Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

– Нет-нет, больше ничего не помню.

– Вы же сидите здесь почти каждый вечер. Неужели ни разу не слышали знакомых по той ночи голосов?

Старик тупо уставился на собеседника.

– Уверен, что не слышал, – иначе немедленно дал бы вам знать.

– Странно. Все останавливаются поговорить с вами, когда приходят в бар.

– Ну, далеко не все, хотя и большинство. Некоторые слишком спешат, чтобы думать о вежливости, – проворчал старик. – Я говорил, ваша светлость, что не уверен, узнаю ли их, если придут: я ведь не со всеми, кто сюда приходит, знаком, – а в ту ночь слышал так много голосов, что они сливались и трудно было разобрать.

– Хорошо. Кто-то еще упоминал об этом? Может, расспрашивал?

– Да-да, – неожиданно разволновался старик. – Те, кто останавливается у моего столика, спрашивали, слышал ли я что-нибудь от тех джентльменов. Я говорил им то же, что вам. Их было двое. Больше я ничего не слышал, и не думаю, что услышу. Вряд ли они посмеют теперь говорить в моем присутствии: из опасения, что я всем расскажу.

Странно.

Гриффин повел плечами.

– Ранее вы говорили, что их было человека три-четыре, а может, даже больше.

– Верно: двое-четверо. Было темно. Я ничего не видел, – на удивление уверенно проговорил Уэлби.

Гриффин оглядел помещение бара. Зажженные лампы бросали неяркий свет, оставляя отдаленные столики в полутьме.

– А вы так и не обнаружили никаких зацепок? Даже предположений нет, кто были те молодые джентльмены? – спросил старик.

Гриффин не собирался говорить, что подозревает сэра Чарлза Реддинга и мистера Альберта Трента: не хватало еще, чтобы Уэлби рассказал об этом всем. Неплохо, конечно, если до них дойдут слухи, что за ними следят, но не надо, чтобы они что-то знали наверняка. Весьма озадачивало то обстоятельство, что в лондонском обществе, где невозможно что-либо утаить, никто ничего не знает.

– Пока нет, – вздохнул Гриффин.

– Я поспрашиваю, – предложил старик. – Возможно, что-нибудь смогу выяснить.

– Очень любезно с вашей стороны, но я предпочел бы, чтобы вы вообще ни с кем не затрагивали эту тему.

Сэр Уэлби в недоумении посмотрел на него, но спорить не стал.

– Возможно, вы правы: вдруг те, кто вел дерзкие речи в ту ночь, решат, что не стоит ничего предпринимать, поскольку все скандальные лондонские газеты уже успели написать об этом, не говоря уже о том, что весьма недальновидно затевать войну с герцогом.

– Я тоже на это надеюсь, но мы оба знаем, что есть люди, способные на все.

Легендарный великолепный Гранд-холл уже полвека был местом проведения первого бала сезона. Это здание видело в своих стенах особ королевских кровей и аристократов всех стран мира. Оказавшись внутри, Эсмеральда оцепенела при виде роскоши обстановки и декора, превзошедшей все ее ожидания.

Вдоль стен в вестибюле стояли позолоченные стулья с мягкими бархатными сиденьями. В элегантных альковах гости могли отдохнуть от шума бального зала; парочки – уединиться для интимных бесед, а джентльмены – для деловых переговоров.

Бальный зал сиял огнями сотен свечей. Широкий арочный вход, перед которым гости останавливались в ожидании объявления их имен, был украшен зеленью и цветочными гирляндами. Массивный потолок, расписанный под голубое небо с плывущими белыми облаками, поддерживали двенадцать коринфских колонн, декорированных длинными разноцветными лентами, свисавшими с позолоченных капителей, равномерно расположенных по просторному залу.

Повсюду было множество цветов в вазах всевозможных форм и размеров, но больше всего поражал воображение устроенный в центре зала живописный водопад высотой в рост человека, украшенный цветами. На специальном возвышении музыканты играли веселую мелодию, поднимая настроение элегантно одетым леди и джентльменам, которые кланялись знакомым, возбужденно перешептывались и даже хлопали в ладоши.

Вдоль дальней стены стояли четыре длинных стола, накрытых белыми скатертями. На одном сверкали бокалы и поблескивали графины и бутылки с напитками, остальные три ломились от разнообразных яств. Сверкающие серебряные подносы были наполнены деликатесами: фаршированными грибами, копчеными устрицами, перепелиными яйцами и тонкой нарезанной бараниной и ветчиной. Целый стол занимали тушеные овощи и свежие фрукты. От разных сортов хлеба, пирогов, пирожков, пирожных и других лакомств буквально ломился четвертый стол.

Запахи еды и свечного воска, ароматы духов, громкие звуки музыки, возбужденные голоса и смех, шум ветра, врывавшийся в открытые окна, создавали ощущение праздника.

Эсмеральда испытывала невероятные ощущения от своей причастности к происходящему.

– Здесь не меньше двухсот гостей, – заметила леди Сара, когда они стояли под аркой, глядя вниз, на зал. – Гриффин, ты ведь не можешь знать всех, не так ли?

– Нет, но большинство мне знакомы, так что кое-кому вас я уже могу представить. Ближе всех к нам граф Дендилайон с супругой.

– Сначала я хочу познакомиться с лордом Генри, – капризно заявила Вера.

– Да, только не ты, а мы, – поправила Сара, бросив на сестру строгий взгляд.

– Пока я его не вижу, – сказал Гриффин. – А проходить мимо остальных, чтобы разыскать его, нет смысла. Мисс Свифт, вы готовы?

– Да, ваша светлость, – отозвалась Эсмеральда.

Чета Дендилайон пришла в полный восторг, оттого что их первыми герцог представил сестрам. Пока леди и джентльмены весело болтали, Эсмеральда отступила в сторону, решив получше рассмотреть бальный зал, особенно мужские лица, чтобы выяснить, здесь ли ее кузен, виконт Мейфорт. Но если он и был здесь, она его не узнала.

До нее дошли слухи, что виконт сильно болен, так что увидеть его здесь она особенно не надеялась, но кто знает? Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как они виделись в последний раз, и, возможно, он сильно изменился. Пусть из дому их выгнал не он, а его отец, вряд ли виконт был бы рад ее видеть, поэтому она ощутила облегчение, не заметив его в толпе.

Вскоре супруги Дендилайон откланялись и отошли, а их место занял граф Хаттерстон:

– Добрый вечер, ваша светлость.

– Милорд, – произнес с поклоном Гриффин.

Так начались формальные и утомительные представления.

Овдовевший больше года назад граф, приятный на вид, хорошо сложенный мужчина с темно-карими глазами и квадратным подбородком, густыми волосами с проседью, был по меньшей мере лет на двадцать старше близняшек, но уже дал понять обществу, что траур его окончен и он готов жениться.

Эсмеральда не могла сказать, понимал ли это граф, но ей было ясно, что девушек немолодой джентльмен не заинтересовал, хотя был богат и обладал титулом. Для них в этом зале был один-единственный приз – лорд Генри, и, похоже, они приготовились бороться за него.

Заручившись обещанием сестер оставить для него по танцу, граф извинился и отошел, но на них тут же обрушилась лавина молодых людей, выстроившихся в очередь, чтобы быть представленными юным дебютанткам. Мало того что они и так являли собой зрелище экзотическое, совершенно неотличимые друг от друга, так еще подчеркивали это одинаковыми прическами и платьями из кружева цвета слоновой кости, с атласной подкладкой оттенка дыни.

Кроме того, публику привлекали слухи о них: как-никак сестры одного из сент-джеймсских повес. Мало кто из юных леди мог похвастаться таким количеством соискателей их общества на первом балу первого сезона.

Каждый раз, после того как ее представляли как компаньонку, Эсмеральда отходила в сторону, стараясь не привлекать к себе внимания, что соответствовало правилам этикета. Никто не должен был задаваться вопросом, кто она такая, и это оказалось несложно: все интересовались исключительно юными леди.

Все изменилось, когда к ним подошла красивая голубоглазая молодая леди с пожилым джентльменом. Она не сводила глаз с герцога, и Эсмеральда быстро поняла, что целью ее были не дебютантки.

Оказалось, что даму зовут Ирен Фрост и этот бал тоже для нее первый. Мисс Фрост была прекрасно вышколена и знала, как очаровать мужчину. Всю силу очарования она направила, конечно, на герцога, но нашла время поболтать и с обеими сестрами, пообещав нанести визит в ближайшие дни. Леди Сару она привела в полнейший восторг, да и Гриффин, казалось, прислушивался к каждому ее слову.

Эсмеральда пыталась не думать о слишком очевидном интересе мисс Фрост к герцогу и не завидовать ее статусу и красоте, но это ей плохо удавалось. Леди буквально излучала обаяние и уверенность, а улыбалась герцогу так, словно призывала навестить ее.

Эсмеральда, как ни пыталась, не смогла найти в ней ни одного недостатка: все у нее было высочайшего качества и соответствовало последним требованиям моды.

Наконец мисс Фрост с отцом удалилась, но поток жаждущих представиться не иссяк. Кое-кто все же в недоумении вскидывал брови, когда герцог представлял ее как компаньонку юных леди, но больше всех была удивлена вдовствующая графиня Норвуд. Это немного обеспокоило Эсмеральду: пожилая дама вполне могла припомнить скандал, который разразился пятнадцать лет назад, когда мать Эсмеральды сбежала с поэтом. Хоть за все годы, что провела вне дома, она никогда не слышала и намека на сплетни о своей матери, это вовсе не означало, что их не было.

К счастью, леди удалилась, так ни о чем ее и не расспросив.

Эсмеральда продолжила делать мысленные заметки относительно холостяков, стоявших в очереди для представления ее подопечным, включая лорда Генри. Леди Эвелин была права: мужчина действительно оказался божественно красив. Даже сама Эсмеральда, у которой вообще не могло быть планов на него, почувствовала, как участился пульс, стоило ей взглянуть на джентльмена. Он чем-от напомнил ей Гриффина: тот тоже относился к своей внешности совершенно спокойно. Как и герцог, он был высок, хотя и поуже в плечах. Темно-русые вьющиеся волосы ниспадали волнами. Светло-карие глаза искрились весельем, а улыбка могла бы очаровать даже дикого вепря. Неудивительно, что сердца всех леди – как молодых, так и не очень – начинали биться чаще при виде этого красавца.

Леди Вера едва не упала в обморок, когда он представлялся ей, да и леди Сара была им явно очарована, и каким разочарованием для них обеих было, когда он распрощался, так и не попросив их оставить ему танцы. Интересно почему? Все остальные холостяки, и не только, попросили разрешения потанцевать с девушками. Может, показное безразличие, которое лорд Генри выказывал молодым леди, и было своеобразным способом привлечь их внимание? Возможно, он привык, что дамы сами бросаются ему на шею?

Вечер продолжался, толпа постепенно редела, и наконец к ним подошли мистер Альберт Трент и сэр Чарлз Реддинг. Эсмеральда и Гриффин переглянулись, но если те это и заметили, то никак не показали, что поняли, что герцог подозревает именно их. Пока джентльмены улыбались и кланялись, Эсмеральда не спускала с них глаз, но ничего особенного в их манерах не заметила: те же дружелюбные и очаровательные улыбки, что и у других холостяков.

Прошло больше часа официальных представлений, и Эсмеральда смогла наконец облегченно выдохнуть, когда Сара пошла танцевать с мистером Ламбертом, а Вера – с графом Хаттерстоном.

– Пора выпить шампанского! – объявил Гриффин и, остановив официанта, взял с подноса два бокала и вручил один Эсмеральде. – Пусть этот сезон пройдет без неожиданностей и закончится как можно быстрее.

Она никогда не пробовала шампанского, хотя всегда мечтала, поэтому, подняв бокал, сделала совсем крохотный глоток. Шампанское показалось ей невероятно вкусным, и она глотнула еще.

– Сегодня на вас опять платье моего самого нелюбимого цвета, – заметил Гриффин. – Почему?

Эсмеральда увидела в его глазах лукавые искорки, и ее охватило жаром. Поразительно, на что способен один лишь его взгляд!

– Серый очень практичен, а других я и не ношу.

Она оглядела свое платье. Тонкое розовое кружево обрамляло круглый вырез едва ли не под горло. Продетая ниже талии лента из розового атласа и такая же на манжетах довершали отделку.

– К тому же это очень светлый оттенок серого, почти серебряный.

– И все-таки серый.

– Не знала, что вы питаете такое отвращение к этому цвету, иначе выбрала бы другой: возможно, темно-красный.

Гриффин скривился:

– Одна лишь мысль увидеть вас в таком темном и унылом оттенке красного навевает тоску: ничуть не лучше мрачного серого, который вы постоянно носите.

– Поскольку я никак не могу угодить вам выбором гардероба, давайте лучше сменим тему, – предложила Эсмеральда. – Итак, что вы думаете о сэре Чарлзе и мистере Тренте? Кто-то из них показался вам подозрительным?

– Ни в малейшей степени. Я не спускал с них глаз, но не почувствовал никакого коварства. Впрочем, это ожидаемо: если они что-то и задумали, то не посмеют осуществить это в моем присутствии.