Вечером, когда он постучался в дверь, Ева ждала его уже с чемоданами, которые благоразумно не распаковывала еще с того времени, как приехала домой.

– Уходишь. Опять? – иронично уточнил он. – Может, хватит бегать от меня?

– Если ты не поймешь, что значит «нет», мне придется бегать еще очень долго.

Он бросил сумку у порога, рядом с ее багажом, и прошел в гостиную.

– Так, давай поговорим нормально. У тебя есть возражения, правда? Ты меня никогда не любила. Ты считаешь, что не виновата в смерти детей. Ты не хочешь бороться, а хочешь просто улепетнуть и где-то строить что-то новое, наплевав на старое. Я для тебя теперь старое?

– Ну, хотя бы в одном ты прав – я тебя никогда не любила.

– Брось, ты сказала это, только потому, что была зла на меня за то, что я обвинил тебя. Ты лишь хотела побольнее меня уколоть. Я все понял и не злюсь на тебя за это.

Ева опустилась в кресло и опустила голову. Матьяс вынуждал ее говорить слова, которые она всеми силами старалась оставить при себе.

– Пока ты рядом со мной, я буду чувствовать вину. Я уехала в Прагу, и поняла, что могу жить дальше, а с тобой все возвращается обратно. Я не могу позволить себе быть счастливой после того, как ты обвинил меня. Достаточно было и того, что я сама считала себя виноватой. Но разве это справедливо? Когда Китти и Джола болели корью, я осталась с ними, а тебя рядом не было – твои родители боялись, что ты заразишься, и забрали тебя к себе. Я осталась одна, а ведь ты мог бы хотя бы приходить и оставлять у двери сумку с продуктами – нам было так нужно молоко, и я ходила за ним сама, оставляя девочек, у которых был сильный жар. Если бы кто-то из них умер тогда, то я никогда не посмела бы обвинить тебя в этом. Но стоило мне отпустить их в поход, как ты сразу же нашел эти слова! Сколько детей по всему миру отправляются в походы с ребятами из школы, и возвращаются обратно? Если бы я знала, что они не вернутся, думаешь, я бы отправила их туда?

Повисла тяжелая и неприятная тишина. Ева всегда стеснялась своих срывов, поскольку после них она чувствовала себя полной идиоткой или избалованной истеричкой.

Матьяс тяжело вздохнул, сел на пол у ее ног и положил ладони на ее колени.

– Просто оставь это в прошлом. Давай просто забудем.

Если бы не желание вернуться к Адаму, она, наверное, поддалась бы этим уговорам. Однако сейчас Ева поднялась и сбросила с себя его руки. Прежде таких доверительных жестов было достаточно, но теперь все изменилось, и Матьяс сразу же это заметил.

– Ты стала другой, и не смей лгать, что дело лишь во мне, – сказал он ей в след, когда она выходила из гостиной.


Матьяс не говорил с ней на следующее утро, и она не пыталась завести беседу первой. Она вдруг поняла, что перестала ощущать себя обязанной ублажать его во всем и расплачиваться тем самым за свою нелюбовь. Раньше она терпеливо сносила все его капризы и придирки, часто просила прощения, а теперь ей стало все равно. Если он хотел наказать ее своим обиженным молчанием, то она не собиралась помогать ему в этом.

Весь день Ева думала о том, что должна снять комнату в отеле, поскольку она не шутила, когда говорила, что не собирается больше с ним жить. Однако если бы она уехала сейчас, то позже ей пришлось бы самой связываться с ним и договариваться о встрече – для развода это было необходимо. Она не могла прислать ему бумаги почтой и просто поставить его перед фактом – Матьяс не собирался давать ей развод, и прежде чем подавать бумаги в суд ей следовало убедить его в том, что расставание необходимо. В тот вечер молчание продолжалось, и Ева легла спать без ужина – вдали от Праги еда утратила привлекательность.

Неделя тяжелой тишины и напряженного соседства вылилась в скандал – ровно через семь дней Матьяс не выдержал.

Он выломал дверь в занятую ею спальню прямо посреди ночи.

– Ты нашла там себе другого?! – с порога крикнул он. – И сейчас просто придумываешь чертовы отговорки, верно? Я звонил твоей матери, Ева. Она сказала, что ты не можешь уйти от меня, ей твои планы кажутся бестолковыми. Подумай о том, что она уже слишком старая для таких новостей. Подумай о том, сколько сил она приложила, чтобы…

– Не прикрывайся моей матерью! – крикнула Ева, вскакивая с кровати. – Не смей даже говорить о ней, понял?

– Пусть она узнает о том, что ты ездила за границу за мужчинами, а не за утешением!

Ева запустила в него подушкой и спрыгнула на пол босыми ступнями.

– Зачем я тебе, Матьяс? Зачем тебе этот бесполезный брак? Никакой радости от него нет, ничего хорошего не осталось.

Он отбросил подушку, которую успел поймать еще до того, как она долетела до него, и быстрыми шагами приблизился к ней.

– Некоторые вещи невозможно объяснить, Ева, их бесполезно объяснять. Я просто не могу отпустить тебя, и к тому же, у тебя нет причин жаловаться и бросать меня.

– Ты не хочешь быть брошенным? Тогда подай на развод первым – назови любую причину, я все подтвержу, клянусь.

Матьяс схватил ее за плечи, и Ева отпрянула, почувствовав запах алкоголя.

– Кто этот мужчина? Молодой и богатый? Какой он?

– Он старше тебя и денег у него не так много.

– Так значит, все-таки у тебя есть мужчина?

Ева не видела смысла лгать. Завтра она должна была поговорить с матерью, и там она тоже собиралась сказать правду. Ее жизнь слишком долго выстраивалась чужими руками, пора было положить этому конец.

Матьяс прижался губами к ее виску и сжал руками ее плечи.

– В чем моя вина, Ева? – горячо прошептал он. – Только эти дурацкие слова? Только из-за пары слов ты решила найти другого? А с чего ты взяла, что он не будет таким же, как я?

– Пара слов? – она даже улыбнулась. – В то время, когда мы должны были поддерживать друг друга, ты решил сделать наоборот – добил меня своими обвинениями. Как я могу после этого положиться на тебя еще раз? Горе могло сблизить нас, и я так хотела понять тебя, попытаться пережить это вместе с тобой, но ты не просто оттолкнул меня – ты сбросил свой груз на мои плечи, а ведь я слабее, чем ты думаешь, Матьяс.

Именно его обвинения стали тогда последним камнем, и выбили из нее дух. После того, как вина обрушилась на нее ледяной глыбой, Ева сдалась и перестала бороться с горем, позволив ему проглотить себя целиком.

– С тем мужчиной у тебя всего несколько месяцев, а со мной – годы семейной жизни. Я сильнее, Ева.

– Его я люблю, а тебя нет, и мне все равно, кто из вас сильнее.

– Любишь? – он вдруг расхохотался. – Умела бы ты любить – я бы обязательно поверил тебе.


Разговор с мамой не получился – Ева старалась все ей объяснить, но так и не смогла сдвинуть дело с мертвой точки. Ей пришлось очень много говорить, и, поскольку она не любила этого делать, долгая беседа измотала ее окончательно. Она осталась на ночь и решила продолжить следующим утром.

На другой день после завтрака Ева сидела у ног своей матери, наблюдая за тем, как та быстро работает иглой, заполняя рисунок в пяльцах.

– У тебя есть мужчина?

– Да, – призналась Ева. – Я встретила его в Праге. Точнее, он сам меня нашел.

Мать недовольно нахмурилась:

– Зачем тебе было отвечать ему или разговаривать с ним? Все это из-за твоей легкомысленности. Матьяс ждал тебя как верный муж, а ты крутила роман за его спиной.

– Матьяс изменял мне и раньше.

– То, что было раньше, нужно забыть и смотреть вперед. Есть ты будешь постоянно оглядываться, то далеко не уйдешь. Попробуй восстановить то, что разрушила – ты потеряла детей, тебе многое простят. Но если ты начнешь капризничать и качать права сейчас, то потом можешь даже не рассчитывать на понимание. Подумай о других – обо мне, о Матьясе и его родителях. Ты сейчас думаешь только о себе, и тебе кажется, будто все должны плясать вокруг тебя. Так не бывает Ева. Никто не гоняется за пустыми мечтами, когда рядом есть надежный человек. Подумай, что будет, если ты приедешь в Прагу к этому своему мужчине, а он уже нашел себе другую? Ты ведь не знаешь, чем он там занимается.

– Мама, зачем ты так говоришь, – вздохнула Ева. – Я знаю, что он не предаст меня.

– Откуда ты это знаешь? Ты знакома с ним совсем недолго, и к тому же, разве ты обещала ему вернуться?

– Нет.

– Вот видишь. Он не ждет тебя и уже наверняка начал все заново с кем-то другим. А Матьяс здесь, и ты прожила с ним не один год, ты его знаешь, и знаешь, что он любит тебя. Не веди себя как девчонка – ты ведь уже не молодая. Не будь легкомысленной. Я всегда считала тебя смышленой, а сейчас готова разочароваться. Потом, обернувшись назад, ты захочешь вернуться, но уже не сможешь. Представь, как будет горько, если этот Адам бросит тебя, а Матьяс уже женится на другой. Обратной дороги после этого разрыва не будет. Неужели тебе не страшно?

Ева знала, что мать говорила правду – такое вполне могло произойти, и тогда она осталась бы ни с чем. Она вздохнула и опустила голову на колени этой мудрой женщины, так стремившейся ее защитить.


В последний раз он волновался так же сильно, когда Ева прислала ему записку, края которой были склеены размятыми рисинками. Белый конверт, появившийся в его почтовом ящике через месяц после ее отъезда, заставил его сердце биться намного чаще, и Адам долго не решался открыть его. Ему и в голову не приходило прощупывать конверт, и потому, содержимое послания подействовало на него как удар молота. Серебряное кольцо и ничего больше. Ни одной буквы – только адрес отправителя на лицевой стороне конверта и серебряное кольцо внутри.

Она вернула ему подарок, при помощи которого он впервые связался с ней. Она попрощалась с ним, не написав ни строчки, не попытавшись позвонить и поговорить напрямую.

Адам положил конверт на стол, не вынимая кольца, а потом вышел из квартиры и захлопнул дверь.


Наверное, она просто потеряла это кольцо. Наверное, она просто забыла его среди других вещей в суматохе сборов, когда паковала чемоданы и сортировала прочий хлам. Куда же оно могло пропасть? Ева сидела посреди квартиры и плакала навзрыд, как маленький капризный ребенок.

Холодный пол, голые стены, не застеленная кровать и разбросанные вещи. Это был его подарок, его самое первое и пока что единственное письмо, которое он ей подарил. Как же она могла так неосторожно его потерять? Она должна была носить его на руке или повесить на цепочку рядом с кулоном, в котором хранились фотографии Китти и Джолы.

Ева держалась весь последний месяц, она не плакала и не устраивала скандалов, хотя ей ежедневно приходилось выстаивать в боях с бывшими друзьями и Матьясом. Иногда к этому присоединялась мать, которая старалась усовестить ее или изобразить сердечный приступ, чтобы взять на шантаж.

Отвратительный вечер, когда она собралась и уехала в эту квартиру, отнял у нее последние крупицы энергии. Пропажа кольца стала тем, что вывело ее из равновесия окончательно.

Она сидела и обливалась слезами, не зная, как восполнить пустоту, раздувавшуюся внутри нее словно мыльный пузырь. Ей казалось, что эта эфемерная оболочка заполняет каждый уголок ее души, и если кто-то притронется к ней, то она просто лопнет и исчезнет вместе с этим пузырем. От нее ничего не останется – все силы и чувства вытянул Матьяс, который продолжал давить на нее и звонить ее матери.

Кольцо лежало в ее сумочке рядом с документами и деньгами, она носила его с собой всюду, ощущая присутствие Адама. В особо сложные времена Ева вынимала кольцо и сжимала его в ладони, напоминая себе о том, ради чего она настаивает на разводе.

Теперь кольца не было, остались только воспоминания.

Проплакавшись и выпив воды, она улеглась на пол и стала думать. Кольцо находилось во внутреннем кармане, и добраться до него было слишком сложно – вряд ли его могли украсть в транспорте. Да и если бы в ее сумочке побывал вор, вряд ли он остановился бы на одном кольце, но документы и деньги уцелели в полном составе. Она не могла потерять кольцо – только вместе с сумкой, что было невозможно, поскольку сумочка была на месте.

Ненавидя всей душой всякие таблицы и расчеты, Ева выдернула из ближайшей тетради двойной лист, и взяла в руки простой карандаш, чтобы начертить календарь событий и понять, когда именно кольцо пропало из кармана.

Она тщательно вспоминала и вписывала в расчерченные ячейки каждый случай, когда она вынимала кольцо и грелась мыслями об Адаме. Со стороны такое занятие могло бы показаться глупым и инфантильным, но сейчас ее было некому остановить, и Ева мало о чем задумывалась.

Через час она изгрызла карандаш до самого стержня и исписала половину листка. Через час она поняла, что кольцо было с ней еще два дня назад. Она сделала передышку – выпила кофе, поглядела на улицу и разобрала еще один чемодан, а потом взяла следующий листок и стала вспоминать, чем она занималась последние два дня и где она выпускала сумочку из рук.

Вывод напрашивался сам собой – либо кольцо вытащил Матьяс, либо это сделала ее мама. Отбросив точный расчет, Ева пришла к единственному решению – кольцо забрал Матьяс.