– Да, я понимаю, – кивнул Линдсей. – Наверное, вы очень соскучились по нему и по своему жениху…

– Как бы то ни было, – сказала девушка со вздохом, – мне хотелось бы попасть в Уайлдшоу. Пожалуйста, отвезите меня туда.

– Да я бы скорее согласился отвезти вас на кладбище и уложить в могилу! – вдруг рявкнул он.

Исабель вздрогнула.

– Почему вы так ненавидите сэра Ральфа? – спросила она и обернулась, чтобы заглянуть ему в глаза – они будто выцвели, приобретя холодный стальной оттенок.

– Потому что замок Уайлдшоу принадлежит мне, – ответил горец неожиданно спокойно.

– Но сэр Ральф не виноват в том, что вы его лишились! – горячо воскликнула девушка. – Замок был передан ему королем Эдуардом!

– Уайлдшоу – фамильная собственность Линдсеев, я унаследовал его после смерти старшего брата, – так же спокойно объяснил Джеймс. – Но англичане его отняли.

– Я понимаю ваши чувства и не прошу вас ехать туда со мной, – продолжала уговаривать Исабель. – Довезите меня только до окрестностей Уайлдшоу, а оттуда я и сама доберусь до замка. Ведь это единственное место, где я могу укрыться от англичан!

– Нет, я не повезу вас туда, и точка, – ответил Линдсей.

Насупившись, Исабель обернулась, чтобы выразить ему свое недовольство, но Линдсей даже не взглянул на нее, высматривая что-то впереди, и она со вздохом отвернулась.

Через несколько мгновений они подъехали к орешнику, возле которого стоял, нетерпеливо переступая ногами, крупный вороной конь с притороченным к седлу кожаным мешком – в нем была одежда Исабель. Не говоря ни слова, Линдсей пересел на вороного, взял за поводья лошадь девушки, и они тронулись в путь.

Оказавшись на дороге, Исабель вновь попыталась переубедить упрямого горца.

– Если не хотите в Уайлдшоу, тогда отвезите меня в Стобо, – опять попросила она. – Там обо мне позаботятся пастор Хью и Юстас. Я буду в безопасности, да и вы избавитесь от обузы.

– Вы уже в безопасности, – ответил он. – Под моей защитой.

– Но вы ведете себя так, как будто взяли меня в заложницы! – воскликнула она, задрожав. У нее появилось смутное ощущение, что она не так далека от истины.

– А вы и есть заложница, – ответил Линдсей, спокойно глядя на нее своими стальными глазами.

От ужаса у Исабель оборвалось сердце. Пытаясь скрыть панику, она сказала, гордо вскинув подбородок:

– Бесполезная затея! Вы не получите за меня выкуп, потому что после пожара в Аберлейди я бедна, как церковная мышь.

– Мне не нужен выкуп, так что бедны вы или богаты – не имеет значения.

– Зачем же я вам? Неужели… О боже! – Исабель осеклась; от ужасной догадки у нее перехватило дыхание. – Вы увезли меня из Аберлейди, чтобы отправить к королю! Что он вам посулил? Деньги, земли, привилегии?

– Если бы это было так, стал бы я рисковать жизнью, спуская вас ночью с утеса, а потом тащить сюда? Чего проще – вывести за ворота и отдать поджидающим англичанам.

– Тогда чего вы от меня хотите?! – воскликнула объятая гневом и страхом девушка, рванув на себя повод, который Линдсей, впрочем, и не думал отпускать. – Вы не смеете везти меня против моей воли куда вам заблагорассудится!

– Исабель, я хочу лишь отвезти вас туда, где о вас позаботятся, вылечат ваши раны, – мягко сказал он.

– А потом продадите меня англичанам?

– Если будете изводить меня такими глупыми вопросами, – бросил Линдсей, дергая за повод, – я отдам им вас даром.

– Значит, вы все-таки собираетесь меня продать! – вскричала девушка и снова рванула повод на себя.

– Очень может быть, – не выпуская его из рук, невозмутимо ответил горец.

– Но почему? Что я вам сделала? Поначалу вы так хорошо ко мне отнеслись, я не понимаю, откуда такая перемена!

– Зачем вам это знать? – спросил он уже с раздражением.

– Нет, ответьте! – потребовала девушка. Внезапно ей остро захотелось узнать о нем все: мысли, чувства, прошлое, будущее. – Почему вы взяли меня в заложницы, что вам от меня нужно?!

– Поедем, Исабель, здесь опасно долго оставаться, – досадливо вздохнул он и потянул за повод, но безуспешно: девушка упрямо не желала выпускать его из рук.

– Вы помогли мне, когда меня ранили, – продолжала она с негодованием, – деликатно дали время проститься с маминым садом, и я готова поклясться, что вам было жалко предавать Аберлейди огню…

– Да, я жалею, что пришлось так поступить. Отпустите повод, надо ехать!

Но Исабель не послушалась, хотя ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы удержать повод в руках.

– Вы поступаете со мной подло, мерзко, не по-мужски! – закричала она. – А я-то думала, что вы добрый, что вы мне сочувствуете!

– Я тоже думал, что вы хорошо воспитанная девушка из благородной семьи, – буркнул он сердито, продолжая странный поединок. – Сейчас же бросьте повод, я не хочу свалить вас с лошади. Вот что было бы не по-мужски.

– И не подумаю! – Исабель не сдавалась, несмотря на ужасную боль в раненой руке. Ее лошадь беспокойно переступала с ноги на ногу, не понимая, что происходит. – Вы не посмеете!

– Напрасно вы так уверены, миледи, – Линдсей дернул повод, и девушка рухнула вперед, на лошадиную шею. – Ну ладно, вы правы, – вдруг согласился он, ослабив хватку, но не выпуская поводьев из рук. – Я не хочу, чтобы вы упали, хоть вы и упрямы, как ваш конь. Но вы должны понять, как опасно здесь стоять и препираться, когда кругом рыщут английские патрули.

Но возмущенная Исабель торопилась высказаться и пропустила мимо ушей его разумные слова.

– Мне хотелось считать вас хорошим человеком, – прошипела она, продолжая неистово вырывать повод, – несмотря на слухи о вашем подлом предательстве. Вы лишили меня такой возможности: мало того, что сегодня вы целый день меня третировали, так еще и сделали своей заложницей и даже не хотите ничего объяснить! Когда мы спустились вместе с утеса, я решила, что слухи, которые о вас распускают, – бессовестная ложь, а вот теперь мне кажется, что дыма без огня не бывает!

– О, да вы, оказывается, не теряли времени даром, – мрачно ухмыльнулся Линдсей. – Ладно, хватит ребячиться, поехали.

– Нет, – покачала головой девушка. – Пока не ответите, зачем вы все это затеяли, я не стронусь с места, да что там, я скорее соглашусь поехать к английскому королю, чем с вами. Я лучше останусь одна ночью в лесу!

Она и сама понимала, что это ребячество, но что ей оставалось делать? Ссоры и споры никогда не были ее сильной стороной; к тому же ей еще не доводилось сталкиваться с людьми такой сильной воли, как Линдсей, и вообще, до осады Аберлейди Исабель почти не случалось кому-либо возражать и уж тем более бунтовать.

Но несколько недель вражеского окружения и лишений закалили ее, она приобрела качества, которыми раньше похвастаться не могла. Поэтому сейчас, глядя на Линдсея с холодной яростью, она продолжала тянуть на себя повод, несмотря на нестерпимую боль.

Линдсей хмурился, его глаза потемнели, как штормовое небо.

– Ладно, Черная Исабель, я скажу, – сдался он. – Я хочу освободить из тюрьмы одного человека, и вы – единственная, кто может мне в этом помочь. Я собираюсь вас обменять.

– Вот как? – Она уставилась на него в изумлении; смысл его слов дошел до нее не сразу. – И кто же этот человек?

– Один близкий мне человек, которого Ральф Лесли держит в заточении в Уайлдшоу.

– Не может быть, сэр Ральф на такое не способен!

– Вы плохо его знаете. Я хочу, чтобы заложник вернулся ко мне целым и невредимым. Думаю, сэр Ральф согласится поменять одну женщину на другую.

– Так речь идет о женщине? – ахнула Исабель. – Нет, я уверена, что в отличие от вас сэр Ральф не из тех, кто держит в плену женщин!

– Ошибаетесь, миледи, – покачал головой Линдсей. – Я точно знаю, что моя кузина у него в Уайлдшоу. Я сообщу Лесли, что вы в моих руках, тогда исполнится и ваше, и мое желание: вы отправитесь к Лесли, но только при условии, что он отпустит мою кузину.

– У вас нет ни совести, ни чести! – презрительно фыркнула девушка.

– Да, так обо мне говорят, – согласился он и потянул за поводья ее лошадь. – Поедемте, мы и так потеряли много времени.

Но не тут-то было – Исабель дернула поводья к себе с такой силой, что они чуть не лопнули.

– Ответьте, почему вы так со мной поступаете? – отчаянно выкрикнула она. – Ведь я не сделала вам ничего плохого! Если у вас какие-то счеты с сэром Ральфом, моей вины в этом нет, правда? Сейчас же отпустите меня!

Однако Линдсей оставался непреклонен.

– Лично против вас, миледи, я ничего не имею, – ответил он, – хотя вы причинили мне много зла. Да-да, не прикидывайтесь овечкой, вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

– Может быть, я сожгла ваш дом, сделала вас заложником? – снова крикнула она.

Он поднял руку, призывая ее к молчанию, и напомнил:

– А ваше пророчество обо мне? Из-за него я потерял честное имя и надежду когда-нибудь обрести покой и счастье.

Не веря своим ушам, Исабель широко раскрыла глаза:

– Неужели? Не может быть!

– Может, миледи, и вы прекрасно знаете, что так оно и было.

– Нет, я ничего не знаю…

– Не притворяйтесь! – рявкнул он.

– Я и правда не знаю, потому что никогда не запоминаю своих видений. Боюсь, вам известно гораздо больше, чем мне.

Линдсей с сомнением хмыкнул:

– Признайтесь, кто подучил вас распустить слухи о своих якобы видениях про меня и Уоллеса?

– Про Уоллеса… – Исабель запнулась. Так вот о каком пророчестве идет речь! Увы, она давно пыталась, но так и не смогла его вспомнить. – Никто меня не подучил, видения и слова сами собой возникают у меня в голове, – объяснила она.

– Вы хоть представляете, какой вред мне нанесли ваши россказни? – прорычал он, и в его грозовых глазах засверкали молнии.

– Поверьте, у меня не было злого умысла, – Исабель посмотрела на него с искренним сожалением: ей было больно при мысли, что Линдсей пострадал из-за нее. – Мне очень жаль, если мои слова вам повредили. Я бы хотела, чтобы мои пророчества не вредили, а помогали людям.

– Для меня это слабое утешение, – процедил сквозь зубы горец и снова дернул поводья.

Расстроенная его словами, Исабель уже не сопротивлялась, и они в молчании тронулись в путь.

– Если Ральф действительно держит вашу родственницу против ее воли в Уайлдшоу, тогда вам тем более стоит отпустить меня к нему, – предложила девушка через некоторое время. – Я попрошу ее освободить, и мы оба без рискованной затеи с выкупом получим то, что нам нужно.

– Давайте больше не будем об этом, – бросил через плечо горец. – Подождем, пока вы отдохнете и успокоитесь.

– Да, вам легко говорить «успокоитесь»!

Он не ответил, и они продолжали путь в молчании, под мерный стук копыт размышляя каждый о своем. Вглядываясь в широкую спину Линдсея, его мускулистые руки и бедра, буйную гриву волос, отливавшую на солнце золотом, Исабель думала, что внутри этот человек, должно быть, железный.

Ей вспомнились его ласковые слова, теплые прикосновения, странное ощущение близости, возникшее между ними и почти сразу безвозвратно потерянное, и у нее больно сжалось сердце, как будто ее предал близкий человек.

– Я считала, что могу вам доверять, – проговорила она с горечью. – Какая ошибка!

– Вы не первая, от кого я это слышу, – бросил он через плечо и пустил свою лошадь в галоп. Жеребец Исабель рванулся вперед, и девушке пришлось ухватиться обеими руками за гриву, чтобы не упасть.

Она хотела крикнуть что-нибудь обидное в покачивающуюся впереди широкую спину, но, вконец измотанная напряжением последних часов, болью и страхом, не смогла произнести ни слова. Ее охватило оцепенение: безграничная усталость сковала тело, давила, тянула вниз, не позволяя не то что продолжать спор с Линдсеем, но даже думать.

Сколько времени так прошло, Исабель не знала. Она вообще перестала понимать, что происходит. Когда Джеймс остановился и молча протянул ей овсяную лепешку, вынутую из притороченного к поясу мешочка, девушка взяла ее и принялась жевать, даже не поблагодарив, не ощущая ни вкуса, ни запаха еды.

Ночь уже вступила в свои права, на темный небосклон поднялась луна, когда они выехали к реке, через которую был перекинут узкий деревянный мостик. Холодный влажный воздух и плеск воды, испещренной белыми гребешками бурунов, вывели девушку из оцепенения; она направила своего коня на мост. Перебравшись на другой берег, беглецы пересекли вересковую пустошь и оказались в густом лесу.

Под деревьями царил почти полный мрак, лишь слабые лучи ночного светила пробивались сквозь листву. Лесная тропинка была едва различима, но Линдсей, хоть и не мчался во весь опор, все равно ехал очень быстро, словно видел в темноте. «Наверное, он нашел бы эту тропку, даже если бы ослеп», – подумалось Исабель.

С каждой минутой ей становилось все хуже, она чувствовала, что больше не в силах ехать верхом и выносить жгучую боль, терзавшую ее тело.