Лицо Сюзанны залила смертельная бледность.

— Софи, я люблю тебя! Все, что я делаю, я делаю для тебя!

— Все, что ты делаешь, — жестко сказала Софи, не в силах остановиться, — ты делаешь только потому, что так лучше для тебя и ни для кого больше.

— Я люблю тебя! — всхлипнула Сюзанна. Софи подавила рыдание.

— А я люблю Эдану.

Сюзанна метнула взгляд в Генри.

— Он знает, мама, он все знает.

— Ты просто дура, — выдохнула Сюзанна.

— Нет. Это ты дура, раз пытаешься отобрать у меня дочь.

Софи резко повернулась и зашагала прочь от матери, а Генри поспешил за ней.

Она дрожала и никак не могла сдержать эту дрожь. Из бального зала доносилась музыка — там играл оркестр, слышались оживленные, веселые голоса гостей. Софи не помнила, чтобы когда-нибудь прежде бывала так зла. Она твердила себе, что ей надо высоко держать голову и улыбаться, никто не должен догадаться, как она расстроена сегодня из-за того, что наговорила чудовищных вещей — хотя и правдивых — собственной матери…

Да, Софи чувствовала себя очень плохо. Не важно, что ей было больно, что она была разгневана, — мать все равно оставалась матерью… И Софи стыдилась собственных слов, зная, что они жестоко ранили Сюзанну.

И еще ей было грустно. Сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя дочерью Сюзанны?

Дурное предчувствие, сосущее чувство страха, преследовавшее Софи весь вечер, усилилось. Генри снова взял ее под руку, когда они подошли к трем широким мраморным ступеням, ведущим вниз, в бальный зал — огромное помещение, сверкающее натертым паркетом, с белыми колоннами и высоким бледно-желтым потолком, украшенным изящной лепниной. В этом зале без труда размещалось пятьсот человек, и сейчас, без сомнения, именно столько их там и было.

Софи старалась убедить себя: страх вызван стычкой с матерью, то есть тем, что уже произошло, а не тем, что еще только может случиться.

— Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросил Генри.

— Меня успокаивает одно ваше присутствие, Генри, — искренне призналась Софи. — Мне очень жаль, что вам пришлось присутствовать при такой неприятной сцене.

Не успел Генри произнести в ответ хоть одно слово, как оркестр вдруг перестал играть и толпа гостей затихла.

— Вот она, — прошептал кто-то рядом с Софи.

Она обернулась — и замерла от восторга, увидя Лизу, появившуюся на пороге зала. В облаке белых кружев, Лиза была невероятно хороша. Возле нее стояли улыбающиеся Сюзанна и Бенджамин, Ральстон, казалось, весь раздулся от отцовской гордости. Но лицо маркиза хранило мрачное, неподвижное выражение. Софи, всмотревшись в него, внезапно похолодела. Неужели маркизу отвратительна мысль о женитьбе на Лизе? Неужели для него это — брак по расчету?..

Хуже того, Лиза смотрела прямо перед собой невидящими глазами, и Софи поняла, что сестра чем-то страшно расстроена. Ее улыбка была неестественной… К тому моменту, когда Ральстон, откашлявшись, начал говорить, на глазах Лизы заблестели слезы.

Бенджамин представил маркиза, после чего объявил о помолвке.

Софи не слушала. Она пыталась поймать взгляд сестры, надеясь хоть как-то, несмотря на разделявшее их расстояние, помочь ей успокоиться, но Лиза ни на кого не смотрела. Софи страдала за сестру, забыв о себе, и безмолвно призывала ее держаться. Потом Софи огляделась по сторонам. Бальный зал являл собой море прелестных дамских туалетов — красных, голубых, зеленых, — вперемешку с черными и белыми фраками и смокингами. Десятки огромных хрустальных светильников пронизывали пространство сверкающими переливчатыми искрами.

Но тут взгляд Софи задержался на госте, стоявшем в стороне от толпы, неподалеку от двери, ведущей на террасу. Придя в полное замешательство, она не могла отвести от него глаз. Мужчина был примерно тех же лет, что и ее мать, возможно, чуть старше, у него были рыжеватые волосы, слишком густые и длинные, причесанные не по моде. Его лицо покрывал бронзовый загар. Высокий и стройный, он выглядел невероятно элегантным в своем черном смокинге и ослепительно белой манишке. И он пристально смотрел на нее.

Софи, сконфуженная, отвела взгляд. Лицо этого человека показалось ей странно знакомым, но она никак не могла вспомнить, кто же он такой и где она могла с ним встречаться. Должно быть, это приятель Сюзанны или Бенджамина. Но почему он смотрит на нее так внимательно?

Внезапно он отошел в сторону и смешался с толпой. Софи снова взглянула на площадку, где стояла Лиза с маркизом, отцом и Сюзанной. Толпа гостей зааплодировала. К удивлению Софи, мать смотрела туда, где только что стоял незнакомец, — и при этом смертельно побледнела…

Маркиз достал из кармана маленькую коробочку и небрежно открыл ее. Толпа изумленно ахнула. Кольцо оказалось сказочно прекрасным, в него был вставлен огромный рубин, обрамленный бриллиантами, запылавшими тысячами огней. И когда маркиз надел кольцо на палец Лизы, гости снова зааплодировали.

Софи тоже хлопала в ладоши, молясь, чтобы Лиза пришла в себя и отменила венчание, пока еще не поздно. Теперь она знала, что Лиза права. Маркиз Сент-Клер не любит свою невесту, более того, он явно несчастен из-за того, что ему приходится жениться.

Оркестр снова заиграл. Маркиз вывел Лизу на середину зала, обнял ее все с тем же холодным отсутствующим выражением лица, и они закружились в вальсе.

Да, они представляли собой изумительную пару. Он был так высок и силен, так красив и мужествен… Она была так нежна и хрупка, так смугла и изысканна… Снова вокруг послышались аплодисменты. И только Софи, глядя на застывшее лицо сестры, на ее невидящие глаза, понимала, что Лиза отчаянно борется со слезами.

Теперь уже танцевали и другие пары, Бенджамин кружился с Сюзанной. Но Софи отрицательно покачала головой, когда Генри пригласил ее. Она на краткое мгновение поддалась острой тоске и болезненному чувству одиночества. Ей казалось, что все эти люди, вальсирующие с легкостью бабочек на сверкающем паркете, имеют свою половину, настоящую половину, все, кроме нее.

Софи выпрямилась. Жалеть себя теперь, когда она уже смогла вынести многое — слишком многое, — было просто глупостью.

И вдруг Софи почувствовала, как волосы шевельнулись у нее на голове. А сердце остановилось. Ее захлестнул ужас. Но в этом ужасе, в его напряженной глубине, крылась неописуемая радость…

Софи знала, что в зале появился Эдвард. И в следующее мгновение она увидела его.

Эдвард шел прямиком через зал — неотразимо элегантный в черном смокинге, он шагал широко и свободно, глядя прямо на Софи.

— О Боже… — прошептала Софи и вцепилась в руку Генри.

Глаза Эдварда сверкали бешенством. Он шел к ней.

Глава 24

Софи понимала, что ей нужно убежать, но не смогла шевельнуть даже пальцем.

К тому же что-то внутри нее предательски радовалось тому, что она видит наконец человека, которого любит. Ведь разве ей не стало давным-давно ясно, что она не может жить без него?..

Эдвард резко остановился прямо перед ней, мрачно глядя ей в глаза. Софи по-настоящему испугалась. Эдвард скривил губы и бросил бешеный взгляд на Генри, по-прежнему державшего Софи под руку.

— Нам нужно поговорить.

Софи глубоко вздохнула, но хоть немного успокоиться ей не удалось.

— Э-эдвард… мы можем поговорить позже…

Прежде чем она успела что-либо понять, Эдвард схватил ее за локоть и рывком приблизил к себе. Софи вскрикнула.

— Позже? — зло и недоверчиво проговорил он. — Я потратил четыре недели, пересекая Атлантический океан вдогонку за тобой, а ты мне говоришь, что мы разберемся позже? — Лицо его стало темнее тучи. — Нет. Мы во всем разберемся сейчас. Именно сейчас.

Софи, чувствуя себя совершенно беспомощной, кивнула, сдерживая рыдания. В чем он намеревался разбираться? В том, что она сбежала от него вместе с Эданой, или речь снова зайдет о женитьбе?

— Софи! — Генри, бледнея, шагнул вперед. Он смотрел на Эдварда. — Отпустите ее, Деланца! — хрипло потребовал он.

Софи была поражена храбростью Генри. И Эдвард тоже посмотрел на адвоката.

— Отвали! — злобно усмехнувшись, бросил он. Генри не испугался.

— Отпустите ее! Не вынуждайте меня устраивать сцену!

Эдвард внезапно выпустил руку Софи. Кипя от гнева, сжав кулаки, он надвинулся на Генри.

— А ну, идем! — с угрозой в голосе негромко проговорил Эдвард. — Идем, Мартен! Я с удовольствием разорву вас в клочья!

Генри совсем побелел. Софи закричала:

— Прекратите! — Она не в силах была поверить в происходящее. Двое мужчин схватились из-за нее? Из-за нее? Это казалось невозможным — но это действительно происходило. — Генри, со мной все в порядке. В самом деле! — Она попыталась улыбнуться, но ей это не удалось.

— Вам незачем идти с ним, Софи, — сказал Генри.

— Ну нет, — рявкнул Эдвард, взмахивая кулаком перед самым носом Генри. — Ей придется пойти со мной, Мартен, ей никуда не деться от этого. Никуда! Она сбежала из Франции посреди ночи, она сбежала с моей дочерью! Она наплевала на мои права! Так что теперь у нее нет никаких прав.

Софи нервно сглотнула, облизывая губы. Ее охватило глубокое чувство вины, она покраснела. Как он это сказал… Да, действительно, все выглядело просто ужасно — она сбежала с его дочерью. Увезла от него дочь. Разлучила их… Боже… Но если бы Эдвард не был так требователен, если бы он постарался понять… Если бы она не любила его так сильно…

— Каждое человеческое существо имеет свои неоспоримые права, — резко возразил Генри. На его лбу крупными каплями выступил пот.

Эдвард грубо расхохотался:

— Черт побери, это заговорил адвокат! Так вам все известно? Ну тогда вы должны знать, что у вас нет никаких прав на Софи, зато у меня эти права есть — потому что я отец ее ребенка!

Софи переводила взгляд с Эдварда на Генри, ошеломленная их ссорой, тем, что они продолжали спорить из-за нее. Потом вдруг она заметила, что вокруг них уже собирается толпа любопытных. Запахло большим скандалом.

Неужели все вокруг слышали их разговор? Софи внутренне сжалась. Она не осмеливалась посмотреть на кого-либо.

— У меня есть кое-какие права, — с достоинством произнес Генри, понижая голос. — Потому что я хотел бы жениться на Софи.

Эдвард мгновенно побелел. Его глаза неподвижно смотрели на Генри. Прошло несколько секунд, прежде чем Эдвард мрачно произнес:

— Тогда нам тем более нужно разобраться.

Софи посмотрела на Генри, который выглядел сейчас упрямым, как бульдог. Потом — на Эдварда, которому явно не терпелось подраться.

— Генри, все в порядке, — быстро сказала Софи. — Он просто хочет поговорить. Мы выйдем на несколько минут, не больше. Эдвард, идем отсюда, поговорим наедине.

Эдвард сделал насмешливый приглашающий жест, и Софи пошла с ним, оставив Генри в сомнениях и тревоге. Ей было нехорошо. От страха ее мутило, и у нее кружилась голова.

Лишь теперь она поняла: то предчувствие, которое мучило ее весь день, было предчувствием надвигающегося рока…

Они вышли за дверь. На улице было темно и холодно. Тысячи звезд сверкали над головой, на безоблачном небе — словно россыпи бриллиантов чистой воды. Софи вздрогнула, когда Эдвард крепко взял ее под руку. Ей пришлось почти бежать, чтобы поспевать за ним. Софи боялась сама начинать разговор и потому даже не стала спрашивать, куда они идут.

Светлые камни подъездного пути поблескивали, словно жемчужины, в сиянии ярких газовых фонарей. Десятки различных экипажей и дорогих автомобилей полукругом выстроились перед домом, стояли они и на Пятой авеню, перед воротами. Эдвард подошел к длинному автомобилю с обтекаемыми линиями, сверкающему черным лаком, внутри машины все было обтянуто белой кожей. Прежде чем Софи поняла, в чем дело, Эдвард распахнул дверцу и, втолкнув Софи внутрь, сам уселся рядом. Перегнувшись через нее, он запер дверцу и стал мрачно смотреть на девушку.

Софи почувствовала, что ее охватывает паника.

— Ты можешь запереть меня в этой машине!

— Вот как? — Он приподнял бровь. — Но я уже это сделал.

Софи, задрожав, обхватила себя руками.

— И куда же мы направляемся?

— Пока никуда. До тех пор, пока не решим все окончательно.

У Софи слегка застучали зубы — не столько от холода, сколько от слов Эдварда. «Пока не решим все окончательно». Взгляд его остановился на полуобнаженных плечах Софи. Она напряженно сжалась. Взгляд Эдварда скользнул ниже, к чувственной ложбинке между ее пышными грудями, верхнюю часть которых приоткрывало декольте. Эдвард стиснул зубы. И резко отвел глаза.

А потом быстро снял смокинг и набросил его на плечи Софи. Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась на особняк Ральстонов, пытаясь удержаться от внезапных слез.

— Как ты могла? — хрипло, с горечью спросил Эдвард. — Как ты могла поступить так эгоистично, так жестоко?

Софи робко посмотрела ему в глаза.

— Эдвард, мне очень жаль… — Ей было куда больше жаль, чем он мог себе вообразить.