


16.00

В аэропорту Атланты Грегори усадил меня за столик кафе с видом на летное поле.

– Я скоро приду, – сказал он.

Через минуту кто-то мягко закрыл мне глаза ладонями. Я замерла. Какое родное, забытое прикосновение! Боже мой, неужели?

– Лизка!

– Привет, мартышка!

Не поднимая головы, я обхватила руками сестру за талию. Носом уткнулась в ее живот и внезапно разревелась:

– Лизка, где же ты всё это время была?

– Ну-ну, успокойся, Алечка, ну что ты, что ты…

Она подняла мое вмиг промокшее лицо и мягко вытерла салфеткой слезы. Потрепав по щеке, села напротив:

– Здравствуй, сестренка.

Я вытаращилась на нее и мелко заморгала:

– Ты ли это, Лиза?

Напротив меня сидела кукла. С неестественно пухлыми губами, белыми волосами, завитыми в локоны, и грудью навыкате. Очень худая. Очень грустная.

– Я это, я. Что, не узнаешь? – Лиза покачала головой.

– Лизуша, зачем ты стала курчавой блондинкой?! – недоуменно воскликнула я. – У тебя были такие замечательно прямые русые волосы! Я всегда втайне им завидовала.

– Были, были, – грустно покачала головой Лиза. – Седая я, Алька, вся седая. Уже года три как краситься начала. И кучерявиться заодно.

– Лизка, а где твои ямочки? – не унималась я. – Ты ж была пышнотелой красавицей! Зачем тебе эта искусственность?

– Так, – оборвала меня Лиза, – завершили обсуждение моей внешности! Я ею вполне довольна. Всё соответствует американским критериям.

– Да уж, это точно, – хихикнула я, – глядя на твой новый бюст и надутые губищи, можно это констатировать со всей определенностью.

Увидев, как сникла сестра от моих слов, тут же пожалела о своей язвительности:

– Лизуша, дорогая моя! Почему же у тебя такой грустный вид? Как ты живешь в этой стране?

– Живу я хорошо. Возвращаться на Родину не собираюсь, – встряхнув кукольными локонами, категорично заявила Лиза. – Расскажи-ка лучше, как тебе Стил?

– Мне со Стилом вполне стильно, – скаламбурила я.

– Ты ведешь себя прилично, как я просила? Не дерзишь? Твой характер его пока не испугал?

Теперь обидно стало мне.

– Знаешь что, Лизонька, – сказала я, как в детстве, оборонительно сощурившись, – между прочим, мы со Стилом подписали брачное соглашение! И теперь летим в свадебное путешествие! В Южную Каролину! Вот так-то вот!

Лиза отпрянула от стола, за которым мы сидели, так резко, словно я сообщила ей что-то сверхъестественное.

– Врешь! – воскликнула изумленно.

– Спроси сама, – предложила я, увидев приближающегося к нам Грегори.

– Здравствуйте, милая леди, – сказал он, целуя Лизе руку, – какая приятная встреча!

– Да уж, Гриша, ваш сюрприз удался на славу, поздравляю от души, – с малопонятной мне досадливой улыбочкой ответила Лиза.

– Ты уже сообщила, дорогая? – нежно улыбнулся Грегори. – Могла бы и дождаться меня. Ну что, дамы, кофе?

– Мне, пожалуй, что-нибудь покрепче, – ответила Лиза, – Bourbon со льдом, please.

– А тебе, дорогая? – невозмутимо обратился ко мне Грегори.

– Мне? Ну, мне как всегда – грейпфрутовый сок. Безо льда.

Грегори удовлетворенно кивнул и, подозвав официанта, сделал заказ.

– Как поживает ваш супруг? – поинтересовался Грегори у Лизы. – Надеюсь, ему лучше?

Лиза метнула в него острый взгляд, но отвечать не стала. Вместо этого принялась забрасывать меня вопросами. Больше всего ее интересовало, как долго я намерена оставаться на территории Соединенных Штатов Америки?

– Оказалось очень трудно, Элизабет, расстаться с вашей сестрой, – вместо меня ответил Грегори. – Поэтому я пользуюсь всевозможными ухищрениями, чтобы задержать ее возле себя как можно дольше. Видите, пришлось прибегнуть даже к помощи брачного контракта. – Он лукаво улыбнулся.

Лиза вынужденно улыбнулась в ответ.

– Сейчас мы с лойерами делаем все возможное, чтобы поскорее перетащить Алекс с сыном из той страны, в которой им совсем не место, – продолжил Грегори. – Как только они переберутся ко мне, в Нью-Йорк, мы сыграем пышную свадьбу. Можете считать себя приглашенной.


Два с половиной часа до посадки пролетели незаметно. После двойного бурбона Лиза немного расслабилась. Мы с ней ударились в детские воспоминания.

– Алька, ты помнишь историю про то, как я застряла под забором у дяди Володи Войновича? – Лиза звонко рассмеялась.

– Конечно, помню эту милую семейную легенду, – прыснула я в ответ.

– Это не легенда вовсе, – с горячностью возразила Лиза. – Когда мы встретились с ним у родителей в Израиле, он сам напомнил, как это было, и даже подписал мне книжку…

Грегори, молча наблюдавший за нами со стороны, вдруг встрепенулся и попросил посвятить его в то, как же ЭТО было.

– Ну, дело происходило летом на подмосковной даче, – с удовольствием принялась вспоминать Лиза. – Владимир Войнович жил по соседству с нами.

– С нашим отцом они были хорошими друзьями, – вставила я.

– …да-да, именно потому у них всегда находилась масса тем для долгих обсуждений, – продолжала Лиза. – Так вот однажды меня, пятилетнюю, попросили позвать к обеду папу, засидевшегося у Войновича. С готовностью бросилась к его дому. Ворота оказались запертыми. До звонка я не дотягивалась. Стучала и звала, но никто меня не слышал. Тогда я решила пролезть под воротами, отстающими от земли на довольно приличную (как мне казалось) высоту.

– Ты расскажи, – встряла я вновь, – расскажи, что на тебе при этом было надето!

– Ах, ну да, на мне было нежно-розовое платье с оборочками и белые гольфы с помпонами, – улыбнулась Лиза, – но я была настолько озадачена выполнением маминой просьбы, что, плюхаясь на пузо, дабы пролезть под забором, совершенно об этом не подумала.

– … так же, как о своей комплекции, – хохотнула я.

– Да, я была… пухленькой, – неохотно созналась Лиза.

– Толстой ты была, а не пухленькой, поэтому застряла между землей и забором, точно как Винни-Пух в кроличьей норе! – съехидничала я.

– Алька, ну ты и вредина, – сказала Лиза, – постеснялась бы Григория хотя бы. Что он о тебе подумает?

– Гришенька, ты обо мне что думаешь? – кокетливо поинтересовалась я.

Вместо ответа Грегори нежно обнял меня за плечи и попросил Лизу продолжить свой рассказ.

– Когда на мой плач сбежались все, кто находился поблизости, и извлекли меня из-под забора, – улыбнулась воспоминаниям Лиза, – я была похожа на замарашку или даже на беспризорницу: вся чумазая, перепачканная землей, локти и коленки покарябаны, жуть!

– Почему же вы полезли под ворота, вместо того, чтобы вернуться домой, Лиз? – подивился Грегори.

– Знаете, больше всего я опасалась, что меня накажут за невыполнение такого важного задания, – ответила сестра.

– Лизу даже в раннем детстве отличало чувство повышенной ответственности, – констатировала я.

– Это я уяснил, – кивнул Грегори. – Скажите, Лиз, а какую именно надпись оставил вам Войнович на титуле своей книжки?

– Он надписал ее так: «Дорогой Лизоньке, которая ловко проползала ко мне под забором, с пожеланием многообразных удач»… Затем, с интересом оглядев меня, дописал: «…проползала ко мне, но преждевременно, в возрасте пяти лет».


Остаться наедине с сестрой Грегори нам не дал. Наверное, опасался, что мы будем «трепать языками», то есть станем обсуждать что-то для него нежелательное.


19.00

Объявили посадку. Мы простились с Лизой, сели в самолет и вновь взмыли в воздух. Атланта была пересадочным пунктом, который Грегори удачно использовал для выполнения своего обещания.

– Ну и как тебе Лиз? – спросил меня Грегори. – Сильно она изменилась с вашей последней встречи?

– Очень сильно, – вздохнула я. – Так и не поняла, как она довела себя до такого изможденного состояния и зачем сделала пластику?