— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты придешь к Деннису Харперу и заявишь, что ты и есть тот самый человек, который написал о нем гнусный пасквиль…

Бернар виновато опустил голову и тихо произнес — при этом он старался не встретиться взглядом с Анеттой:

— Придется…

Анетта предложила:

— Может быть, это стоит сделать мне? Ну, поговорим сперва с Мартой, а потом — и с самим Деннисом Харпером. Если, конечно, он захочет меня выслушать, — добавила она.

— Может быть, — неопределенно произнес Бернар. — Только мне кажется, что говорить с Деннисом должен именно я.

Анетту это решение несколько удивило.

— Ты?

Бернар вздохнул вновь — еще тяжелее, чем в прошлый раз.

— Да, я… Я очень виноват перед этим человеком, Анетта. Я кругом виноват, я виноват перед всеми: и перед Деннисом Харпером, и перед тобой… Это мой единственный шанс хоть как-то искупить свою вину. Я понимаю, что тебе гораздо проще сделать это…

— Я тоже виновата, — вставила Анетта. — Я очень виновата перед своей лучшей подругой — я говорю о Марте…

На Бернара эта реплика не произвела никакого впечатления.

— Я понимаю, — продолжал он, — что ты хочешь помочь мне. Не надо этого делать, я сам должен исправить свою ошибку. Дай мне этот шанс, Анетта…

Слушая Бернара, Анетта, к своему удовлетворению, поняла, что не ошиблась в оценке этого человека. «Значит, — подумала она, — этот Бернар не такой уж и подлый человек, как я сперва подумала… Он действительно хочет загладить свою вину…»

Стараясь казаться как можно мягче, Анетта предложила:

— Давай пойдем на компромисс…

— То есть?

— Я согласна — разговаривать с Деннисом Харпером действительно будешь ты — тем более, это чисто мужской разговор… А с Мартиной поговорю я — мне ведь тоже стыдно…

Судя по всему, Бернара это предложение вполне устроило.

— Я согласен, — кивнул он, — пусть будет так, как ты сказала…

Поднявшись со своего места с самым решительным видом, Анетта посмотрела на электронные часы, стоявшие на столе.

— Шесть вечера, — сказала она. — Ты сам говоришь, что нельзя терять ни секунды… Кто знает, когда именно этому Якобсу взбредет в голову начать шантажировать Харпера… Надо хотя бы упредить его, надо подготовить Денниса к этому разговору…

Бернар с готовностью поднялся с кресла.

— Хорошо, — согласился он. — Сейчас позвоню… — он потянулся за телефоном. — Какой номер у этого Денниса Харпера в «Маджестике»?..

Как назло, трубку никто не снимал. Анетта, стараясь придать своему голосу максимум спокойствия — это, впрочем, получилось у нее с трудом, — произнесла в трубку:

— Анетта или Деннис, срочно позвоните по следующему номеру, — она назвала телефон Лафарга, — дело очень важное, совершенно не терпящее никаких отлагательств. Еще раз повторяю — срочно позвоните мне или хозяину квартиры, Бернару Лафаргу, по номеру…

Повесив трубку, Анетта отставила телефон и, обернувшись к репортеру, сказала:

— Как назло, никого нет… Всегда вот так: когда человек тебе нужен, он почему-то исчезает…

— А когда он тебе не нужен, — улыбнулся Бернар, — он всегда маячит на твоем горизонте…

Анетта подняла на Бернара глаза.

— Имеешь в виду кого-нибудь конкретного? — спросила она.

— Да.

— Надеюсь, не меня? — в голосе Анетты неожиданно прозвучал некоторый вызов.

— Нет, что ты. Я тебе так благодарен.

Анетта удивленно подняла брови…

— Ты — мне?.. — переспросила она. — Ты мне благодарен?

Бернар кивнул:

— Да, Анетта.

— За что?

Бернар вздохнул.

— Знаешь, — произнес он, — знаешь, если бы не ты, я был бы совершенно другим человеком…

— Это ты о Марте и вообще обо всей этой неприятной истории? — уточнила девушка. — Что поделаешь… Так уж получилось.

— Не только о Марте, — сказал Лафарг. — И о Марте, и о тебе, и обо всех нас…


Запомни хорошенько: вилку всегда надлежит держать только в левой руке, а нож — только в правой. Есть, правда, некоторые исключения. Например, когда ты ешь блюда туземной кухни. Однако, повторю еще раз, в европейской традиции принято вести себя за столом только таким образом…

Вот уже целых полчаса мистер Джордж Баггс по просьбе Денниса Харпера обучал Мартину правилам этикета. Нельзя сказать, чтобы мистеру Баггсу это занятие доставляло большое удовольствие — все-таки по образованию и призванию он был юрист, а не учитель хороших манер, — однако он настолько уважал Денниса Харпера, что никак не мог проигнорировать его настоятельную просьбу заняться Мартой.

«Мне надо, чтобы через неделю, максимум через две, Мартина Липтон выглядела настоящей леди, — попросил Деннис. — Насчет этой девушки у меня далеко идущие планы…»

Мартина же, наоборот, хотя и несколько комплексовала из-за своей некомпетентности в самых простых, как сказал мистер Баггс, вещах, однако слушала своего нового учителя с неослабевающим вниманием. К желанию выглядеть «настоящей леди», чтобы не ударить лицом в грязь перед родственниками Денниса Харпера и особенно его мамой, Стефани Харпер, примешивалось чисто детское любопытство. Ей, выросшей в почти трущобном предместье Мельбурна, было просто интересно узнавать, что, оказывается, есть с ножа — неприлично, что для рыбы и для мяса существуют специальные приборы — наборы вилочек, ложечек и всякого прочего, — что к каждому определенному блюду полагается определенный сорт вина…

— Значит, насчет ножа, надеюсь, ты все усвоила? — произнес мистер Баггс.

Мартина согласно кивнула:

— Да…

— Вот и отлично, — произнес Джордж. — Тогда перейдем к следующему… Есть надо небольшими кусочками, крайне желательно — беззвучно. Это значит, что за едой категорически нельзя чавкать, сморкаться, сопеть… Понимаешь, о чем я говорю?

— Почему?

Мистер Баггс продолжал все тем же менторским тоном — он явно вошел в роль наставника:

— Потому что подобные звуки могут испортить у людей, сидящих с тобой за одним столом, не только аппетит, но и настроение на целый день.

Марта подняла руку вверх — совсем как школьница, которая хочет уточнить у учительницы интересующий ее вопрос.

— Слушаю, — сказал Джордж.

— А если я за столом одна — тогда можно?

Мистер Баггс явно не понял этой реплики своей ученицы.

— Что — можно?.. — спросил он.

— Ну, тогда можно издавать неприличные звуки: сморкаться, сопеть, чавкать?

Мистер Баггс покачал головой:

— Нет.

— Но почему?.. — удивлению Мартины не было предела. — Вы ведь сами только что сказали, что главное — не испортить у сидящих за столом людей аппетит и настроение. А если за столом, кроме меня больше никого нет, что же тогда?..

Мистер Баггс решил пойти на некоторые уступки.

— Хорошо, — произнес он, — если ты без этого не можешь — я имею в виду о чавканьи, — тогда можно. Только желательно не слишком громко — чтобы не было слышно не только за стеной у соседей, но и в соседней комнате… А вообще, Мартина, мне не слишком нравится такая позиция…

Мартина подняла голову и внимательно посмотрела на Джорджа.

— Что вы имеете в виду? — спросила девушка. — Что именно вам не нравится?..

— Понимаешь, — начал мистер Баггс, — понимаешь, это значит, что когда никто не видит, как ты делаешь какие-нибудь неприличные с общепринятой точки зрения вещи, тогда можно все… Интересно, почему ты не спросила меня — если, мол, в одной комнате со мной, за одним столом сидит глухой и слепой человек — можно ли тогда вести себя подобным образом?

Такой поворот проблемы неожиданно развеселил Мартину Липтон.

— Действительно, — воскликнула она, — действительно, как это я сама об этом не подумала! Кстати, мистер Баггс, а как бы вы сами ответили на этот вопрос? — она внимательно посмотрела на своего учителя, ожидая, что же он ответит.

— Знаешь, — сказал Джордж, — это, конечно же, дело вкуса, только я бы на твоем месте никогда так не поступал… Даже если ты живешь на необитаемом острове…

Марту этот ответ несколько удивил.

— Вот как? — воскликнула она. — Но почему? Ведь на необитаемом острове мне некому портить аппетит своими, как вы говорите, неприличными выходками? Я ведь там совершенно одна… Почему же тогда я не могу поступать так, как хочу?

— Понимаешь, — терпеливо начал Джордж. — Понимаешь, ты, конечно же, вольна поступать так, как сама находишь нужным… Только я бы так никогда не поступил… Это неуважение к самому себе… Так можно окончательно опуститься и деградировать…»

— То есть?..

Мистер Баггс вздохнул:

— Понимаешь, с этого все и начинается — когда человек начинает плевать на людей. Так можно окончательно опуститься. Сперва перестанешь уважать самого себя, потом — начинаешь открыто плевать и на других…

Сделав заговорщическое выражение лица, Мартина произнесла шепотом:

— Я все поняла, мистер Баггс. Я никогда не буду опускаться… И все-таки — можно ли задать вам только один вопрос?

Мистер Баггс сдержано улыбнулся:

— Можно. Только при одном условии — если он имеет отношение к теме нашего разговора.

— Мистер Баггс, — Мартина понизила голос так, что ее едва было слышно, — и все-таки… Если я на необитаемом острове, если рядом совершенно никого нет… Могу ли я хоть немного почавкать?

Мистер Баггс пожал плечами:

— Ну если ты уж действительно не можешь без этого жить… Не понимаю только — для чего тебе это так необходимо?

— Просто нравится, — ответила Мартина, — нравится, и ничего не могу с собой поделать.

Так и не поняв, в шутку ли говорит его подопечная или всерьез, мистер Баггс сдержанно заулыбался.

— Теперь дальше… Надеюсь, ты понимаешь, почему нельзя есть большими кусками?

Мартина округлила глаза:

— Нет…

— Потому, — произнес Джордж, — что это — очевидный признак жадности. Знаешь, только наши далекие предки отрывали мясо зубами большими кусками. Мы же не первобытные дикари, не правда ли?

Мартина хмыкнула в ответ.

— Мне иногда кажется, что первобытные люди гораздо образованнее нас, — ответила она. — Вот взять хотя бы аборигенов Австралии. У них, в отличие от нас, не принято обманывать друг друга. А если они и едят свои национальные блюда большими кусками, то это ведь не самое страшное, не так ли?

Мистеру Баггсу ничего не оставалось делать, как согласиться, тем более что он и без Мартины был прекрасно осведомлен о том, что она говорит правду.

— Возможно, возможно, — закивал он в ответ. — Однако в данный момент мы не будем говорить о пороках современной цивилизации. Наоборот, в мою задачу входит научить тебя правильно вести себя в хорошем обществе.

— Что еще?

— Очень важный момент, — продолжал мистер Баггс, — научиться правильно выбрать тему разговора…

— То есть?

— Ну, понимаешь, нельзя говорить о вещах, способных испортить сотрапезникам аппетит. Вот, например, сегодня за завтраком ты вдруг, ни с того ни с чего, начала рассказывать, какие ужасные крысы обитали на твоей исторической родине — я говорю о Кавалерийском переулке…

Мартина тут же возразила:

— Но ведь они действительно там обитали — что я могу поделать? К тому же утконос, поданный к столу, чем-то напомнил мне этих отвратительных грызунов.

При одном только упоминании об этом животном мистер Баггс поморщился.

— Но ведь люди бывают очень впечатлительными, — попытался объяснить он Марте всю нетактичность ее утренней реплики. — Я, например, знаю одну леди, которая однажды упала в обморок, когда за столом кто-то в шутку сказал, что в каком-то осажденном городе люди ели от голода кошек…

— И не только в осажденном городе, — тут же поправила собеседника Мартина. — Я, например, знаю один ресторан, где под видом жаркого из кролика регулярно подают драных кошек…

Мистер Биггс вновь поморщился.

— Только не вздумай ляпнуть об этом где-нибудь за столом — особенно, когда попадешь в Эдем, в дом Харперов…

Мартина передернула плечами.

— Хорошо. Но ведь это факт. Я думаю, что многие люди зачастую обращают больше внимания на внешнюю форму вещей, чем на их истинную суть…

— Это ты о чем?

— Думаю, что если бы ту престарелую леди усадили за стол, где было бы жаркое из хорошего помойного кота…

При словосочетании «помойный кот» Джордж как-то неловко закашлялся, было впечатление, что пытался подавить в себе рвотные спазмы.

— … так вот, если бы она бала как следует голодна, думаю, она ни за что бы не заметила подмены, — закончила свою мысль Мартина. — Кроме того, если люди действительно столь впечатлительны, как вы говорите, то их надо заранее предупредить, в какой ресторан стоить ходить, а в какой — не стоит. А где это еще сделать, как не за столом?