Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

Его глаза опасно сверкнули, он взял ее за руку и потянул в центр зала:

– Я настаиваю.

Более чем шокированная его беспардонностью, Эсмеральда попыталась высвободиться:

– Нет, ваша светлость. Прошу принять отказ и отпустить меня.

В этот момент на запястье герцога Ратберна сжались пальцы Гриффина. Многозначительно глядя другу в глаза он отчеканил:

– Она тебе отказала.

Рука Гриффина сжалась сильнее. Он прекрасно понял, что задумал друг, и это ему не понравилось. Рат всегда переходил допустимые границы, независимо от того, кто перед ним был: незнакомые люди, родственники, друзья. Всех он считал добычей. Кроме того, негодяй чертовски проницателен: должно быть, заметил, что Гриффин смотрит на Эсмеральду как на аппетитное пирожное, которое не терпится съесть, а может, почувствовал, как хочется другу сделать ее своей.

В любом случае поступок Гриффина позволит Рату все понять: для каждого из них троих Эсмеральда неприкосновенна. Схватить леди за руку – это трюк, которым троица часто пользовалась, чтобы исключить недопонимание. Как-то после очередного конфликта они поняли, что не следует ухаживать за одной и той же женщиной, будь то подавальщица в пабе, содержанка или порядочная молодая леди.

Жест Гриффина дал Рату ясно понять, что его выбор неудачен.

– Она тебе отказала, – повторил Гриффин и разжал пальцы.

– Да понял я! – улыбнулся Рат, отпустил руку Эсмеральды и поклонился. – Прошу простить меня, мисс Свифт. Может, в другой раз.

– Да, конечно, в другой раз, – ответила она учтиво и, поспешно отступив от дерзкого повесы, взглянула на Гриффина.

Было ясно, что она поняла: между ними с Ратом что-то произошло, – но что именно, даже не догадывалась.

Вот и хорошо. Он не собирался ей рассказывать, каким образом дал понять другу, что она неприкосновенна.

– Поговорим позже, – кивнул он Рату.

– Как я и ожидал. Давай встретимся в «Уайтсе», после того как проводишь близняшек домой.

Последние его слова заглушили знакомые вопли. Гриффин оглянулся и увидел сестер, которые, оставив своих партнеров, летели на всех парах к ним.

– Ваши светлости! – воскликнула Сара, резко остановившись. – Мы так давно вас не видели!

– Почему вы не приехали навестить нас? – присоединилась к сестре Вера с заученной недовольной гримаской. – Мы в Лондоне больше недели.

– Да я и сам вернулся всего несколько дней назад, – пояснил Хок.

Вера повернулась к Рату, но тот лишь пожал плечами:

– У меня нет объяснений.

– И почему это я не удивлена? – скептически улыбнулась Вера. – Просто Гриффин уверял, что вы сегодня непременно будете здесь и пригласите нас танцевать! Итак, кто первый?

Гриффин заметил, как шокировало Эсмеральду фамильярное обращение девушек с его друзьями. Она же не знала, что Хок и Рат всегда считали близняшек своими сестрами, а когда были моложе, приезжая в поместье Гриффин, играли с ними в прятки или жмурки.

Герцог несказанно удивился, когда Эсмеральда вдруг сказала:

– Само Провидение сюда вас привело! Герцог Ратберн как раз ищет партнершу для следующего танца.

– В таком случае он ее нашел, – заявила Вера.

Тот взглянул на Гриффина и со вздохом заключил:

– Я умею проигрывать. – Повернувшись к Вере, он поклонился и учтиво спросил: – Удостоит ли леди меня танцем?

– С радостью.

– А я, леди Сара, надеюсь на танец с вами, – вторил другу Хок.

– Буду рада, – ответила та с улыбкой.

– И это сегодня последний танец, – добавил Гриффин. – Мы ждем вас у входа с вашими накидками в руках.

– Гриффин, нет!

– Да, Вера. Завтра и послезавтра вы тоже приглашены.

После того как обе пары ушли, Гриффин заметил:

– Какая изощренная месть за настойчивость!

– Ничего подобного, – возразила Эсмеральда. – У меня и в мыслях не было мстить герцогу, хотя его манеры и небезупречны.

– Вы само очарование: отрицать очевидное! – хмыкнул Гриффин.

– Возможно, его настойчивости не выдержала моя тонкая натура, – заявила она с совершенно невинным видом.

– Знаете, ведь это он первым представился сент-джеймсским повесой, а потом и нас так стали называть.

– Да, это очень вам подходит.

– Никогда не думал об этом. Мы вообще-то никому не желали зла, никогда не трогали нормальных людей. Все наши проделки – скорее дань безалаберности и эгоизму.

Гриффин вздохнул и, помолчав, продолжил:

– Не смотрите на меня так, Эсмеральда. Мы все боялись попасться в ловушку брака. Никто из нас не хотел связывать себя по рукам и ногам, поэтому мы предпочитали иметь содержанок, как большинство джентльменов.

– Я вам верю. Спасибо, что рассказали. Мне кажется, теперь вы не такие отчаянные повесы, как раньше, – улыбнулась Эсмеральда и, поколебавшись, добавила: – Ну… возможно, за исключением герцога Ратберна.

Гриффин рассмеялся, но ответить не успел.

– Ваша светлость, мисс Свифт, извините, что вмешиваюсь в вашу беседу.

Повернувшись, он увидел вдовствующую графиню, с которой уже встречался этим вечером.

– Да, леди Норвуд, слушаю вас.

– Я забыла справиться о здоровье леди Эвелин и узнать, принимает ли она визитеров.

– К сожалению, пока нет.

– Как обидно! Мы все очень расстроились, когда узнали, что она пропустит дебют ваших сестер, которого так долго ждала.

Гриффин скептически отнесся к словам графини, потому что не услышал в ее голосе ни тревоги, ни сочувствия. Похоже, ей нужен лишь повод для сплетен, чтобы было чем развлечь вдов, которые на балах сидели вдоль стен в надежде, что джентльмены постарше уделят им внимание.

– Да, тетушка так хотела сама вывозить их в свет! Конечно, ей уже лучше: на этой неделе она встала и посидела у окна в надежде увидеть, сколько цветов распустилось в саду, но увы…

– Да, еще рано для цветов. А сад у вас в Мейфэре прекрасный!

Леди Норвуд приложила к носу кружевной платочек.

– Рада слышать, что леди Эвелин поправляется. Передайте, что я беспокоилась о ее здоровье.

– Обязательно.

– Я надеялась, мисс Свифт, кое о чем поговорить и с вами… это меня крайне озадачило.

Гриффин хотел извиниться и отойти, чтобы леди смогли поговорить наедине, но, взглянув на Эсмеральду, поколебался. У нее был такой настороженный вид, будто что-то ее напугало, и это его остановило. Что-то здесь не так. По какой-то причине она опасается неприятностей.

В нем поднялась первобытная жажда защитить ее, и он инстинктивно подошел ближе.

– Слушаю вас, графиня, – спокойно сказала Эсмеральда.

– Я знаю, что у предыдущего виконта Мейфорта была дочь, которая вышла замуж за Свифта. Хоть я и не помню ее имени, но у нее совершенно точно была дочь по имени Эсмеральда. Я не смогла ошибиться, потому что мою дочь зовут точно так же.

Вдова помедлила, словно ожидая ответа, но Эсмеральда молчала.

– Муж дочери виконта умер, и если мне не изменяет память, позже она воспротивилась желаниям родных и сбежала с поэтом. Вы что-нибудь знаете о ней или об этой истории? Я часто гадала, что с ней случилось.

На лицо Эсмеральды опять вернулось то мимолетное выражение беззащитности, которое он подметил при первой встрече, и это застало его врасплох. Он вспомнил, как в тот день подумал, что она скрывает боль, сожаление, демонов – что-то такое из прошлого, что глубоко ее ранило и тревожило. Он хотел расспросить ее позже, узнать, что ее мучает, но не послушался интуиции и ничего не спросил, а теперь пожалел, что так и не узнал о ее прошлом.

– Да, знаю, – произнесла наконец Эсмеральда с такой беззащитностью, что у него защемило сердце.

– Вы, случайно, не та Эсмеральда, внучка третьего виконта Мейфорта?

«Эсмеральда – внучка виконта?»

Шум голосов, смех, музыка – все словно растаяло. Единственное, что интересовало Гриффина, – ответ Эсмеральды. Что она скажет? Ему бы давно пора было это узнать, но он не знал.

Спина Эсмеральды оставалась прямой. Подбородок и плечи были подняты ровно настолько, чтобы выглядеть сильной, сдержанной и достаточно равнодушной. Выражение лица ее медленно менялось. Она буквально на глазах становилась той профессиональной гувернанткой, которая с самого начала так привлекла Гриффина.

– Да, леди Норвуд, это я.

Гриффин, стараясь переварить услышанное, чувствовал себя так, словно его душат. Она внучка виконта. Не бедная дальняя родственница сэра Тимоти Свифта, которой приходится зарабатывать себе на хлеб, а прирожденная аристократка. Почему она ничего не сказала? Явно не потому, что не придавала этому значения. Нет, она намеренно скрыла от него правду.

– Я так и подумала, – ничуть не смутившись, продолжила вдова, вознамерившись полностью удовлетворить свое любопытство. – А еще я слышала, будто ваша мать родила ребенка от второго мужа. Это так?

– Совершенно верно. – Эсмеральда перевела взгляд на Гриффина и добавила: – У меня есть сестра Джозефина, и с ней все хорошо.

Он же не мог думать больше ни о чем, кроме того, что леди работает в его доме компаньонкой. Неудивительно, что она такая воспитанная, осмотрительная, сдержанная, словно ее положение в обществе гораздо выше, чем статус прислуги. Оказалось, что так и есть!

Как, черт возьми, он мог этого не заметить? Ему следовало все выяснить, чтобы не оставалось сомнений.

– Спасибо, что спросили о Джозефине, леди Норвуд, – решил он вмешаться.

Графиня опять поднесла к носу платочек:

– Вы ее видели?

– Она живет в Мейфэре вместе с мисс Свифт, моими сестрами и леди Эвелин.

– Ну, если леди Эвелин…

– Простите, графиня, – перебил Гриффин. – Танец закончился, и я должен встретить сестер у выхода – нам пора ехать, уже достаточно поздно.

– А я должна взять их накидки. Простите, миледи.

Эсмеральда, не глядя на него, развернулась и направилась к выходу, но не успела сделать и пяти шагов, как Гриффин поравнялся с ней и сказал:

– Весьма поучительная беседа, не находите?

– Вы именно так ее восприняли?

Она даже не потрудилась взглянуть на него, и это ужасно раздражало: могла бы хоть голову повернуть.

– Конечно. Я узнал много нового. Вам придется кое-что объяснить, когда мы вернемся домой, мисс Свифт. Я не могу допустить, чтобы внучка виконта выполняла обязанности гувернантки.

– Решение за вами, – бросила она, не сбавляя шага.

«Когда мы вернемся домой». Опять слова Гриффина глубоко тронули ее и вселили надежду. Их было много, таких фраз. Он произносил их не думая, не придавая им значения, а она помнила их все, и они, совершенно невинные, так грели ее сердце.

Но, увы, сегодня у Эсмеральды было ощущение, что она сотворила такое, чему проделки Джозефины и Наполеона в подметки не годятся: дала герцогу повод выставить ее из дома.

Сильный ливень заставил их расстояние от здания до экипажа преодолеть бегом. Эсмеральда и Гриффин молчали, а сестры, казалось, ничего не замечали. Сняв перчатки и стряхнув накидки, девушки удобно устроились на сиденьях и завели разговор о джентльменах, с которыми познакомились и потанцевали, о молодых леди – одни им понравились, другие – нет, – а также обсудили драгоценности, прически и платья каждой дамы, поохали и поахали над тем и этим.

Эсмеральда была рада, что девушки имели успех на первом балу и с ними не произошло ничего неприятного, но особого восторга не выражала. Герцог знает теперь ее тайну!

С тех пор как Эсмеральда едва ли не сбежала от леди Норвуд, приходилось подавлять неприятное беспокойство, то и дело поднимавшееся в ней. Если она позволит, это беспокойство победит и поглотит ее. А впрочем, с какой стати ее одолевают дурные предчувствия? Она не сделала ничего плохого: просто не сообщила о том, что герцог, возможно, хотел бы знать, но никого не обманывала и никому не обещала рассказывать о прошлом своей матери, поскольку это никак не влияло на способность выполнять обязанности, которые на нее возлагали.

В темном экипаже легко было избегать пронизывающего взгляда, но сейчас, снимая накидку, она то и дело смотрела в его сторону, а он – в ее. Когда он сбросил влажный плащ, ее слабая надежда на то, что он уйдет, не расспросив ее, погасла.

Эсмеральда гадала, о чем он думал, когда снимал перчатки. Знает ли он, что ее тревожит? Уверен ли в том, что скажет? Считает ли, что отказ ее матери подчиниться брату испортил ей репутацию? И как станет относиться к Джозефине, узнав, кто ее отец?

– Бенедикт, ты посидишь немного с нами перед уходом? – спросила Сара.

– Да, пожалуйста, – добавила Вера, взяв его за руку. – Давай еще поговорим про бал.