– Не волнуйся, теперь-то я его не потеряю.

– И никогда не пускай его по ветру в такую погоду, как сейчас, – добавил он. – Это верный способ лишиться хорошей птицы.

– Ты мне раньше об этом не говорил, – удивилась Исабель.

– Ну конечно, родная, – Джеймс притянул ее к себе, и они пошли обратно, тесно прижавшись друг к другу, – я еще многому должен тебя научить.

– А мне казалось, что я уже хорошо разбираюсь в ловчих птицах, – надула губки Исабель.

– Разумеется, любовь моя, – с нежностью улыбнулся он. – Но тебе предстоит узнать еще больше, гораздо больше…

Эпилог

Скинув одежду, Джеймс нырнул и с глухим всплеском ушел под воду. Обжигающий холод заставил его рвануться наверх, он выскочил на поверхность, глотнул воздуха и, опять уйдя под воду, быстро поплыл, чтобы согреться.

Достигнув каменной стены, он оттолкнулся от нее и поплыл обратно, навстречу теплым токам, шедшим от разогретых булыжников, уложенных в другой, мелкой части водоема. На середине, однако, что-то заставило Джеймса остановиться; он встал на дно – воды было по грудь – и, откинув со лба мокрые волосы, открыл глаза.

Освещенная золотистым светом единственного факела, высокая, тонкая, в простой шелковой сорочке, у пруда стояла Исабель и с улыбкой смотрела на него.

– Они пошли спать, – сказала она, – все до одного: и Квентин, и Патрик, и Маргарет, и сэр Гэвин из Авенила и наш пернатый Гэвин тоже. Мы так долго разговаривали, что я боялась тебя уже здесь не застать.

– Что ты, родная, я бы дождался тебя, даже если бы пришлось ждать всю жизнь, – ответил Джеймс, радостно блеснув глазами, потом лег на воду и поманил Исабель: – Иди ко мне.

Она отрицательно покачала головой и проговорила со вздохом:

– Я так надеялась, что после свадьбы нам удастся хотя бы немного побыть здесь, на нашем утесе, только вдвоем.

– Мы женаты уже месяц, – усмехнулся он, – поэтому неудивительно, что нас решили навестить. К тому же у меня появилось дело в Данфермлайне: Квентин с Патриком и сэр Гэвин, наш новый надежный друг, принесли мне интересные известия.

– Я знаю, – Исабель взглянула на воду и осторожно потрогала ее босой ногой. – Я о многом успела расспросить наших гостей. Кстати, Маргарет рассказала, что Элис и Юстас неравнодушны друг к другу: они зачастили на прогулки в лес, все время переглядываются, хихикают – словом, ведут себя как молодая влюбленная парочка. Мэг очень за них рада, она говорит, что даже леди Рагнел полюбила Юстаса.

– Это хороший знак, – ухмыльнулся Джеймс. – Я тоже рад, Элис ведь уже столько лет одна. А как твой отец?

– Поехал с Генри и Джорди в Аберлейди, посмотреть, что там творится. Ему не терпится восстановить наш дом, но он хочет посоветоваться с Хранителями королевства. Если они попросят его подождать, опасаясь нового нападения англичан, тогда он присоединится к твоему отряду.

– Я встречу его с распростертыми объятиями. Боюсь, что у нас с ним уйдут годы на то, чтобы вернуть свои владения.

– Есть надежда, что скоро ты опять станешь хозяином Уайлдшоу: по словам Квентина, местные арендаторы поговаривают, что Сокола Пограничья надо поддержать. Может статься, в один прекрасный день у тебя будет достаточно бойцов, чтобы отбить Уайлдшоу.

– Надеюсь, – кивнул Джеймс. – Я хочу поговорить об этом с Робертом Брюсом. Ну, иди же ко мне! – добавил он, шлепнув по воде рукой.

– Квентин говорит, что пастор Хью пошел пешком по святым местам, – продолжала молодая женщина, не обращая внимания на его нетерпение, – сначала в Данфермлайн, а потом в монастырь Апостола Андрея.

– Да, Квентин мне рассказал. Возможно, пастор двинется и дальше: в Кентербери, а потом в Испанию, в Компостеллу. Хочет очистить душу от гордыни, которая, как он уверен, погубила его единственного сына.

Исабель села на край бассейна и, приподняв подол сорочки, спустила ноги в воду.

– Здесь вода совсем прогрелась, – заметила она, – а к тебе, должно быть, тепло не доходит.

Сделав несколько мощных гребков, Джеймс оказался в нескольких футах от жены и, стоя по плечи в воде, опять позвал:

– Ну иди ко мне, милая, иначе как ты узнаешь, какая здесь вода? Исабель снова покачала головой: купаться ей явно расхотелось.

– Знаешь, Маргарет очень переживает из-за смерти Ральфа, – сказала она, и по ее лицу пробежала тень. – Я постаралась ее утешить, но, боюсь, особого успеха не добилась.

– Она сделала то, что нужно было сделать, – тоже помрачнев, ответил Джеймс. – Она успокоится, когда осознает это.

– Патрик предложил ей руку и сердце, ты уже знаешь?

– Нет, но я этого ждал.

– Мэг отказалась. Она любит Патрика, но дорожит своей свободой. Ей нужно время все обдумать и взвесить.

– Что ж, пусть думает, если хочет, – согласился Джеймс. – У всех по-разному: одни никак не могут выбрать себе пару, а другие уже в первую встречу понимают, что предназначены друг для друга.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что с первой же нашей встречи решил на мне жениться? – лукаво улыбнулась Исабель.

– Увидев тебя в Аберлейди, я сразу понял, что в моем сердце пробита огромная брешь, – ответил он тихо. – Но мне потребовалось время, чтобы смириться с поражением.

– Так я тебе и поверила, – ухмыльнулась она. – Такого громилу никто и ничто не заставит принять поражение. Кстати, я слышала, Квентин и Патрик повидались в Данфермлайне с твоим другом Джоном Блэром, и он просил передать тебе важные новости. Похоже, скоро тебе придется уехать.

– Да, – став серьезным, подтвердил Линдсей. – Я хочу встретиться с Джоном и передать ему письмо епископа Ламбертона, адресованное Уоллесу; пусть отвезет его Брюсу с запиской о предсказании знаменитой прорицательницы из Аберлейди, предсказавший, что скоро он станет королем Шотландии и спасет свою страну от английского ига.

– Неужели прорицательница из Аберлейди и впрямь такое предсказала? – улыбнулась Исабель. – Что ж, пожалуй, Брюсу действительно лучше об этом узнать. Но Квентин сказал, что у тебя есть еще одно дело в Данфермлайне. Это правда?

– Да, милая, у меня есть еще одно очень важное дело, – со вздохом ответил Линдсей: Блэр упомянул об одном тайном поручении, которое требовало срочного отъезда в монастырь.

Исабель не сводила с него глаз.

– Джейми, что тебя мучает? – вдруг негромко спросила она. – Неужели после всего, что с нами произошло, ты так и не обрел покоя?

– Если хочешь узнать, иди ко мне, – поддразнил он, не принимая ее серьезного тона, и шлепнул рукой по воде с такой силой, что вокруг ее стройных ног заплескались маленькие волны.

– Лучше ты иди сюда, – покачала головой молодая женщина, – а то я замерзла.

– Вот я тебя сейчас и согрею! – Джеймс бросился к ней, схватил за талию и сдернул в воду. Она ахнула. Ее сорочка вздыбилась белыми пузырями, Джеймс несколькими ловкими движениями – Исабель подняла руки – стянул ее и бросил на берег.

Освободившись от одежды, молодая женщина обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Он затрепетал, ощутив божественные округлости ее грудей.

– Я не хотела купаться, – призналась она, – потому что блеск и журчание воды могут снова вызвать видения.

– А ты против? – спросил Джеймс, наклоняясь к ней и с наслаждением вдыхая ее запах.

– Сейчас приступ слепоты был бы очень некстати.

– Не бойся, – улыбнулся он, – если что, я поцелую, и все пройдет.

– О, мой родной… – прошептала она, ища его губы.

Он обнял жену и приник к ее рту. Поцелуй возбудил его плоть, но успокоил душу. Обхватив обеими руками торс Джеймса, Исабель потянула его вниз, и они погрузились в воду по шею, всей кожей ощущая теплое течение. Длинные волосы молодой женщины поплыли, окружив их темным облаком.

– Джейми, – пробормотала она, – ты должен наконец примириться с самим собой.

Он взял в ладони ее лицо. В полумраке глаза Исабель мерцали, как два огромных прекрасных опала. Он поцеловал их, потом коснулся губами высокого лба и отодвинулся, ловя ее взгляд.

– Я каждый день благодарю судьбу за то, что она послала мне тебя, – тихо сказал он, – и за покой, которым ты наполняешь мою жизнь. Но какой-то части моей души, вероятно, никогда не суждено успокоиться, потому что у меня на сердце лежит груз тяжкой вины… ее не искупить до конца моих дней.

– Понимаю, – кивнула она. – Но здесь, в нашем маленьком раю, мы с тобой всегда можем спрятаться от наших горестей.

– Да, любимая, – ответил он, притягивая ее к себе, чтобы раствориться в ней и плотью, и душой, – покой там, где ты…

Реквием

Высокий широкоплечий человек в плаще паломника пересек небольшой двор у северной стены монастырской церкви, подошел к одиноко росшему там боярышнику и, не обращая внимания на мелкий косой дождик, стянул с головы капюшон. Из открытых дверей церкви потекли умиротворяющие звуки хорала, которым монахи приветствовали новый день.

Несколько человек застыли в тени арочного входа, наблюдая за паломником. Он их прекрасно знал, это были его друзья, доверием и поддержкой которых он очень дорожил.

Но они остались у церкви: то, ради чего они все пришли, он должен был сделать один.

Под боярышником, на заросшем травой холмике стоял простой деревянный ящик. Джеймс опустился перед ним на колени, опустил голову и стал тихо читать заупокойные молитвы.

В ящике лежало то, что некогда было блистательным, отважным человеком, его кумиром и другом. Дождь тихо стучал по деревянной крышке. Джеймс протянул руку и смахнул с нее влагу.

В поисках скорбных останков своего великого вождя Квентин и Патрик объехали четыре города в Шотландии и Северной Англии. Они собрали кости в этот ящик и привезли в Данфермлайнский монастырь, где на протяжении многих столетий находили последний приют короли, святые и вожди Шотландии.

Дочитав молитвы до конца, Джеймс встал с колен, снял холстину, прикрывавшую заранее вырытую могилу, и опустил в нее останки.

Потом он взялся за лопату, закопал могилу и аккуратно заложил перекопанную землю дерном, чтобы никто, кроме посвященных, не знал о новой тайной могиле под боярышником.

Друзья наблюдали за ним издалека, читая вполголоса молитвы в память о покойном. Джеймс был благодарен им за то, что они его поняли.

Прорицательница как-то сказала, что властелин ветров должен покаяться в сердце своем. Что ж, он так и сделал: каждая прочитанная молитва, каждая лопата земли, брошенная в могилу, это дань его любви, признание вины и просьба о прощении.

И все же он остался в долгу перед Уильямом Уоллесом. Может быть, на то, чтобы отдать весь долг, уйдет целая жизнь, а может, и ее не хватит. Но Джеймс по крайней мере сделал первый шаг и теперь мог надеяться, что когда-нибудь простит себя, вновь обретя утраченный душевный покой…

Предав останки земле, он сложил руки перед собой и прошептал:

– Requiem aeternum dona eis, Domine. Requiescat in pace [3], мой дорогой друг…

Потом повернулся и пошел прочь.

Исабель ждала его. В тусклом свете пасмурного утра ее глаза сияли безоглядной любовью, которая не ставит условий и ни о чем не спрашивает, отдавая себя всю без остатка. Эта любовь даровала ему прощение, освободила от тяжкого бремени, чтобы в ответ он мог любить так же безоглядно.

Сокол, сидевший на руке Исабель, заклекотал и перелетел на ветку боярышника, чтобы спрятаться от дождя.

Молодая женщина с улыбкой двинулась к Джеймсу по мокрой траве. Казалось, она не шла, а скользила над землей, не касаясь травы, как волшебница-сильфида или как ангел, каким-то чудом залетевший на землю. Несколько мгновений Джеймс молча смотрел на нее.

А затем протянул навстречу руки.