А потом наступило время хаоса. Чувствуя себя ужасно неуклюжими, они учились, как надо заботиться о ребенке. Как кормить и как менять подгузники. Одевать и раздевать. Обычно малышка была веселой и довольной. Но иногда плакала, и тогда Анника чувствовала себя бесконечно несчастной. Что мы сделали не так? Она голодная? У нее что-то болит? Как будто они оказались на неизведанной планете, где каждый – первопроходец и сам прокладывает себе маршрут.

Милла утешала ее и помогала советами. Анника как могла впитывала ее опыт. Хорошо, когда рядом кто-то, кто знает больше тебя, кто уже проходил через то, с чем ты столкнулся впервые.

А еще они с Томом читали книги. Конечно же Анну Вальгрен. Ее книгу о воспитании детей они практически не закрывали. И всегда находилось что-то полезное: рекомендации, касающиеся сна, ночных кормлений, раздражения кожи, пустышек, прикорма и груди, которая казалось каменной. Или вот, обязательно ли поднимать ребенка вертикально после еды, чтобы он срыгнул?

Поначалу все это казалось невероятно сложным, но иначе, чем предполагала Анника. Ее не мучило ни недосыпание, ни трещины сосков и тому подобное, о чем ей доводилось слышать. Но ее захлестнули эмоции. Первобытный инстинкт заставлял ее в любом чужаке в метро видеть потенциального маньяка или как минимум разносчика бактерий, который в любое мгновение может заразить ее крошку своими отвратительными болезнями. И постоянная боязнь – вдруг что-нибудь случится. После рождения дочери появились другие страхи. Дышит она? А развивается нормально? А получает ли все, что ей необходимо? Всегда находились причины для беспокойства.

Но больше всего терзало мучительное осознание собственной смертности. Анника, никогда раньше не боявшаяся смерти, внезапно и резко ощутила хрупкость существования. Она купила себе велосипедный шлем и заставила Тома сделать то же. С ужасом читала об авиакатастрофах, кораблекрушениях, смертельных заболеваниях и о том, как машины сбивают людей на пешеходных переходах. Нельзя, чтобы это случилось с ней! Она обязана жить. У нее ведь есть ребенок, о котором она должна заботиться.

Жизнь съежилась. Дни как будто слились в один. У Тома и Анники вдруг совсем не осталось времени друг для друга. Когда-то их об этом предупреждала Милла: "Ты посвятишь себя малышке полностью, а Тому придется, соответственно, взять на себя заботу о тебе, и на это уйдет половина его времени. А другой половины должно хватить на то, что вы привыкли делать вдвоем или по очереди: на уборку, магазины, оплату счетов…"

И все же после рождения Андреа любовь Тома и Анники как будто окрепла, несмотря на все трудности. Девочка была совершенна, а ведь она – сочетание их генов, а значит, Том и Анника созданы друг для друга.

– О чем задумалась?

Том оторвал взгляд от телевизора, где как раз началась реклама.

– Что? – Анника чуть не вздрогнула от неожиданности.

– Последние пятнадцать минут ты не засмеялась ни над одной шуткой.

– Да, правда, я думала о другом, – признала она. – О детях.

Том кивнул.

– Надо не забыть завтра дать Микаэлю с собой каких-нибудь фруктов. Они пойдут на экскурсию.

– Хорошо.

Наступила тишина, если не считать бубнящей рекламы.

– Так о чем же ты задумалась?

Анника секунду помолчала.

– Подумать только, люди вкладывают столько времени, любви и сил в своих детей, а все для того, чтобы самим стать ненужными.

– Что ты имеешь в виду?

– Я где-то прочитала, что чем счастливее у человека было детство, тем меньшую роль играют родители в его взрослой жизни.

– Ты полагаешь, никто не скажет нам спасибо за те жертвы, которые мы принесли? – рассмеялся Том.

– Чертовски обидно, да? А представь, если бы вкладывать столько же энергии в работу, сколько отдаешь детям?

– Насколько я помню, у Билла Гейтса нет детей?

– Кажется, нет. И у этих шестерых тоже, – сухо добавила она, кивнув на экран, где компания друзей уже снова предавалась беззаботной жизни на Манхэттене.

Теперь и Том, и Анника смотрели кино не отрываясь. Она то и дело смеялась над остроумными репликами. На титрах они выключили телевизор. Том встал с дивана, а Анника продолжала сидеть, хотя пора бы пойти лечь спать. Последние ночи выдались беспокойные – Микаэлю снились кошмары, он просыпался в слезах, и его плач будил Андреа. Тогда они с Томом забрали его к себе в спальню, и Микаэль стал спать спокойнее, чего не скажешь о его родителях.

Анника прошла в ванную, где Том развешивал белье.

– Думаю пойти спать, – сказала она и взяла зубную щетку.

– Давай, – ответил Том. – А мне надо еще раз перечитать статью.

– Которую?

– О хоре в халлундском реабилитационном центре. Мне ее завтра сдавать.

Анника почистила зубы, поставила щетку обратно в стакан и, выходя, пожелала Тому спокойной ночи. Он ответил ей тем же. Лежа в темной спальне, Анника спохватилась: они ведь не поцеловали друг друга на ночь. А, не важно, подумала она, закрывая глаза. Завтра тоже будет вечер.

– Мы хотели бы пригласить вас в ресторан, если у вас будет время поужинать с нами как-нибудь вечером на этой неделе. Чтобы отметить начало вашей работы у нас. – Анника любезно улыбнулась Рикарду.

– Буду очень рад! – Он достал свой еженедельник. – Четверг подойдет?

Анника заглянула в свое расписание. У Андреа в среду танцы, а в пятницу Томми собирается увидеться с другом, эту встречу они запланировали уже давно.

– Меня четверг устраивает, – ответила Анника. – Если Турд сможет, он к нам присоединится. В противном случае придется довольствоваться моей компанией.

Турд Шёнфельдт, начальник Анники, полный мужчина пятидесяти с небольшим, был любитель выкурить сигару и пропустить стаканчик перед ужином. В свое время он разыграл верную карту, занявшись бизнесом в области электроники, и теперь, двадцать лет спустя, мог позволить себе немного расслабиться, пожиная плоды своих трудов. Прибыли фирмы росли медленно, но верно. "Компьютек АБ" со временем вышел за границы Швеции и превратился в "Компьютек Нордик АБ", насчитывающий почти сто сотрудников, большинство из которых были заняты на производстве. В головном офисе сидело от силы человек двадцать. Не считая менеджеров по продажам, но те наведывались в офис не так часто.

Турд доверил Аннике курировать отдел продаж, впрочем, неофициально. Формально это не входило в ее обязанности, да и зарплата у нее была не та, но все же у нее имелась своя небольшая команда, которой она руководила. Дольше всех там работал Иене – он пришел в "Компьютек" даже раньше Анники. Человек-скала, оплот фирмы. Тобиас и Дженет – обоим всего под тридцать, оба очень способные, но не слишком надежные (во всяком случае, Тобиас). Результаты у него очень неровные, но в среднем всегда выходит хорошо. А теперь к команде присоединился Рикард Лёфлинг, после того как Турд одобрил ее выбор. Шеф полагался на ее интуицию, и Анника была уверена, что его ожидания не будут обмануты.

– В половине восьмого в ресторане "Гондола", если вас устроит?

– Да, отлично. – Рикард сделал пометку в еженедельнике. – Пойду займусь делами.

Его уже ввели в курс дела и представили коллегам из разных отделов. Забрав с собой увесистую стопку документов, которые предстояло изучить, он направился в свой кабинет.

– Если будут какие-то вопросы, обращайтесь, – сказала Анника, когда он уже был в дверях.

Рикард обернулся:

– Спасибо, непременно.


Аннике нечасто доводилось ходить в ресторан с представительскими целями. И теперь, говоря метрдотелю, что столик заказан для "Компьютек Нордик", а не на фамилию Линден, она ощутила себя важной персоной. Даже забавно. Однако на сей раз она пришла сюда как бизнес-леди и, идя к столу, не упустила возможности лишний раз поправить пиджак. Для Рикарда это, конечно, было обычное дело. Менеджеры по продажам часто обедали в ресторанах, и поход в "Гондолу" едва ли мог его сильно впечатлить. Но если Рикард и ощущал пресыщенность, то виду не показывал.

– Все выглядит невероятно вкусным, – восхищенно сказал он, пролистав меню.

Анника была с ним совершенно согласна, и какое-то время они выбирали, что заказать. Наконец им удалось определиться, и вежливый официант принял их заказ. В ожидании они решили выпить по мартини.

– Как вам работа? Осваиваетесь? – поинтересовалась Анника, чтобы завязать беседу.

– Очень нравится. На следующей неделе поеду с Иенсом в Осло, а потом надеюсь добраться до Финляндии и Дании. Хочу втянуться в работу как можно скорее.

– Это хорошо.

Анника посмотрела на собеседника. Темный костюм, вероятно итальянский, серая рубашка и галстук, но это его совсем не старит. Пиджак расстегнут. Ремень и грубые ботинки выглядели очень современно. Судя по виду, Рикард ничуть не нервничал. Было заметно, что он привык носить костюмы. В каком-то смысле он представлял собой классический тип коммивояжера: загар, общительность, деловой стиль. А в каком-то смысле нет. Была в нем какая-то мягкость. Пару раз Анника замечала в нем растерянность – то на парковке, то около ксерокса. Как будто Рикард вдруг забывал, чего от него ожидают. Но конечно же это были только мгновения. В остальном Рикард полностью соответствовал собственному импозантному и энергичному образу.

– Вы всегда работали в сфере продаж?

– Да, практически. Я немного изучал экономику по окончании гимназии, но это было сто лет назад, и учеба оказалась не по мне. Тогда я решил посмотреть мир. Несколько лет жил в Австралии…

– Чем же вы там занимались?

– Да тем же, что и все. Серфинг, работа в баре… Наслаждался жизнью! – Рикард рассмеялся.

– Круто.

– Есть такое дело.

Секунду поколебавшись, Анника призналась:

– У меня тоже был в жизни похожий поворот. Но только в Лондоне. Мне тогда был двадцать один год.

Рикард одобрительно покивал:

– Вот как. Я люблю Лондон. Хотя с серфингом там, конечно, не очень.

Они оба засмеялись.

– У вас ведь есть дети, да?

– Да, двое, мальчик и девочка. Но они родились позже, мне было уже за тридцать, когда я обзавелась семьей.

– Уф, это считается поздно? А мне-то не сегодня-завтра сорок стукнет. – Рикард изобразил испуг.

– Я не это имела в виду, – смутилась Анника. – Я просто хочу сказать, у меня было довольно много времени, чтобы поездить и пожить для себя. До того как у меня появилась семья.

– А как вы оказались в компьютерной фирме?

– Ну… Хороший вопрос. Я искала работу, ответила на один анонс и получила место ассистента по продажам. Потом какое-то время работала менеджером по продажам. У меня это не слишком хорошо получалось, поэтому параллельно я начала изучать маркетинг и заняла место координатора по Скандинавии, когда компания стала расширяться.

– И никогда не хотелось сменить работу?

– Да как вам сказать… – Анника задумалась на мгновение. – Когда у тебя маленькие дети, на рынке труда ты не особо высоко котируешься. Во всяком случае, для женщин это так. Я думаю больше времени уделять карьере, когда дети подрастут.

– А сколько им сейчас?

– Одному три, другой шесть. Скоро исполнится семь.

Рикард призадумался.

– Несправедливо это, – сказал он наконец, а потом добавил: – Вот из-за этого Мария и не хочет детей. Рекламный бизнес слишком жесткий. Она говорит, ее моментально затрут другие, как только она даст малейший повод. – На несколько мгновений лицо у него погрустнело.

– Да, пожалуй, – подтвердила Анника. – Жаль, что стольким людям приходится делать такой выбор.

– А вы о своем выборе никогда не жалели?

– А то как же! Каждый день жалею, – рассмеялась Анника. – Но, разумеется, я ни за что бы не стала его менять. Я не могу себе представить жизнь без детей. Конечно, приходится за это платить. И гораздо больше, чем я предполагала. Однако, с другой стороны, ты очень много получаешь взамен…

Она умолкла. Разговор перешел в слишком личную плоскость, и Аннике стало неловко. Настоящая бизнес-леди не станет вести такие беседы во время делового ужина. Ее спасло появление предупредительного официанта, который поставил перед ними тарелки с аппетитно пахнущими блюдами. Анника и Рикард улыбнулись друг другу и принялись за еду.

– Закажете что-нибудь на десерт? – Анника вопросительно посмотрела на Рикарда, который сидел и любовался видом на Старый город.

– С удовольствием. А вы? – поспешно добавил он с легкой тревогой в голосе.

– Непременно. Шоколадный торт.

– Замечательно. А то мне иногда кажется, что сейчас люди вообще перестали есть десерты. А я люблю сладкое, и чем жирнее, тем лучше. Мария говорит, что я буду толстый, как бегемот, если не прекращу лопать сладости.

У Анники перед глазами возник образ пухлой блондинки. Вот уж кому не пристало комментировать чужое пристрастие к вкусным вещам. Судя по ее виду, она и сама не отказывает себе в удовольствиях. Кажется, Рикард прочитал ее мысли.