Эдвард бросил сигарету и стукнул в древнюю дверь задником ботинка. И лишь теперь заметил, что и дверь, и лестничная площадка чрезвычайно чисты, невзирая на ветхость. Эдвард решил спуститься вниз и отправиться в галерею Дюран-Ру. Возможно, там ему скажут, где можно найти Софи.

Какой-то мужчина поднимался навстречу ему по лестнице. Эдвард остановился, подумав, что, возможно, сумеет что-нибудь узнать у него. Но мужчина, увидев Эдварда, вдруг застыл в изумлении.

Эдвард почувствовал себя неловко. Он был уверен, что никогда прежде не встречал этого человека, уставившегося на него удивленными глазами, но незнакомец явно знал его. Хуже того, синие глаза молодого человека неожиданно потемнели от гнева. Эдварду показалось, что тот не просто знает его, но и ненавидит от всей души.

Но Эдвард-то совершенно его не знал! Он был уверен, что никогда в жизни, нигде не встречался с этим юношей.

Молодой человек наконец опомнился и, миновав оставшиеся ступеньки, остановился на площадке рядом с Эдвардом. Одет юноша был крайне бедно, но даже в потрепанных заплатанных брюках, грубых черных ботинках, хлопчатобумажной рубашке и легкой куртке он все же был очень интересен.

— Вы ищете Софи? — Он в упор посмотрел на Эдварда.

Сердце Эдварда болезненно сжалось. Боже милостивый! Софи и в самом деле живет здесь и знает этого человека. Эдварда затрясло от злости, когда он сообразил, какая причина заставляет юношу проявлять к нему подобную враждебность. Он был достаточно опытен, чтобы догадаться…

— Она живет здесь? — спросил Эдвард, прикуривая следующую сигарету, его руки заметно дрожали.

— Да. — Глаза молодого человека сверкнули. Внезапно он повернулся к Эдварду спиной и постучал в дверь. — Софи? Cherie, c'est Georges. Ouvrez la porte[19].

Эдвард скривил губы. Он не говорил по-французски, но прекрасно понял, что значит «cherie», как понял и причину враждебности Жоржа.

Жорж обернулся:

— Ее нет дома.

— Да.

— Она знает, что вы здесь?

— Нет. — Эдвард неприятно улыбнулся. — Пока не знает.

Жорж молчал, и мужчины злобно смотрели друг на друга, словно быки на арене. Наконец Жорж сказал:

— Ее нет в мастерской, я только что заходил туда. Наверное, она с Полем у «Зуга».

— Кто такой Поль?

— Ее друг. Ее лучший друг.

Эдвард несколько иначе взглянул на Жоржа. Безусловно, этот француз очень интересуется Софи, но необходимо знать, какого рода отношения их связывают. Знать точно. И какой еще к чертям Поль? Имя показалось Эдварду знакомым, потом он вдруг вспомнил.

— Поль Веро?

— Да. — Жорж явно не стремился рассказывать слишком много.

— Где этот «Зуг»? — скрипнув зубами, спросил Эдвард.

— Я как раз иду туда. Хотите пойти со мной? — предложил Жорж.

— Да, — коротко бросил Эдвард и направился вслед за юношей вниз по лестнице, а потом на улицу, где стоял чудесный осенний день — свежий, но не холодный. Деревья уже пылали яркими красками.

— Я не знаю вас, но вы меня знаете, — сказал наконец Эдвард. — Почему?

— Мы все знаем вас, месье, по картинам Софи.

— По картинам Софи? — эхом повторил Эдвард. Жорж бросил на него мрачный взгляд:

— Oui. Она писала вас несколько раз.

Эдвард ничего не мог понять. Он терялся в догадках, от удивления у него даже немного закружилась голова. Софи писала его… снова. Несколько раз. Сколько раз? И почему? Гнев Эдварда почти утих, сменившись волнением. Должно быть, у Софи сохранилось немного нежности к нему, должно быть…

Но потом он подумал, что испокон веку художники во всем мире что-нибудь да пишут, будь это хоть яблоко, хоть человек… и часто возвращаются к одной и той же теме, но это совсем не значит, что художники влюблены в те предметы, которые они изображают на своих холстах. И вспыхнувшая было радость угасла. Эдвард крепко сжал губы.

По дороге мужчины не обменялись ни словом. Они прошли вдоль узкой улицы, потом завернули за угол, и до Эдварда донеслись звуки бодрой мелодии, наигрываемой на пианино, и смех мужчин. Ему показалось, что в общем шуме он различает и женские голоса.

Наконец они вошли в кафе. Но это было не кафе. Это был самый настоящий салун!

Эдвард не верил собственным глазам. Вероятно, здесь какая-то ошибка! Софи не может находиться в салуне! Леди не посещают баров, где полным-полно пьяных, разнузданных мужчин, — даже такие чуждые условностей леди, как Софи. К тому же она — мать! Но как Эдвард ни пытался успокоить себя, он слишком хорошо помнил, что живет Софи в крысиной дыре совсем недалеко отсюда, а человек, приведший его сюда и назвавшийся другом Софи, сказал, что она скорее всего здесь.

Ошеломленный и напряженный, Эдвард обвел взглядом бар. Он весь состоял из одной большой комнаты, битком набитой людьми и насквозь прокуренной. Большинство посетителей показались Эдварду пьяными и излишне оживленными. Все столики были заняты, и не меньше дюжины мужчин и женщин расположились у стойки бара. Он с изумлением обнаружил, что очень многие обернулись и уставились на него, явно узнавая, как и Жорж.

Но Эдвард даже не выругался, потому что здесь была Софи, как сказал этот юноша. И вот наконец взгляд Эдварда отыскал ее.

Сердце его подпрыгнуло. И все внутри сжалось от боли. Софи сидела за столом в компании троих мужчин, двое примерно ее возраста, а третий намного старше, с седыми волосами.

Сама Софи очень изменилась. Это Эдвард увидел сразу. Она была в такой же синей юбке и белой английской блузке, как прежде, но на плечи Софи набросила яркий, красный с золотом, шарф. Ее волосы были свободно заплетены в привычную косу, но она уже не сидела в позе школьницы, склонившейся над книгой, а почти развалилась на стуле. И Софи не выглядела теперь такой худенькой, не казалась слишком хрупкой. Щеки ее розовели, возможно, от белого вина — стакан стоял перед ней на столе; Софи весело смеялась, слушая одного из мужчин. И смех ее был радостным и беспечным. Она действительно изменилась.

Та Софи О'Нил, которую знал Эдвард, никогда не осмелилась бы войти в прокуренный бар, не говоря уж о том, чтобы сидеть тут с возбужденными молодыми людьми и пить вино.

Эдварду показалось, что вновь взорвался динамитный заряд, сбросивший с рельсов кимберлийский поезд, только на этот раз прямо у него перед носом.

Он смотрел на Софи, и его потрясение медленно превращалось в бешеную ярость.

Все эти месяцы Эдвард носил ад в душе — из-за нее. А она в это время жила в веселом, свободном Париже, писала картины и самозабвенно развлекалась в кругах богемы. Который из них — ее любовник? Он смотрел на мужчин с ледяной злобой. И где, черт бы ее побрал, его ребенок?

Эдвард резко шагнул вперед. Софи сидела к нему спиной, но ее друзья уже увидели Эдварда и умолкли, уставясь на него. Софи затихла. Эдвард мрачно улыбнулся. Но тут же его сердце упало, потому что Жорж, подойдя к Софи, склонился к ней и что-то торопливо зашептал на ухо. Эдварда захлестнула волна бешеной злобы. Теперь он знал, что Жорж — ее любовник. Ни в чем и никогда Эдвард не был так уверен, как в этом.

Жорж выпрямился, Софи медленно обернулась, не вставая, и ее лицо стало белым, как свежевыпавший снег. Жорж положил руку ей на плечо, как бы пытаясь защитить девушку.

Эдварду захотелось отшвырнуть эту руку, а самого Жоржа разорвать в клочья.

Софи вскочила.

Эдвард остановился прямо перед ней. Ему уже почему-то не хотелось набрасываться на Жоржа. Вместо того он холодно улыбнулся. Но он и не пытался скрыть свой гнев, не пытался сдержать чувства, явно звучавшие в его голосе.

— Черт побери, где наш ребенок, Софи? — резко спросил он, сжав кулаки. — И какого черта ты делаешь здесь?

Глава 20

Софи смотрела на него, с трудом осознавая, что Эдвард находится здесь, в баре «Зуг». Это походит на сон. Но это не было сном — он и в самом деле наконец приехал. Боже!..

— Я не привидение, — сказал Эдвард, и его голубые глаза взглянули на Софи холодно и жестко. — Но ты смотришь на меня так, словно я выходец с того света. В чем дело, Софи? Разве ты не рада меня видеть? В конце концов, ты же сама написала мне. Или я чему-то здесь помешал?

Софи наконец уловила в его тоне гнев и насмешку и окончательно растерялась. Она отчаянно пыталась овладеть собой, закрыться, как щитом, маской спокойствия. Это было необходимо. Разве она не знала, что он может приехать? Разве она не молилась о его приезде?

Но он не явился вовремя. Тяжелые, мучительные видения промелькнули в ее памяти. Ей вспомнились встревоженные лица Рашель и Поля, склонившиеся над ней, в то время как она цеплялась за их руки, крича от боли, невообразимой, рвущей ее на части боли. Волна горечи нахлынула на Софи. Эдварда не было здесь, когда родилась его дочь. А роды были такими долгими и трудными… Софи страдала почти сутки, и лишь последним усилием воли, крайним напряжением сил заставила наконец Эдану выйти на свет… и к тому моменту настолько измучилась, что не могла даже радоваться. Когда она увидела наконец свою крохотную дочку, то тихо заплакала — но не от счастья, а от облегчения.

А Эдварда рядом не было. Он не приехал ни в июле, ни в августе, ни в сентябре. Сжав кулаки в попытке скрыть внезапный гнев, Софи довольно резко произнесла:

— Разумеется, ты ничему не помешал. Я просто удивилась, только и всего.

— Вот как? — Он улыбнулся, сверкнув зубами, но улыбка его была неискренней. — А с чего бы тебе удивляться, увидев меня в баре вроде этого? Мужчины бывают в подобных заведениях испокон веку. Вот только я не знал, что теперь и леди посиживают в салунах.

Софи сказала себе, что ей совершенно незачем объяснять Эдварду свое поведение, а тем более оправдываться перед ним.

— Поль Дюран-Ру устраивает мою выставку в Нью-Йорке, а не в Париже, потому что в Америке критики куда мягче. Это большое событие для меня, Эдвард. И мои друзья решили, что его нужно отметить.

Он злобно сверкнул глазами.

— Так вот ты чем тут занимаешься! Празднуешь! Со своими друзьями?

Она пожала плечами:

— Да.

Эдвард презрительно оглядел ее.

— А где наш ребенок? — резко спросил он. Софи нервно вздохнула:

— С Рашель. Рашель — моя самая близкая подруга. Они пошли погулять. Эдана гуляет по утрам и днем.

Эдвард вдруг замер.

— Эдана?..

— Да. Эдана-Жаклин О'Нил.

Их взгляды встретились. Эдвард смотрел как-то странно, напряженно.

— Я хочу ее видеть.

— Разумеется, — кивнула Софи. — Они скоро вернутся домой. Если ты зайдешь к нам немного позже…

— Мы пойдем вместе, сейчас, — перебил он ее.

Софи насторожилась. Ее охватил страх, и сердце забилось слишком быстро.

Губы Эдварда искривились в неприятной усмешке.

— Да, — сказал он низким, грубым голосом, словно прочитав ее мысли. — И этим мы тоже можем заняться.

Софи порывисто повернулась, охваченная желанием убежать.

Но Эдвард стремительно метнулся к ней и схватил за локоть. Софи вскрикнула, потому что его пальцы впились в ее руку, причинив боль.

— Э нет! — рявкнул он. — На этот раз ты от меня не убежишь. Нам нужно поговорить.

И прежде чем Софи успела возразить, повлек ее к выходу. Софи вовсе не хотелось устраивать сцен.

— Хорошо, хорошо, только отпусти меня. А то кто-нибудь может подумать, что ты слишком грубо со мной обращаешься, и вмешаться.

Эдвард бросил на нее косой взгляд. И выпустил ее руку. Бок о бок, но не касаясь друг друга, они вышли из бара на холодную осеннюю улицу. Софи чувствовала, что Эдвард внутренне кипит, что он еле сдерживается, что он вот-вот взорвется…

Софи дрожала, у нее перехватило дыхание. Она твердила себе, что должна сохранять самообладание. Ведь она, конечно, ожидала появления Эдварда, но не такого, не такого… Она не думала, что Эдвард будет таким враждебным, почти неузнаваемым. Но сейчас не время вспоминать чудесные мгновения. И не время поддаваться боли и сердечным сожалениям. И не время думать о его мужской силе и обаянии. Софи глубоко вздохнула и моргнула, удерживая слезы. И как можно вежливее и сдержаннее спросила:

— И что ты хотел бы обсудить?

Эдвард окинул ее взглядом и расхохотался:

— Ну а как ты думаешь, черт побери, о чем я хочу с тобой поговорить? Я хочу поговорить о моей дочери, и я хочу знать, какого черта ты делаешь в этом проклятом кабаке?

Софи решила, что с нее довольно.

— У тебя нет никаких прав на меня, Эдвард. И я не намерена объяснять свое поведение.

Он схватил ее за руку, рывком притянул к себе и прижал к своему крепкому телу.

— У меня есть права, у меня масса прав, — сказал он мягко, но с угрозой в голосе, — потому что я отец Эданы.

Софи похолодела, когда взгляд Эдварда скользнул по ее телу, гневно и горячо, словно срывая с нее одежду, и задержался на полной, налитой молоком груди. Несмотря на злость, Софи остро ощутила силу его бедер.

— И как часто ты здесь бываешь? — резко спросил Эдвард, встряхивая ее.