— А вы, сэр, поведайте мне, откуда вам известно мое имя!

Мужчина нежно погладил ее щеку, и она вздрогнула, с нетерпением ожидая его ответа.

— Много лет назад мы с вами уже встречались, — наконец негромко произнес Черный Шип.

— Да, — прошептала Эмилин, пытаясь унять свое трепещущее сердце. — Я знаю…

— А сейчас нам нужно поговорить. Мы можем вполне откровенно обсудить ваше положение здесь. Элрик и Мэйзри — мои верные друзья.

Мэйзри наклонилась и тихо что-то сказала Дерку. Мальчик серьезно кивнул и молча начал укладываться на ночлег рядом с братом. Элрик дождался, пока глаза сына закрылись, и тихо заговорил. Голос его напоминал раскаты грома:

— В Кернхэме сегодня рыскали солдаты. Спрашивали, не видел ли кто леди Эмилин. — Он бросил быстрый взгляд на своего друга. — Когда они остановились на краю поля, где я пахал, я ответил, что ничего не знаю.

— Как они выглядели? — в тревоге спросила Эмилин.

— Их было четверо, все хорошо вооружены, одеты в красные — нет, скорее, цвета ржавчины — плащи; насколько я знаю, это форма свиты Уайтхоука.

— Вы знакомы с Уайтхоуком? — поинтересовалась Эмилин.

— Граф хорошо известен в этой долине, миледи, — отвечал Элрик, — мы же недалеко от Хоуксмура, владения его сына. А самое главное, граф изо всех сил пытается заполучить эту землю.

— Так ему нужна именно эта долина? — Девушка вспомнила свой разговор с Шавеном по поводу земельного спора, из-за которого и разгорелась война Черного Шипа с Уайтхоуком.

— Граф уже много лет ведет тяжбу с Вистонберийским и Болтонским аббатствами. Оспаривает собственность на земли в долине, — пояснил Шип. — Хотя оба монастыря расположены южнее — ниже по реке, — у монахов здесь большие участки, тысячи акров. Причем очень хорошей земли. На ней процветают фермы и пасутся тучные стада. А лорд Уайтхоук настаивает на том, что эти владения принадлежали его жене и теперь по наследству перешли к нему: и фермы, и стада, и прибыль от них — все, что здесь есть. А недавно он прислал рабочих, чтобы заложить фундамент замка в верхней части долины.

— Мы с Элриком обрабатываем кусок земли, принадлежащий Вистонберийскому аббатству, и выращиваем овец — тоже по соглашению с монахами, — добавила Мэйзри. — А живем за счет излишков продукции и части дохода от стрижки овец. Монастырь владеет здесь всем — он забирает почти все, что производится на фермах, и очень хорошо зарабатывает на овечьей шерсти. Можно сказать, что шерсть и дает большую часть богатства.

— А Уайтхоук обращал свои претензии к королю?

— Да, — вступил в разговор Шип. — Уайтхоук уже несколько лет пристает с этим к королю, но до сих пор суд не вынес никакого решения. Дело в том, что вердикт затрагивает Папу Римского — ведь часть земли принадлежит католической церкви. Вот вопрос и откладывается: король Джон и Папа не могут добром ни о чем договориться.

— А как относится ко всему этому сын Уайтхоука, барон Хоуксмур? Он поддерживает претензии отца?

— До сих пор барон ничего не предпринимал, — ответил Элрик.

— Но его земли по соседству с долиной, — заметила Эмилин.

Элрик уселся поудобнее и пригубил из своей кружки с элем.

— Да, Хоуксмур всего в нескольких милях к серверу отсюда, но его отделяет река. Да и вообще он отстоит довольно далеко от центра долины, где расположены самые тучные пастбища. Так вот. До сих пор барон не участвовал в споре, но тяжба сама собой перейдет к нему, случись что-нибудь с отцом до того, как спор уладится.

— Так что, миледи, мы здесь не можем не ощущать присутствия Уайтхоука, — заключил Шип. Мэйзри наклонилась вперед:

— Как вы оказались в одиночестве в лесу, миледи, и почему вы скрываетесь от людей Уайтхоука?

Эмилин молча оглядела всех своих собеседников, ее испуганные и встревоженные глаза казались огромными. Элрик и Мэйзри терпеливо ждали ответа, их лица, освещенные огнем очага, были красивы своим спокойствием и уверенностью. Кольцо теплого света как будто объединяло всех сидящих здесь. Девушка застенчиво взглянула на Шипа. Он пристально, не отводя взгляда, смотрел на нее. Глаза излучали такую спокойную силу, что в их лучах все опасности казались далекими и легко устранимыми. На мгновение опустив взор, девушка вознесла к небесам молитву. Она очень хотела верить этим людям. И очень нуждалась в их помощи.

— Я надеюсь, — наконец заговорила она, — что вы все-таки не очень верите Уайтхоуку и не выдадите меня ему.

Эмилин неторопливо и подробно начала рассказывать своим новым друзьям печальные обстоятельства своей странной помолвки, а потом поведала и о роковой встрече в лесу, из-за которой она осталась одна в окутанной туманом лесной глуши.

— Когда Лесной Рыцарь появился на нашей тропинке, я побежала и заблудилась. А тот человек, который разыскивает меня сейчас, — это барон Хью де Шавен.

— А почему вы убежали, миледи? — поинтересовалась Мэйзри.

— Церковь осуждает такие помолвки, считая их бесчестными и греховными, хотя мужчины и настаивают на принудительных браках. Говорят, что Уайтхоук страшно жесток, и я не могу по доброй воле выйти за него. Поэтому единственное, что мне остается, — это скрываться. — Эмилин обвела взглядом внимательные лица: — Я твердо решила посвятить себя Богу.

— Вы уйдете в монастырь? — изумленно переспросила Мэйзри.

— Да, но в моей жизни есть еще кое-какие обстоятельства. Мои маленькие братья и сестра сейчас в Хоуксмуре. В плену. — Эмилин непроизвольно изо всех сил сжала пальцы.

Подняв глаза, она встретилась взглядом с Шипом. Он медленно кивнул, чтобы она продолжала.

— Лорд Уайтхоук пугает меня, — тихо продолжала Эмилин, — а вступление в монастырь станет моим покаянием — ведь я нарушила помолвку. Я приму это. Но боюсь, что мои дети пострадают из-за меня. — Девушка тяжело вздохнула. Слезы наполнили ее глаза и готовы были скатиться с ресниц. — Я должна быть уверена в их полной безопасности и спокойствии, если король не позволяет мне самой воспитать их. Только после того, как я устрою их жизнь, совесть позволит мне удалиться от мира. — Что вы будете делать с малышами? Ведь невозможно будет вернуть опекунство, — удивился Элрик. — Это же приказ короля. — Эмилин в задумчивости потерла лоб: — Я должна каким-то образом вызволить их из Хоуксмура. У нас есть родственники в Шотландии, они позаботятся о детях.

Мэйзри не могла поверить своим ушам:

— Вызволить из Хоуксмура? Эмилин пожала плечами;

— Мой дядя — монах в Вистонберийском аббатстве, а старшая сестра — настоятельница женского монастыря. Может быть, они смогут как-то помочь мне…

— Но каким образом монах сможет помочь? — прервал Черный Шип с ноткой раздражения и нетерпения в голосе. — Абсолютно бесполезно просить короля о милости к детям. В его сердце не найдется ни жалости, ни понимания.

— Мой дядя сможет просить опекунства, как старший во всей нашей семье. А поскольку он — служитель церкви, то, возможно, что король и обратит на него внимание. Может быть, Николасу Хоуквуду прикажут отдать детей дяде Годвину. А он уж знает законы и умеет ими пользоваться. Возможно, он пошлет петицию в Ватикан с просьбой об отмене королевского приказа.

— Вот это — реальный шаг. — Черный Шип кинул в огонь маленький камешек с пола. — Но и он может оказаться бесполезным. Дети останутся там, где они есть. — Он взглянул на Эмилин. — Вы не допускаете, что им может быть хорошо в Хоуксмуре? Барон — не злодей и не великан-людоед, леди!

— Я знакома с бароном. На меня он произвел впечатление холодного, самовлюбленного и недоброго человека. И я не оставлю у него своих братишек и сестру. Дети должны расти в добре и любви.

Шип швырнул в огонь еще один камешек, потом еще один. Из костра поднялись крошечные искры. Профиль отшельника четко вырисовывался на фоне огня — лишь длинные, спутанные, непослушные волосы мешали разглядеть его.

— Это в вашей воле, — наконец произнес он так тихо, что Эмилин едва расслышала слова. Потом снова помолчал и продолжал:

— А что будет с вами? Даже если вы уйдете в монастырь, Уайтхоук сможет увезти вас оттуда. Ведь вы обручены — значит, полностью в его власти. Пожелай он — и любой способ окажется годным, чтобы силой заставить вас выйти за него.

Эмилин не думала об этом.

— Все равно я должна пытаться что-то делать, искать выход. Дядя сможет отослать меня к Агнессе в Розберийское аббатство. И, может быть, Уайтхоуку станет лень продолжать борьбу. Ведь он и так уже получил Эшборн — какая разница, в конце концов, со мной или без меня? Шип согласно кивнул:

— Розбери действительно далеко на севере.

— Да. Агнесса ушла в это аббатство после смерти своего мужа. А вскоре отец забрал меня домой из монастыря, где я училась. Сказал, что устраивает мне хороший брак. Но не дожил до него. — Девушка пожала плечами. — Отец никогда бы не выбрал мне в мужья Уайтхоука.

Мэйзри слушала весь этот разговор с огромным интересом и явным, все возрастающим нетерпением. Ей едва удавалось усидеть на месте — с каждой репликой волнение ее все возрастало. А сейчас она не выдержала, и, резко наклонившись вперед, заявила;

— Миледи, если вы уже были помолвлены, все эти королевские указы — полная ерунда. Вы говорите, что отец устраивал свадьбу?

— Переговоры не были завершены. Я даже не знаю имени своего жениха. — Эмилин дрожащей рукой провела по лбу, как будто стараясь снять паутину тупой непрекращающейся боли.

Но Мэйзри твердо стояла на своем.

— Если леди Эмилин уже была обручена или просто обещана другому прежде, чем ее встретил Уайтхоук, он не имеет на нее никаких прав.

Все внимательно взглянули на женщину. Задумчивую тишину нарушало лишь едва слышное потрескивание дров в очаге.

Наконец Эмилин грустно и потерянно улыбнулась:

— Кто теперь женится на мне? Кому я нужна? Ничто не сможет разорвать эту помолвку, и моя единственная дорога — в монастырь. Если Уайтхоук верит в Бога, он поймет и примет мой выбор.

— Чем мы можем помочь вам, леди? — тихо спросил молчавший до этого Элрик.

— Вы уже и так очень помогли мне, я так благодарна! Но завтра утром я должна уехать к дядюшке. Если бы вы смогли дать мне коня или пони, я потом обязательно расплатилась бы.

Мэйзри отрицательно покачала головой.

— Ну уж нет, миледи. Вам необходимы три или четыре дня полного отдыха, иначе головная боль и головокружение еще долго будут вас преследовать. Кто знает, может, за этим огромным синяком таятся серьезные повреждения…

Эмилин вздохнула, прекрасно понимая, что Мэйзри права. Голова очень болела, тело ломило, руки и ноги едва двигались от слабости.

— Наверное, действительно, надо еще немного побыть здесь, — согласилась она.

— А тем временем Шавен как раз и уедет отсюда, — поддержал Шип. — Если, конечно, вы вполне уверены, что не желаете к нему присоединиться.

Эмилин нахмурилась: в его тоне ей послышалась насмешка.

— Я останусь только на день или, в крайнем случае, на два, — настаивала она. — Я должна ехать в Вистонбери. — Но при этих словах на упрямицу вдруг напало какое-то странное — сладкое — изнеможение. Она прислонила голову к меховой подушке и сквозь забытье подумала, а не подмешала ли Мэйзри в свое снадобье какой-нибудь сонной травы.

— Конечно, леди. Вы обязательно поедете к нему, — тихо заверил Черный Шип и наклонился, чтобы укрыть ее одеялом. — А сейчас отдыхайте. У нас еще будет время, чтобы поговорить.

— Я еще когда-нибудь увижу вас? — шепотом спросила Эмилин.

Его лицо было совсем близко, а дыхание овевало лоб. Она даже чувствовала тепло его тела — ощущение казалось странным и умиротворяющим.

— Я здесь — на случай, если понадоблюсь. Спите, — пробормотал он.

Она кивнула, на секунду закрыв глаза. Но потом, когда захотела вновь взглянуть на своего спасителя, уже не смогла их открыть.

Когда Эмилин проснулась, в горле у нее было совсем сухо. Головная боль не прошла, но ум, казалось, прояснился. Закинув руки за голову, девушка потянулась и зевнула, а потом осмотрела пещеру. Никого не было. Слабый свет окрашивал занавеску у входа в розовый и золотой цвет. Значит, уже утро.

Откинув меховое одеяло, так уютно согревавшее ее, Эмилин встала и прошлась по комнате. Ноги плохо подчинялись ей. Девушка зачерпнула воды из ведра и с жадностью начала пить, а потом присела у очага и принялась грызть яблоко. Несмотря на пробивающийся с улицы солнечный свет, пещера оставалась сумрачной. Подобрав колени к подбородку, Эмилин задумчиво смотрела в теплый круг тускло мерцающего огня.

Сердце билось гулко и быстро. Черный Шип вернулся в ее жизнь именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Ни малейшего сомнения не было в том, что бородатый заросший лесник и есть старый враг Уайтхоука. Едва он вошел вчера, она тут же узнала его — знала всегда — так, как будто долгих восемь лет не прошли с той летней ночи, когда они повстречались в лесу. И он смотрел на нее как на старую знакомую — в этом не было сомнения. Этому человеку можно доверять, решила Эмилин. Тем более что он считает себя в долгу перед Эшборнами.