Мать сказала мне: «Это истинная вера, Сабина. И теперь мы должны разнести это послание как можно дальше».

Собрания проводились у нас дома. Перпетуя говорит, что теперь этого больше не происходит, поскольку нынче в моде гонения. Но тогда нас никто не преследовал. Мы свободно могли собираться, и встречи всегда проходили в доме одного человека, следившего за еженедельными чтениями Послания и организовывавшего пир любви. Со всего города приходил народ, жаждущий услышать послание, и наши ряды увеличивались, пока нам не пришлось, наконец, собираться в саду. Моя мать даровала звание дьякона другим участникам, и, таким образом, они смогли проводить собрания у себя дома. Так Община росла и процветала.

Мы были счастливы в своей новой вере и не знали, что приближается трагедия и ввергнет меня в поиски, которые продлятся до самого конца света.

И можно лишь диву даваться тому, в какие места судьба заводила меня, ведь за восемь десятков лет моей жизни я знала королей и крестьян, политиков и воров; я обучилась искусству исцеления, я помогала детям появиться на свет и сидела у кровати умирающих; я доехала до самых дальних окраин империи и стала свидетелем множества чудес. И во всех городах, городках и деревнях, встречая мудрых мужчин и женщин, дураков и грешников, ученых и безграмотных, надеющихся и отчаявшихся, я узнавала множество секретов и тайн. Перпетуя, но самыми главными из них являются:

Во-первых: мне был открыт час возвращения Праведного.

Во-вторых: я знаю день, час и минуту Конца Света.

И в-третьих: теперь я знаю, что мы не одиноки. Во Вселенной есть Еще Один, величественный и возвышенный, и известный под многими именами – Добрый, Единственный, Душа Мира, святой Мастер, Создатель, Природа, Космос, Логос, Высший разум, Вечный, Бог.

Ты спрашиваешь, как я все это узнала? У меня имеются доказательства, Перпетуя. И когда я открою их тебе, ты тоже обретешь непоколебимую веру.

И я дарую тебе кое-что еще: Дар. Я дам его тебе, потому что это Дар всему человечеству от Высшего.


Оставленное сообщение было настолько странным, что сначала Джулиус воспринял его как шутку. Но потом задумался над именем «Мерититес» – так называлась мумия, которую он исследовал в прошлом году. Прослушав запись еще несколько раз, он догадался, что звонок был от Кэтрин, которая изменила голос.

Она позвонила ему для того, чтобы сообщить, что с ней все в порядке и она вынуждена скрываться, но не хочет, чтобы о местонахождении узнал даже он.

Но для чего так маскироваться? Почему именно Мерититес и этот фальшивый голос? И почему такой акцент на то, что с ней все в порядке?

Он пожалел о том, что тогда ушел в институт после их ссоры, что не остался с ней. Вернувшись в пустой дом и обнаружив записку – «Мне пришлось уехать на несколько дней» – он набрал номер Дэниела Стивенсона в надежде застать ее там. Но трубку никто не брал.

И Джулиус отправился в ее квартиру на Второй-стрит в Санта-Монике. Воспользовавшись своим ключом, он вошел, лелея слабую надежду на то, что она будет сидеть здесь и сосредоточенно рассматривать свитки. Он надеялся увидеть, как длинные каштановые волосы рассыпались по ее плечам, потому что, уйдя с головой в работу, она забыла собрать их сзади заколкой.

Но ее здесь не было. Кофейник был холодным, на кровати не спали, а стопка писем и газет, принесенная соседом, ожидала хозяйку на обеденном столе.

В спальне он увидел свою и Кэтрин фотографию, сделанную на пляже в Гонолулу. Они оба принимали участие в конференции, там, в отеле «Галекулани», они впервые сблизились. Джулиус до сих пор слышал шум прибоя у террасы, видел лунный свет, разлившийся по их кровати, чувствовал мягкость кожи Кэтрин и ощущал аромат ее только что вымытых волос, смешанный с запахом кокосового масла для загара. Первым, что привлекло его в ней тогда, была ее копна золотисто-каштановых волос, которые она часто носила распущенными. В такие минуты она выглядела особенно соблазнительно.

– Кэтрин, – прошептал он, – где бы ты ни находилась, пожалуйста, позвони мне. Вернись домой. Мы вместе распутаем этот клубок.


– Длинные рыжеватые волосы, – сказала свидетельница художнику в полицейском участке. – Нет, не настолько рыжие, больше каштанового. Да, вот так. – Несмотря на то, что инцидент произошел мгновенно, – из квартиры доктора Стивенсона пулей вылетела женщина, и, не глядя, пустилась бежать – соседка хорошо разглядела ее; и теперь она сказала художнику, что набросок полностью соответствовал реальному образу.

– Вы можете сказать, что это за женщина? – спросил детектив.

Женщина отрицательно покачала головой.

– Доктор Стивенсон редко бывал дома.

– А что можете сказать о молодых людях, гнавшихся за ней?

– Их я не разглядела.

– На улице она встретила мужчину, – сказал детектив, немного повысив тон голоса, потому что в это декабрьское утро, за неделю до Рождества, полицейский участок походил на настоящий бедлам. Ограбления, угон автомобилей, кражи со взломом, вождение в нетрезвом состоянии – и все это во время праздников – участок стоял на ушах, сотрудники были завалены работой, и он не мог позволить себе такую роскошь, как уделить этому делу столько времени, сколько бы ему хотелось; он даже до сих пор не передал улики в лабораторию. – Мужчина, с которым она уехала. Вам удалось разглядеть его?

– Извините, сэр.

На противоположной стороне помещения низкая, полная женщина в блузке, джинсах и сандалиях, с перекинутой через плечо сумкой-мешком, по-дружески здоровалась с полицейскими, пробираясь через хаос к детективу и свидетелю. Ей редко приходилось показывать свой значок журналиста; после шести лет работы над криминальной сводкой для газеты «Санта-Барбара Сан», видеть ее здесь было привычным делом.

В этот день она пришла с целью выяснить, не кроется ли за убийством этого археолога какая-нибудь история. До этого момента ей лишь удалось узнать, что Стивенсон был чудаком, видимо, одним из тех, кто искренне верил в теорию палеоконтакта и существование пирамид на Марсе. Человек «с приветом».

Однако она заметила, что обстоятельства убийства довольно любопытны: было очевидно, что это работа парней, и все же единственным, что забрали из квартиры, были фотографии.

Взглянув на рисунок художника, она проследовала за детективом через всю комнату, в которой звонили телефоны, жужжали факсы и абсолютно все говорили одновременно, превратив комнату в настоящий ад. Во всем этом гаме, едва различима, по радио звучала песня «Санта Клаус приезжает в город».

– Есть какие-нибудь догадки по поводу убийцы?

– Я не могу комментировать это прямо сейчас, – сказал детектив, продолжая идти до тех пор, пока не исчез за дверями кабинета своего начальника.

Она постояла еще немного, размышляя над тем, была ли нехарактерная для детектива резкость следствием предпраздничного стресса или была обусловлена делом, над которым тот работал. И тут она поняла, что смотрит на его стол, на котором лежит стопка бумажных конвертов, какие обычно находятся в чемоданчике для сбора улик. На конвертах находилась бирка с надписью «Стивенсон 17.12.99; Дет. Шапиро», а под ними из пластиковой обложки выглядывали края чего-то очень похожего на черно-белую глянцевую фотографию размером двадцать на двадцать пять сантиметров.

Одним глазом наблюдая за кабинетом босса, а другим – за гудящим общим кабинетом, она повернулась к столу спиной, вытянула палец и вытащила фотографию из-под конвертов. На горизонте никого не было, и она повернулась и посмотрела вниз.

Она взглянула снова.

Что это?

Похоже на папирус. А на нем, видимо, какое-то древнее письмо.

Она нахмурилась. Прежде она где-то видела подобное. Но где?

Убедившись, что детективы заняты своим делом и на нее никто не обращает внимания, она присмотрелась к снимку более внимательно. На первый взгляд папирус казался одной страницей, но при более близком рассмотрении оказывалось, что в нижней его части находился разрыв, как будто две половинки были найдены отдельно, сложены в одно целое и затем сфотографированы.

Что это был за документ?

И еще более интригующий вопрос: где он находился?

Она задумалась о портрете женщины, сбежавшей с места преступления. Кем она была? И каким образом она связана с этим папирусом? Снимок предадут забвению, разместив его в разделе «Город», в этом не могло быть сомнений; он продержится в газете около недели, будет указан телефонный номер для возможных свидетелей, и затем он исчезнет.

Она снова пристально вгляделась в фотографию. Неужели Стивенсон и в самом деле что-то нашел?

Убедившись, что за ней не наблюдают, она перевернула фотографию и разглядела надпись, сделанную карандашом на обороте; почерк принадлежал явно не детективу. «Фрагмент с упоминанием имени «Иисус», найден 14/12/99, Шарм-эль-Шейх».

Фрагмент с упоминанием имени «Иисус»!

Она решила не терять ни минуты. Убедившись, что не привлекла ничье внимание, она быстро засунула руку в свою сумку-мешок и достала оттуда портативную цифровую видеокамеру размером с ладонь. Ее она носила с собой повсюду. В камере использовалась карта памяти объемом двести пятьдесят мегабайт. С ее помощью можно было делать превосходные снимки, загружать их в компьютер, а затем выводить на печать, при этом полученные изображения можно было отличить от оригинала лишь с большим трудом.

Стараясь держать камеру ровно, она сфотографировала снимки, затем бросила камеру в сумку и была такова.


«Прикоснись ко мне…, – тихо промурлыкал женский голос, – обними меня… поцелуй меня… прошепчи мне… расскажи мне свои секреты… я рядом с тобой… на расстоянии…». В кадре возникла мужская рука. «…Твоего пальца». И затем – мужской голос, громкий и властный: «Диануба 2000. Это все, что тебе нужно».

Свет зажегся, и гости, собравшиеся в офисе Майлза Хэйверза, стали поздравлять друг друга с очередной блестящей рекламной кампанией.

– Ее успех будет в десятки раз больше, чем у «Виндоуз 95», – отметил один из гостей.

– Восхитительно! – заметил другой. – Я хочу сказать, сколько, согласно вашим подсчетам, происходит посещений веб-сайтов через «Яху» каждый день? Миллион? С этой программой вы получите результат в двести миллионов – пять миллиардов посещений веб-сайтов! Это безгранично много!

Сам Майлз молчал. Программа была ею детищем, и он знал ее потенциал. Идея основывалась на очень простой концепции: по существу, он взял немодерируемую сетевую службу, которая автоматически, без проверки, переадресовывает почту всем пользователям глобальной сети, и размножил се, получив в результате миллион таких служб. «Диануба 2000» способна соединить все сто миллионов пользователей Интернет, установив между ними связь способом, о котором лишь мечтать начнут через несколько световых лет. И компания Майлза настолько засекретила проект, что соперники могли только догадываться, на что будет способна новая программа – глобальное, всеобщее, мгновенное соединение.

И для этого требовалось всего лишь щелкнуть на кнопку.

– А что скажете по поводу антимонопольных исков? – спросил один из гостей, главный акционер, которого пригласили на показ нового рекламного ролика. Остальные присутствующие в зале поддержали его опасения по поводу реакции некоммерческих организаций и Интернет-служб, которые обвиняли «Диануба Текнолоджиз» в монополии, заявляя, что новое программное обеспечение уничтожит конкурентов. Они требовали, чтобы правительство заставило компанию продать глобальное Интернет-соединение отдельно от «Диануба 2000», выпуск которого был запланирован через четырнадцать дней, на ноль часов одну минуту первого января.

Но Майлз не беспокоился по поводу антимонопольного иска.

– У меня есть ангел, – сказал он, загадочно улыбаясь. – Черный, сияющий ангел-хранитель.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Его люкс располагался на третьем этаже, окна выходили на территорию из двадцати зданий, в которых трудились двенадцать тысяч девятьсот сотрудников, составлявших «научный парк» компании. Отсюда, через великолепные лужайки, больше напоминающие футбольное поле, он видел главную стоянку для автомобилей сотрудников. Сегодня она была заполнена. Разумеется, ведь сегодня суббота. Но по воскресеньям автостоянка также не пустовала. Именно таким образом Майлз и измерял успех компании: если в воскресенье или праздники на стоянке находились автомобили сотрудников, это свидетельствовало о здоровье и развитии компании. Пустая стоянка означала мертвую компанию.

Но его компания будет вечно жива. Потому что вперед ее двигала мощь тигра.

Майлз сфокусировал взгляд на собственном отражении в окне и улыбнулся себе. Но тут он заметил в окне кое-что еще, знакомый образ, преследующий его вот уже тридцать лет. Косые, миндалевидные глаза…

Нет, он не станет думать об этом. Он должен был поверить, что то был тигр; в противном же случае – эти глаза, почти человеческие – нет, его ум все-таки не мог постичь такое.