Шейла О'Фланаган - Пропавшая жена

– Есть бар в конце улицы, – сказала Бекки. – Там и кофе можно выпить.

– Отлично, спасибо.

– Надеюсь, она скоро будет дома, – добавила Нелли.

– Я тоже надеюсь, – ответил Винс.

* * *

– Твоя мама превосходно выглядит, – сказала Имоджен, когда они вышли на улицу. – Она совсем не изменилась, разве что… – добавила она до того, как он что-то ответит, – стала более шикарной.

– Шикарной?

– Более элегантной. Нет, она всегда была очень элегантной и привлекательной, но раньше в ней было что-то от хиппи, а теперь она шикарная.

Он улыбнулся в темноте: «Уверен, ей бы понравились твои слова».

– Не смейся надо мной.

– А я и не смеюсь, – возразил он. – Я правда так считаю. Маман очень нравится, когда считают, что она хорошо выглядит. Все женщины хотят хорошо выглядеть.

Имоджен невольно опустила взгляд на свое испачканное платье: «Она была так добра ко мне, но наверняка подумала, что я все такая же неловкая и бестолковая, как в детстве».

– Ты точно не бестолковая, – сказал Оливер. – Ты очень красивая женщина.

Она залилась краской.

– По сравнению с французскими женщинами нет, – призналась она. – Они всегда во всеоружии.

– Да ерунда.

– Я уверена, все твои девушки очень красивые и шикарные.

Он усмехнулся: «О да, я мог составить целый список из шикарных и красивых девушек. И средств, которые были потрачены на их красоту и шик».

– Ой, пожалуйста, не надо, – попросила Имоджен. – Это был бы очень длинный список.

– Почему же ты так уверена, что все они были шикарные?

– А почему нет? – ответила она вопросом на вопрос. – Ты свободный мужчина тридцати с небольшим лет. Так что не говори мне, что у тебя нет списка.

– Конечно, должен быть, – согласился он.

– Начиная с Виржинии по фамилии-которой-я-не-знаю.

– О нет, – Оливер покачал головой. – Начинать надо гораздо раньше, потому что Виржиния действительно была первая, с кем я спал, но это не значит, что у меня не было женщин раньше.

– Оливер! – воскликнула она.

– Что?

– Да ничего, – она посмотрела на него смущенно. – Вы с Рене такие… такие французы иногда!

Он усмехнулся.

– А ты? – спросил он. – Моя не-шикарная-но-тем-не-менее-красивая-Имоджен, кто в твоем списке?

– Никого, о ком стоило бы говорить, – она понимала, что это звучит резко, и боковым зрением видела, что лицо Оливера помрачнело. – Мы с тобой как подростки, беседуем о подружках и дружках.

Затем она поспешно добавила: «Глупости, куда более интересно поговорить о наших достижениях!»

– И твое достижение – это степень по европейской истории, с которой ты теперь работаешь уборщицей, – заметил он.

– Оливер Делиссандж, – она остановилась посреди тротуара и повернулась к нему. – Не надо быть таким долбаным снобом. Хотя, конечно, это вполне ожидаемо, потому что ведь ты происходишь из семьи, члены которой курсируют между Парижем и Ондо, когда хотят. И в твоей дорогущей машине сиденья обтянуты натуральной кожей и полно всяких гаджетов. И у тебя такая непыльная, знаешь, работенка в компании, где директор – твоя маменька. Да в первую очередь потому, что вы можете позволить себе уборщицу!

Она вздернула подбородок и пошла вперед по улице. Он шел на несколько шагов позади.

– Имоджен! – крикнул он, когда она перешла дорогу и завернула за угол. – Остановись!

Но она продолжала идти. И вот она уже у ворот своего дома.

– Имоджен! – он догнал ее. – Ну все ведь совсем не так.

– Я знаю, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Прости, но иногда…

– Иногда что?

– Когда я была маленькая, мне казалось, что я часть всего этого, – призналась она. – Часть вашей жизни. Особенно летом, когда мы вместе проводили столько времени на пляже, и твой отец катал нас на яхте, и мы играли в пиратов в саду… А зимой, когда мы с мамой оставались одни, вилла «Мартин» была как будто наша. Но, разумеется, она не была нашей, и мы никогда не были частью вашей семьи. Это все была иллюзия. И на самом деле все правильно, Оливер. Я ничто, никто. Хотя сегодня… Сегодня все снова вернулось, и я никак не могла справиться со своей завистью к тому, что у вас все это есть. Даже развод твоих родителей, похоже, никак не отразился на вашем образе жизни. И вы все довольны собой. Я же ваша противоположность со своей уродливой, убогой жизнью. И невольно думаю: почему так? Почему у некоторых людей есть все, а у других ничего? Ты прав и в другом тоже: мне, конечно, надо было заниматься академической карьерой, и я могла и должна была бы, вот только…

– Только что?

– Я и тут все испортила, – сказала она. – Сделала неправильный выбор. И теперь пытаюсь это исправить. Но сегодняшний день/вечер напомнил мне, как чертовски все это глупо и как чертовски глупа я сама.

– Ты совсем не глупа, у всех в жизни бывают ошибки, каждый может сделать неверный выбор, – заговорил Оливер. – Главное – не позволить своей жизни пойти под откос. Как твоя мама всегда говорила, ищи светлую сторону, ищи хорошее и благодари за него.

Услышав мамины слова в его устах, те слова, которые она так часто повторяла, Имоджен вдруг почувствовала, как в глазах ее вскипают слезы.

– Прости, прости, – забормотал Оливер. – Не надо было, ну не плачь, Жени, пожалуйста! Послушай, что-то в твоей жизни, видимо, пошло не так, и ты, естественно, расстроена. Может быть, я могу помочь? Я могу что-нибудь сделать?

– Нет, нет. Я в порядке, – она вытерла слезы под его сочувственным взглядом. – Я бываю иногда такой дурой, Оливер.

– Вовсе нет.

– Полной дурой, – резко сказала она. – Пожалуйста, забудь все, что я тут наговорила.

– Жени…

– Спасибо тебе за чудесный день. Спокойной ночи, Оливер!

– Хорошо было бы повторить этот день, – мягко произнес он. – Но уже просто для удовольствия, чтобы не использовать тебя в качестве бесплатного консультанта. Мы могли бы поехать куда-нибудь подальше – в Бильбао, например, или в Биарриц на целый день. Помнишь, родители туда возили нас, когда мы были маленькими? Это весело. Что думаешь?

– Я думаю, что было очень мило с твоей стороны пригласить меня сегодня с собой, – ответила Имоджен. – Но что мне не нужно, чтобы ты придумывал мне работу, которая мне больше подходит, даже если ты делаешь это из искреннего сочувствия. Я сама вполне могу о себе позаботиться.

– Имоджен…

– Спокойной ночи, Оливер.

Он смотрел на нее пару секунд очень внимательно, а потом легко улыбнулся: «Спокойной ночи, Жени».

Она подошла к подъезду и открыла дверь. И не оглянулась.

Торопливо взлетев по лестнице, Имоджен завозилась с дверным замком. Она снова готова была расплакаться и страшно злилась на себя за это. Сейчас ей больше всего на свете хотелось бы никогда не встречаться с Оливером Делиссанджем и его матушкой. Хотелось исчезнуть, совсем, как и предусматривал ее план, чтобы никто и никогда не мог ее найти.

Открыв наконец дверь, она вошла в гостиную и заморгала, с удивлением заметив, что торшер в углу почему-то включен. А потом… Потом она окаменела и встала как вкопанная на месте, потому что увидела… его.

– Солнышко, – Винс поднялся из кресла, в котором сидел. – Я так рад, что наконец-то нашел тебя.

Она не могла вымолвить ни слова. Он стоял перед ней, но она не хотела и не могла поверить своим глазам. Он нашел ее. Несмотря ни на какие препятствия. Несмотря на ее план.

– Ну? – сказал Винс. – Ничего мне не скажешь?

Она хранила молчание.

– Не извинишься за то волнение, которое ты мне доставила? За то время, которое мне пришлось потратить на поиски?

Она смотрела на него молча.

– Даже не скажешь «рада видеть тебя»?

– Как? – она прочистила горло, голос у нее стал хриплым, слова шли с трудом. – Как ты попал в мою квартиру?

– В твою квартиру? – переспросил он, озираясь. – В твою, Имоджен?

– Я здесь живу, – безжизненным голосом сказала Имоджен.

– Ты живешь в Дублине со мной, – отчеканил Винс. – И я приехал забрать тебя домой.

– Как ты попал сюда? – снова спросила она.

– Твои соседки, – ответил Винс. – Две девушки из соседней квартиры меня впустили.

Имоджен прикрыла глаза, вспоминая тот день, когда она только въехала: близнецы забыли дома ключи от квартиры и не могли войти. Она тогда позволила им пройти через ее квартиру, и Нелли перелезла через балкон, а потом вошла через открытую дверь в патио. Имоджен была так напугана, так переживала за юную австралийку, что немедленно предложила завести запасные ключи и хранить их друг у друга. Тогда это казалось ей отличной идеей.

– Они очень оживились и обрадовались, когда я представился твоим бойфрендом, – сообщил Винс.

– Бойфрендом?

– Если бы я сказал им, что я муж, они могли бы меня не впустить, – объяснил Винс рассудительным и спокойным тоном. – Ведь ты могла нарассказать им всяких интересных историй о мужчине, которого ты бросила, потому что он тебя не понимал. А правда в том, что я понимаю тебя слишком хорошо. Ну вот я сказал им, что приехал неожиданно для тебя, и, когда я уже напился кофе, а тебя все не было, они были счастливы впустить меня в квартиру. Я показал им фотографии на телефоне, где мы с тобой вдвоем, чтобы доказать, что я и правда хороший парень.

Имоджен слушала его слова, но не слышала их. Только спрашивала себя без конца, где же она ошиблась. Как же он все-таки смог вычислить, что она поедет в Ондо.

– Ты заставила меня покружить по Франции, – сказал Винс, как будто она высказала свои мысли вслух. – Париж. Монпелье – неплохой ход, Имоджен… Марсель. Потом сюда.

– Как? – наконец выговорила она. – Как ты меня нашел?

Он вынул из кармана распечатанное фото ее и Джерри и показал ей. Она уставилась на него, не веря своим глазам.

– Где ты это увидел? – спросила она.

– TripAdvisor.

Имоджен затошнило. Она не хотела, чтобы Саманта делала это фото, с самого начала не хотела, но ей было неудобно отказаться, и она утешала себя тем, что Саманта – просто случайная знакомая. Но в социальных сетях случайных попутчиков не бывает. Абсолютно все в игре.

– Итак, кто он? – тон Винса стал куда менее приветливым.

– Никто, – ответила Имоджен. – Это муж женщины, которая сделала фото. Они тут были в отпуске.

– И ты навязала им свое общество.

– Они меня пригласили.

– Они, вероятно, тебя пожалели, – заметил Винс. – Подумали, что у тебя в жизни нет мужчины.

Она ничего не ответила.

– Несмотря на все проблемы, и расходы, и боль, которые ты мне причинила, я прощаю тебя, – заявил Винс. – А теперь собирай вещи. Мы едем домой.

– Нет.

– Не усложняй все еще больше, – посоветовал Винс. – Я даю тебе еще один шанс.

– Мне не нужно никаких шансов от тебя, – сказала Имоджен. – Я уехала сюда от тебя. И не вернусь обратно.

– Конечно, вернешься, – улыбнулся Винс. – Ты – моя жена, и ты принадлежишь мне.

– Нет, – снова сказала Имоджен.

– Не испытывай мое терпение, – произнес он жестко. Затем его голос внезапно смягчился: – Послушай, я знаю, ты в последнее время была расстроена. Я знаю, ты надеялась, что беременна…

– Да это полная чушь! – возразила она. – Сколько бы ты ни повторял это всем, правдой это не станет. Я не хочу ребенка, Винс. И ты тоже не хочешь!

– Уж позволь мне самому решать, чего я хочу, – попросил Винс.

– Я точно знаю, чего ты хочешь, – сказала Имоджен, – ты хочешь, чтобы я жила твоей жизнью и следовала твоим правилам. Ты хочешь кому-то приказывать. Ты хочешь контролировать меня, Винс, но этого больше не будет. Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. И я решительно никуда с тобой не поеду.

– Как ты можешь такое говорить? – возмутился Винс. – Я последние две недели провел, разыскивая тебя!

– Хотеть вернуть меня обратно и любить меня – это разные вещи, – сказала Имоджен.

– Ну, конечно, я тебя люблю! – проговорил Винс. – Ты же знаешь, люблю. И я знаю, что ты тоже меня любишь, что бы ты сейчас ни говорила. Так что садись, и поговорим с тобой как взрослые люди.

Она затрясла головой: «Я не собираюсь садиться. А ты уходи».

– Послушай меня, дорогая, – не отступал Винс. – Я признаю, что, возможно, говорил или делал что-то, что тебя расстраивало. И сам я тоже расстроен. Признаю, я был очень зол на тебя. В бешенстве, если точнее. Я и сейчас немножко сержусь, нет смысла это отрицать. По-прежнему не могу поверить, что ты ушла вот так, не поговорив со мной сначала. Но не важно, кто из нас прав, кто виноват. Мы с тобой муж и жена, и мы любим друг друга. Это был просто импульс.

– Я старалась, – ответила Имоджен. – Я очень старалась делать все, что ты хотел и как ты хотел, но этого всегда было недостаточно. Ты продолжал сдвигать стойки ворот. Я всегда оказывалась виновата.

– Это неправда! – запротестовал Винс. – Да, я согласен, мне стоило быть менее строгим в отношении некоторых вопросов, я признаю это. Но я никогда не обвинял тебя во всем.