Софи была уверена, что выглядит сейчас ужасно. Сюзанна, конечно, тут же заметит это и поймет, что дочь чем-то расстроена. Но само собой, ей и в голову не придет, какова на самом деле причина огорчения Софи.

Хромая куда сильнее, чем обычно, Софи проковыляла через коридор к центральному холлу и увидела, что из зеленой гостиной выходит ее мать, беседуя с каким-то молодым человеком.

— Софи! Вот ты где! А мы тебя везде ищем. Генри сказал, что ты была на пляже. Это правда? — Сюзанна, в изумлении подняв брови, оглядела взъерошенную дочь.

Софи замерла на месте. Мать подошла к ней, молодой человек тащился следом. Сюзанна была не только хороша собой, но и элегантна, она сохранила великолепную фигуру, ее темные волосы живописно обрамляли лицо с нежной кожей цвета слоновой кости, и выглядела она моложе своих тридцати шести. Софи как-то попыталась представить, какова была ее мать в шестнадцать. И нередко она думала о том, как именно начался роман ее родителей, как обаятельный и неотразимый Джейк О'Нил увлек прекрасную Сюзанну… И как сложилась бы их жизнь, если бы Джейку не пришлось бежать из Нью-Йорка четырнадцать лет назад. Как ей не хватало отца, как она любила его — до сих пор!

Софи надеялась, что ее улыбка выглядит достаточно естественной.

— Извини, мама. Да, я была на пляже, рисовала.

Сюзанна удивленно моргнула.

— Одна?

Софи кивнула.

Сюзанна обернулась к юноше, который, похоже, слегка нервничал:

— Я не говорила вам, что моя дочь еще и художница? Она учится в Академии и дома часто ночи напролет проводит в своей студии за работой. Она хочет стать профессиональной художницей.

Софи недоуменно уставилась на мать — ведь она никогда прежде не говорила при посторонних о профессиональных устремлениях дочери. Несмотря на то что почти четверть их класса в Академии составляли девушки, так же горячо любящие живопись, как Софи, все же общественное мнение до сих пор находило очень странным, почти неприличным, если женщина хотела посвятить себя искусству, вместо того чтобы искать мужа. Софи посмотрела на юношу, который с усилием кивнул. Ей было ясно, почему он чувствует себя неловко.

— Софи очень талантлива, — улыбнулась Сюзанна. — Дорогая, покажи нам, что ты зарисовала сегодня.

Софи вспомнила, что альбом остался на пляже и почему он там остался, и ее сердце почти остановилось.

— Я… мой альбом в спальне, — неуверенно пробормотала она. — Я с удовольствием покажу его в другой раз.

Она не отводила взгляда от матери, пытаясь сообразить, что та задумала. Сюзанна никогда не одобряла ее увлечения живописью, и особенно ей не нравились последние работы Софи, так что едва ли она стала бы просить показать ей рисунки ни с того ни с сего, без какой-то определенной цели.

— Я хочу представить тебе Генри Мартена, дорогая, — сказала Сюзанна, подталкивая юношу вперед. — Он родственник Анетты. Окончил юридический факультет и вскоре откроет собственную адвокатскую практику.

Софи улыбнулась молодому человеку, который явно чувствовал себя сверх меры сконфуженным. Она подала ему руку, гадая, что могло его так смутить. Может быть, он заподозрил, что Сюзанна решила их сосватать? Но это ведь чепуха. Софи еще официально не выезжала в свет. Да и как ей выезжать, если она даже танцевать не может?

И вообще это ни к чему. Софи стремилась лишь к одному: стать профессиональной художницей. И она никогда не была настолько наивной, чтобы предполагать, будто найдется мужчина, желающий взять в жены калеку, да еще свихнувшуюся на искусстве. Они с матерью много лет назад решили, что Сюзанна не станет подталкивать дочь к замужеству, не станет искать ей женихов. Это было бы слишком унизительно; и, поскольку семейного счастья Софи ожидать не приходилось, она посвятила себя своей истинной любви — живописи.

Девушка знала, что, когда ей исполнится двадцать один, она уедет в Париж. Там она сможет продолжить изучение тайн живописи, и, как знать, ей может встретиться учитель столь же великий, как Поль Сезанн или Мэри Кассатт. Этими двумя художниками Софи восхищалась бесконечно.

Она посмотрела на Генри Мартена, не подозревавшего, что его собеседницу не интересует замужество. Совсем бледный, он явно воображал себя в роли ее кавалера. Софи захотелось очутиться в своей комнате, с карандашом в руках. Но она, глубоко вздохнув, весело улыбнулась юноше и протянула ему руку.

— Добрый вечер, мистер Мартен. Примите мои поздравления. А где вы учились?

Генри взял ее руку и тут же выпустил.

— Рад познакомиться с вами, мисс О'Нил. Я… э-э… в Гарварде.

Сюзанна, улыбнувшись, исчезла, и Генри Мартен, обнаружив, что остался вдвоем с Софи, совсем смутился. Девушка почувствовала, как у нее запылали щеки, и подумала, что мать могла бы и не ставить ее в столь двусмысленное положение.

— Вы многого добились.

Он таращился на нее, нервно облизывая губы.

— Да, спасибо…

Девушка снова навесила на лицо приветливую улыбку.

— Вы должны гордиться собой. — Софи переступила с ноги на ногу, стараясь избавить от нагрузки болевшую лодыжку. Она не стала предлагать юноше сесть, поскольку ей хотелось как можно скорее уйти и отыскать Лизу. Ее альбом наверняка все еще там, на пляже, и она должна закончить портрет незнакомого смуглого красавца по имени Эдвард.

— Не… э-э… не прогуляться ли нам, мисс О'Нил?

Софи вздохнула и еще раз самоотверженно изобразила улыбку.

— О, вообще-то я люблю гулять, но сейчас, боюсь, мне нужно пойти к себе, чтобы привести себя в порядок к вечеру.

Он явно почувствовал облегчение.

— Ну разумеется, мисс О'Нил.

Софи тоже вздохнула с немалым облегчением, когда смогла наконец расстаться с юношей и уйти к себе.

— Софи! Его там нет! — закричала Лиза, вбегая в спальню сестры и закрывая за собой дверь.

Софи вздрогнула. Она сидела, опустив ногу в ванночку, наполненную горячей водой с солью; на ней был лишь легкий пеньюар.

— Но он должен быть на пляже! Ты, наверное, не там искала!

Лиза — невысокая, темноволосая и необычайно красивая — воскликнула:

— Да там же! Я прошла по тропинке от теннисного корта, потом на гребень последней дюны, туда, откуда виден океан, как ты и говорила, нашла то место, откуда видна нижняя тропинка. Там нет альбома! Но там была твоя шляпа.

— Ох, дорогая! — испугалась Софи. — Значит, кто-то взял мой альбом? Но кто? И зачем?

— Но я действительно хорошо искала, — продолжала уверять Лиза.

Софи едва слышала ее.

— Как же я нарисую его теперь?

Лиза коснулась руки Софи:

— Нарисуешь его? Кого?

Та в замешательстве уставилась на сводную сестру. Лиза вопросительно смотрела на нее. Софи наконец поняла, что она сказала. Глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться.

— Я видела там очень интересного человека. Он проходил по тропинке внизу, когда я занималась этюдами. И я сделала с него набросок. Конечно, он меня не видел. — Софи знала, что краснеет, кожа на ее лице потеплела. Она чувствовала, что такая полуправда сродни настоящей лжи, хотя и не является ложью. Но ни за что на свете она не рассказала бы младшей сестренке о том, что видела.

Но то, что случилось в этот день на пляже, крепко засело в ее памяти. Софи постоянно видела перед собой Эдварда, занимающегося любовью с Хилари. И помнила выражение блаженства, появившееся на его лице под конец. Ее мысли были так неприличны, так безнравственны! Они лишали ее присутствия духа. Софи и сама не понимала, почему она так поглощена воспоминаниями о них… о нем. И с того момента, когда она убежала с пляжа, она не переставала обдумывать, как она напишет его, какова будет композиция портрета, цвет… Конечно, это будет совсем не то, что она на самом деле видела.

— И кто он такой? — с неподдельным интересом спросила Лиза.

— Не знаю. Она называла его Эдвардом.

— Она? Так он был не один?

Софи очень хотелось бы вернуть назад последние слова.

— Нет, — ответила она, не глядя на Лизу. И как только ее угораздило проболтаться?..

Лиза, усевшись на краешек кресла Софи, обняла ее и взволнованно воскликнула:

— Должно быть, ты имеешь в виду Эдварда Деланца!

Почему-то после слов Лизы в душе Софи шевельнулось нечто вроде предчувствия.

— Кто это — Эдвард Деланца?

— Я с ним познакомилась вчера вечером, перед ужином — ой, жаль, что тебя там не было! Если бы ты приехала вчера, а не сегодня!

Софи отчаянно пожелала, чтобы мужчина, которого она видела на пляже, не был гостем Сюзанны. Она надеялась, что никогда больше не увидит его. Она ведь просто не в состоянии будет взглянуть ему в глаза. Задавая Лизе вопрос, Софи внутренне сжалась:

— Он смуглый и интересный?

Сестра восторженно вытаращила глаза.

— О, он не просто интересный! Он потрясающе эффектный! — Понизив голос и наклонившись к самому уху Софи, она добавила: — И он опасен!

Софи побледнела. Нет… Лиза не могла говорить о том человеке, которого Софи видела на берегу. Конечно, он не из тех, кто гостит в доме. Конечно же!

— Из-за него все женщины разволновались, — продолжала болтать Лиза. — Все нашли его очаровательным, неотразимым — и наши гости, и горничные! Даже твоя мама посматривала на него.

У Софи закружилась голова, она крепко сжала кулаки. Неужели сестра говорит о том же человеке, неужели он сейчас здесь, в доме…

— Его репутация чернее ночи, Софи! — Лиза перешла на таинственный шепот. — Говорят, он всегда носит при себе пистолет, что он занимается то ли контрабандой алмазов, то ли перепродажей краденых драгоценностей… и что он распутник!

Софи затаила дыхание, ее сердце бешено колотилось. Она закрыла глаза, припоминая каждую деталь сцены, виденной ею в дюнах. Несмотря на то что этот человек выглядел образцом небрежной элегантности, как легко было представить его контрабандистом… или соблазнителем юной невинной девицы! Софи схватила лежавший рядом журнал и принялась обмахиваться им.

— Я уверена, все эти слухи преувеличены. В конце концов, разве мама стала бы приглашать его, если бы он был таким презренным типом? — Но она уже наполовину верила этим сплетням, да, верила.

Лиза улыбнулась:

— Ну, вряд ли его можно назвать презренным типом, Софи, несмотря на все, что он вытворяет. Говорят, его ранило в Африке, а потому он чуть ли не герой. И есть несколько дам, которые пытаются женить его на себе; в конце концов, он, по слухам, богат как Крез. Я дождаться не могу, когда же ты с ним познакомишься, Софи! На этот раз даже ты будешь поражена.

— Ну, пока что, судя по всему, поражена ты. — Софи сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.

— Я и в самом деле поражена, но он определенно не для меня. Папа ни за что бы не позволил, чтобы такой человек стал за мной ухаживать, это слишком очевидно. — Темные глаза Лизы сияли восторгом. — Вчера вечером, когда уже почти все разошлись, я видела его с одной леди, на террасе. Это потрясающе! Он ее обнимал! Он ее целовал!

Софи застыла.

— Кто?.. — хрипло спросила она. — Кто с ним был?

— Ты мне не поверишь! Я и сама поверить не могла! Это была Хилари Стюарт! — Лиза придвинулась к сестре. — Я слышала, что она тоже не прочь выйти за него.

Софи молчала. Теперь ей стало окончательно ясно, что человек, которого она встретила на пляже, и в самом деле Эдвард Деланца и что очень скоро ей придется столкнуться с ним лицом к лицу. Боже, как она взглянет на него после того, что видела?

Глава 2

Выйдя из своей спальни на балкон, Эдвард Деланца закурил сигарету. Глубоко затянувшись, он прислонился к кованым железным перилам. Посмотрел вниз, на безупречную ухоженную лужайку. Слева от нее раскинулся аккуратный английский сад, за ним виднелся краешек теннисного корта. Впереди, за лужайкой, разбегались в стороны зелено-кремовые дюны, а дальше синие со стальным отсветом волны океана, играя белыми барашками, набегали на пляж. На западе уже невидимое за домом солнце окрашивало небо в мягкий, чуть тускловатый розовый цвет.

Эдвард искренне наслаждался этим мирным пейзажем. В последние годы он жил слишком рискованно, поэтому высоко ценил тихие — и даже скучные — моменты существования. Но они длились совсем недолго. Проходило несколько дней, несколько недель, иногда несколько месяцев, и он снова начинал ощущать необъяснимое беспокойство — беспокойство, корни которого крылись в далеком прошлом и в самой его душе. Иной раз Эдварду думалось, что прошлое — нечто вроде осьминога, чьи цепкие щупальца невозможно стряхнуть с себя, а постоянное стремление к движению, переменам — это лишь попытки избавиться от тяжкого бремени.

Но в данный момент Деланца наслаждался тишиной летнего вечера. Хорошо, что он приехал сюда. Эдвард подставил лицо легкому ветерку — теплому и мягкому, ничуть не похожему на душные, влажные воздушные потоки Африки.

Так ярко, будто все это было только вчера, Эдвард вспомнил последнюю ночь в Южной Африке, когда он прятался за горой корзин и ящиков неподалеку от железнодорожной станции Хоупвилл, а вокруг все пылало, свистели пули, гремели взрывы… Британские солдаты и африканеры сражались всю ночь, и он угодил в самую гущу схватки. Казалось, утро никогда не наступит. Эдвард живо припомнил, как ему хотелось закурить, но когда он полез в карман, то нашел там лишь две пригоршни алмазов.