– Ничего подобного! – заявил Блейк, и улыбка на его губах растаяла. – Если бы вы удосужились внимательно прочесть мой материал, а не срывались бы с катушек после первого же неверно понятого слова, вы бы знали, что об Индии там вообще не говорится.

– Я вас не понимаю. – Теперь пришла пора удивляться Розамунде.

Блейк набрал в легкие воздуха и шумно выдохнул; он явно был раздражен.

– Не так давно я вернулся из путешествия по бассейну Амазонки – это в Южной Америке, мисс Бейли. – Он помахал журналом. – И в этой статье я заявляю, что нам следует индейцев – индейцев Амазонии! – оставить в покое. Я написал, что, по моим личным наблюдениям, этот народ у себя в джунглях, в привычном для них окружении, способен идеально справляться и без нашей помощи.

– Да, но… – начала было Роз, пытаясь перехватить инициативу, но он небрежно взмахнул журналом, отметая все ее возражения.

– Более того, я утверждаю, что, если мы будем продолжать вмешиваться, ведя нечестную торговлю и отправляя туда миссионеров, это приведет к тому, что индейцы будут надеяться на нас, и тогда мы, отняв у них веру в собственные силы, превратим их из гордого и самодостаточного народа в сборище батраков, переезжающих с места на место в поисках случайного заработка.

Он буквально сверлил Розамунду взглядом.

– Если вы заметили, это суждение можно применить шире в рамках расового вопроса, как вы выразились, имея в виду недавно прибывших иммигрантов из Индии. На всякий случай хочу напомнить, что Индия находится в Азии.

– А почему вы так переживаете за этих индейцев? – пробормотала она, чувствуя себя загнанной в угол.

– Сострадание присуще не только социалистам, Розамунда, – все еще раздраженно заметил он. – Более того, как раз они во многих случаях этого качества лишены напрочь.

– Возможно, это так и есть, мистер Блейк, но я тем не менее прекрасно понимаю, что представляет собой ваш журнал. И что вы за человек.

– И как же это, по-вашему, выглядит? – с едва заметной улыбкой спросил он, выпуская к потолку тоненькую струйку дыма.

– Вы из семьи землевладельцев. Привилегированная частная школа для мальчиков. Дилетант правого толка, решивший издавать собственный журнал с единственной целью – иметь возможность распространять взгляды правящей верхушки. И то, что вы съездили в отпуск в амазонские джунгли, никак не может изменить те идеи, которые насаждались людям вашего типа в течение многих поколений.

Доминик сделал глубокую затяжку.

– До своей смерти шесть лет тому назад мой отец был управляющим продуктовым магазином в Оксфорде. Мне посчастливилось получить образование в приличной школе-пансионе в графстве Кент, но от Итона это так же далеко, как от земли до неба, вы уж мне поверьте. Мои политические взгляды менялись, но большинство окружающих считало их вполне центристскими, и «Капитал» я начал издавать потому, что понимал: мы живем во времена перемен, и мне хотелось иметь место для дискуссий, где можно было бы обсуждать волнующие события, которые происходят в Лондоне.

В открытое окно доносились слабеющие возгласы топчущихся на улице членов Группы прямого действия, и Роз поняла, что задерживаться дольше нельзя.

– Хмм, – произнесла она, пытаясь сохранить достоинство.

– Можно задать вам один вопрос?

Она не ответила.

– Вам ведь плевать на журнал «Капитал». Но что же для вас важно, Розамунда Бейли?

Он посмотрел ей прямо в глаза, и это застало ее врасплох. Проклиная себя за то, что отвлекается на его красивые ресницы, она быстро взяла себя в руки.

– Для меня важно равенство, справедливость. Я считаю, что у каждого должен быть шанс, независимо от того, кто он такой и где родился.

– Полагаю, что этого же хочет большинство людей по обе стороны политических баррикад. Консерватизм берет начало в меритократии[18], либерализм – в равенстве, но разве это просто не варианты понятия «справедливость»?

Роз фыркнула. Она не любила, когда ее на чем-то подлавливали. Ей нравилось гонять людей по кругу в процессе спора, но что-то удерживало ее от того, чтобы рассердиться на Доминика Блейка.

– Бросьте. Давайте более конкретно, – не унимался Блейк. – Какие проблемы вас волнуют на самом деле? Что заставляет вас кипеть от злости, когда вы читаете прессу?

– Меня волнует то, что разработка ядерного оружия ведется бесконтрольно. Меня волнует то, что права женщин до сих пор и близко не соответствуют правам мужчин…

– Так напишите об этом! Для меня. Для «Капитала». Объясните, что вокруг не так и почему.

– Писать для вас? Для «Капитала»? Да вы смеетесь надо мной!

– Я никогда не смеюсь над теми, с кем хотел бы сотрудничать.

– Я не хочу писать для «Капитала», – пролепетала она, до сих пор не веря, что он ей это предложил.

– Но почему же?

– Вы, может быть, и не считаете его рупором правых идей, но я другого мнения.

– Мисс Бейли, митинги на улицах – и даже в Гайд-парке – это замечательно, но я все больше склоняюсь к тому, что политическую борьбу следует вести в прессе, во время радиодебатов и телевизионных передач. Я не сомневаюсь, что вам хотелось бы быть услышанной, но что может быть лучше для этого, чем печататься в серьезном издании, имеющем влияние на людей, которые действительно могут что-то изменить?

– Если только вашим читателям понравятся мои взгляды, – насмешливо бросила она.

– Вот именно! – невозмутимо произнес Доминик. – Половина из них, скорее всего, ни о чем подобном не слышала. Они общаются с друзьями, такими же, как они, которые думают так же, как они. Как можно заставить изменить образ мышления, если не подбрасывать им что-то, над чем нужно было бы думать? Чтобы по воде пошли круги, мисс Бейли, нужно бросить в воду камень.

Розамунда посмотрела на него с возмущением, но уже по другому поводу. Внутренний голос подсказывал ей, что он говорит толковые вещи, но она ни за что не призналась бы в этом даже себе самой, а не то что ему.

– Мне пора идти, – наконец сказала она, отводя глаза в сторону.

– Жаль. – Он снова взял в спешке распечатанный информационный листок и пожал плечами. – Кто-то дал мне это в руки незадолго до вашего прихода. Я прочел и подумал, что написано хорошо. Для пылкого одностороннего взгляда, по крайней мере. У вас есть талант. Убрать этот задиристый и оскорбительный тон – и я уверен, что люди будут с удовольствием читать ваши материалы.

Он погасил окурок в хрустальной пепельнице и открыл ящик стола.

– Мое предложение тем не менее остается в силе, – сказал он, протягивая ей свою визитку. – Возможно, в следующий раз вы мне просто позвоните, вместо того чтобы кричать под окнами.

Глава 7

Это была обычная улица. На самом деле настолько обычная, что она вообще показалась Роз какой-то пародией. Деревья, аккуратно припаркованные семейные автомобили, низенькие ограды из красного кирпича, отмечающие границы ухоженных садиков с подстриженными лужайками, живыми изгородями и клумбами. Как будто кто-то нарисовал картину под названием «Идиллия английского пригорода», а затем оживил ее. Роз было странно ощущать себя настолько отстраненной от всего этого. Это была та самая Акация-авеню в Теддингтоне, где она играла еще ребенком, где каталась на своем самокате, а потом и на велосипеде, где рисовала мелом классики на вымощенном плитами тротуаре. Но теперь это выглядело так, будто она смотрела фильм про чью-то чужую жизнь. Все было знакомо, да, но в то же время не имело никакого отношения к ней, несмотря на то, что здесь был ее дом.

Она остановилась у калитки с номером 22 на ней. Белая, деревянная, с планками, расходящимися в форме лучей встающего над горизонтом солнца. Роз прекрасно знала, как она заскрипит, если толкнуть ее.

– Это ты? – раздался чей-то голос еще до того, как она успела переступить порог дома.

Когда на вокзале Роз выходила из поезда, было холодно, темно, шел дождь, а здесь топящаяся печка наполняла кухню теплом, в воздухе витали запахи готовящейся еды, смешанные с ароматом первых нарциссов, букет которых стоял в кувшине на столе.

Разумеется, ее мать что-то пекла: на кухонной стойке стояли миски, горшки, какие-то пакеты, а рядом расположились весы и открытая книга с рецептами, и все это было слегка припорошено мукой.

– Прости за такой беспорядок, – сказала мать, отодвигая стопку книжек, высившуюся на деревянном столе, и указывая на стул. – Твой отец на огороде, занимается помидорами. Одному Богу известно, почему нам просто не купить их в овощной лавке, как делают все остальные, но он клянется, что наши намного вкуснее.

Розамунда посмотрела в окно и улыбнулась.

Сэмюель Бейли работал в отделении большого коммерческого банка – открывал счета, оформлял закладные и выдавал небольшие кредиты. Роз всегда считала, что работа эта никогда его особенно не интересовала. Но по вечерам и в выходные он с головой окунался в волнующий мир своих многочисленных хобби. Их дом был буквально забит проявлениями вспышек его энтузиазма: шаткая деревянная подставка для тостов – результат его увлечения столярным делом; заброшенный кларнет, оставшийся со времен, когда ему не давали покоя лавры Бенни Гудмена[19]; множество черепков, осколков стекла и обломков курительных трубок в шкафу в прихожей, которые он собрал после того, как прочел книгу по археологии.

– Папа, давай домой! – позвала она его, почувствовав вдруг острое желание поговорить с ним.

Мама налила ей чашку чая и уселась за стол напротив нее.

– Как прошел день? – спросила Роз.

Валери отвела глаза в сторону.

– Давай дождемся твоего отца, чтобы обсудить это. А пока разложи столовые приборы и достань стаканы. Еще пару минут – и мое творение будет готово.

Войдя в дом, Сэмюель Бейли поцеловал дочь в макушку.

– Я все закончил, – улыбнулся он, моя руки дегтярным мылом над кухонной мойкой. – К июню у нас будут свои помидоры, красная фасоль и лук.

– И я смогу сделать чатни[20], – негромко произнесла Валери.

Роз поймала себя на том, что невольно улыбается. Иногда она чувствовала себя неудачницей из-за того, что в свои двадцать четыре года все еще живет с родителями. Все ее друзья по школе и колледжу уже давно либо переженились, либо снимали небольшие холостяцкие квартирки или комнаты по всему городу. Она хорошо понимала, что такое положение дел позволяло ей экономить немало денег: она никогда не смогла бы позволить себе работать в ГПД, если бы ей пришлось оплачивать съемную квартиру. Но дело было не только в этом. В Группе прямого действия всегда кипели страсти, то и дело возникали стрессовые ситуации, поэтому ей нравилось каждый вечер возвращаться в Теддингтон, в родительский дом, где вдали от ярких огней Сохо и борьбы в мировом масштабе можно было спокойно поболтать о том о сем.

Надев рукавицы-прихватки, Валери вынула из духовки тяжелую форму для запекания, поставила ее на стол и попросила мужа налить им по стакану воды.

– Этот рецепт дала мне наша соседка Марион, – сказала она, ожидая, когда домочадцы попробуют блюдо и похвалят ее стряпню.

– Очень вкусно! – сказал Сэмюель, быстро сообразив, что от него требуется.

– Итак, что у вас за новости? – спросила Розамунда.

– Похоже, к нам переезжают дедушка с бабушкой, – безо всяких предисловий выложил Сэмюель.

– Почему? – удивилась Розамунда.

– Дедушка все мается со своей ногой, а у бабушки никак не заживет запястье после того, как она упала на него, выходя из почты, – пояснила мать. – Но на самом деле просто они все время ссорятся, вот я и предложила им переехать к нам, решив, что так будет лучше.

– Точнее, они предложили, – пробормотал Сэмюель себе под нос.

Розамунду, которая мгновенно оценила последствия такого хода событий, охватила паника.

– А где они будут спать?

От нее не ускользнуло, с каким выражением лиц переглянулись родители.

– В действительности других вариантов и нет. Они займут твою комнату, а ты переберешься в чулан.

– В чулан?!

– Я понимаю, что условия там не идеальные, но выбирать не из чего. Они мои родители, твои дедушка и бабушка, и они нуждаются в нас.

– Я не могу спать в чулане. Я даже не уверена, что там станет кровать.

– Согласен, – сказал Сэмюель.

На кухне повисло неловкое молчание.

– Тогда я вынуждена буду съехать отсюда, – медленно произнесла Роз. Это был уже не вопрос, а констатация факта.

– Возможно, это как раз тот толчок, который так тебе необходим, – сказала Валери, стараясь подбодрить дочь.

Роз внимательно посмотрела на нее:

– Что ты имеешь в виду под этим «толчок, который так тебе необходим»?

– Дорогая, ты же знаешь, как мы тебя любим, но мы тут переговорили с твоим отцом и думаем, что, живя здесь, ты тормозишь развитие своей карьеры.

– Каким это образом, интересно?

Роз поймала участливый взгляд матери.