Уолтер Олтер пристроил голову на щиколотку Брук и вздохнул.

— Удобно устроился? — спросила она. Пес моргнул. Брук протянула ему большой комок попкорна, который он обнюхал и деликатно взял зубами из ее пальцев.

Так чудесно было лежать на диване в ожидании приезда Джулиана, но в мыслях Брук невольно то и дело возвращалась к Кайли. Она пришла в ужас, увидев наконец свою подопечную. Хизер была права: Кайли очень похудела. У Брук просто захватило дух, когда девочка вошла в кабинет. У них состоялся длинный разговор, вернее, продолжение разговора о разнице между здоровым питанием и опасными жесткими диетами, и к концу консультации Брук показалось, что вроде бы наметился прогресс.

К реальности ее вернуло жужжание мобильного — Джулиан прислал сообщение, что будет через двадцать минут. Брук кинулась в ванную комнату, сбрасывая на бегу одежду, чтобы смыть хотя бы стойкий запах «Виндекса» с рук, оставшийся после маниакально-тщательной уборки квартиры. Едва она открыла воду, как в коридоре залаял Уолтер. Пес буквально зашелся лаем, что могло означать только одно: вернулся хозяин.

— Джулиан? Я через минуту выйду! — крикнула Брук, хоть и знала по опыту, что из гостиной муж не расслышит ни слова.

Через секунду она ощутила сквозняк — еще до того как увидела, что дверь открылась. Муж материализовался из потока холодного воздуха почти немедленно, и хотя он видел ее обнаженной сотни раз, она за своей прозрачной пластиковой занавеской испытала нестерпимое, почти отчаянное желание прикрыться, словно вдруг очутилась в центре Юнион-сквер.

— Привет, Ру! — Джулиан повысил голос, чтобы она услышала сквозь шум льющейся воды.

Брук инстинктивно отвернулась, тут же выругав себя за нелепое смущение.

— Привет, — сказала она. — Я почти закончила. Ты не хочешь меня подождать в… Ну… с баночкой колы, а я сейчас выйду?

После паузы Джулиан сказал «о’кей», и Брук почувствовала, что он задет, но напомнила себе, что не обязана извиняться или оправдываться.

— Извини, — все же сказала она, не поворачиваясь, хоть и слышала, что он уже ушел. «Не извиняйся», — вновь одернула она себя.

С рекордной скоростью смыв пену, она еще быстрее вытерлась. К счастью, в спальне Джулиана не оказалось, и она, озираясь, словно в доме появился посторонний, натянула джинсы и футболку с длинными рукавами, а мокрые волосы наскоро расчесала и стянула в конский хвост. Бросив взгляд в зеркало, она решила что краснота лица, не тронутого косметикой, сойдет за здоровый румянец радости от встречи, хотя подозревала, что спутать одно с другим все же сложно. Только войдя в гостиную и увидев мужа на диване с воскресным выпуском «Таймс», открытым на разделе «Недвижимость», и Уолтером под боком, Брук наконец-то ощутила радостное волнение.

— Ну, вот ты и дома! — Она надеялась, что слова прозвучат искренне, и присела на диван. Джулиан посмотрел на нее, улыбнулся и заключил в объятия, как показалось Брук, комнатной температуры.

— Привет, детка. Как я рад вернуться, ты себе представить не можешь! Глаза бы не глядели на гостиничные номера…

После ухода в разгар празднования дня рождения тестя Джулиан приезжал домой на две ночи в конце сентября, причем одну из них провел в студии. Затем он, отбыв в тур в поддержку нового альбома, исчез на три недели, и, хотя они постоянно общались по электронной почте, скайпу и телефону, расстояние порой казалось непреодолимым.

— Нашел что-нибудь хорошее? — спросила Брук. Ей хотелось поцеловать Джулиана, но она никак не могла преодолеть затянувшуюся неловкость.

Он указал на текст под заголовком «Роскошный лофт в Трайбеке», где всячески расхваливались четыре комнаты, две ванных, домашний офис, плоская крыша (пополам с соседями), газовый камин, швейцар на полный день и налоговая льгота на «лучшую цену в центре города» — 2,6 миллиона долларов.

— Вот, посмотри. Цены просто падают.

Брук пыталась понять, шутит Джулиан или нет. Как любая нью-йоркская супружеская пара, они часто принимали участие в воскресно-утренней «жилищной порнографии», обводя в «Таймс» объявления о жилье по астрономическим ценам и глубокомысленно рассуждая, хорошо ли иметь такую собственность. Но сейчас это не походило на розыгрыш.

— Отлично! Тогда берем две! Нет, лучше три, мы их объединим, — засмеялась Брук.

— Кроме шуток, Брук, два шестьсот — более чем умеренно за четырехкомнатный лофт в Трайбеке с полным обслуживанием.

Она смотрела на человека, сидевшего рядом с ней на диване, и недоумевала, что произошло с ее мужем. Неужели это тот самый Джулиан, который десять месяцев назад из кожи вон лез, желая продлить аренду этой халупы на Таймс-сквер, которую они оба ненавидели, лишь бы не платить тысячу долларов на переезд?

— Согласен, это кажется нереальным, — продолжал он, хотя Брук ничего не сказала. — Но, Ру, теперь мы можем позволить себе такую квартиру. С учетом всего, что начинает выстраиваться и копиться, мы легко сможем внести двадцать процентов, а гонораров от запланированных выступлений и роялти от записей с избытком хватит на ежемесячные выплаты.

И снова Брук не нашлась с ответом.

— Разве ты не хочешь жить в такой квартире? — спросил Джулиан, указывая на снимок, сделанный в ультрасовременном лофте с трубами под потолком и прочими шикарными деталями в промышленном стиле. — Это же черт знает как круто!

Каждая ее клеточка кричала «нет». Нет, Брук не хотела жить на переоборудованном складе. Нет, она не хотела жить на отшибе в ультрамодной Трайбеке с ее галереями мирового класса и модными ресторанами, где невозможно выпить чашку кофе по нормальной цене или купить простой бургер. Нет, будь у Брук два миллиона долларов на жилье, она выбрала бы что-то совершенно иное. Она словно вела разговор с незнакомцем, если вспомнить, сколько раз они вместе мечтали о таунхаусе в Бруклине или, если уж это совсем не по средствам — а так всегда и было, — об этаже в таунхаусе на тихой зеленой улице, с маленьким садиком за домом и обилием лепных украшений. Что-нибудь теплое, уютное, желательно довоенной постройки, с высокими потолками, со своей историей и неповторимым очарованием — дом для семьи в обжитом районе, с независимыми книжными магазинами, милыми кофейнями и парой дешевых, но хороших ресторанов, где они с Джулианом стали бы завсегдатаями. Словом, прямая противоположность металлически-холодному лофту в Трайбеке, смотревшему на нее со снимка. Брук невольно подумала, когда же идеалы Джулиана успели так резко измениться и, главное, почему.

— Лео только что переехал в новый дом на Дуэйн-стритс горячей ванной на плоской крыше, — продолжал Джулиан. — Говорит, в жизни не видел столько красивых людей в одном месте. Три раза в неделю обедает в «Нобу по соседству», представляешь?

— Может, кофе? — вырвалось у Брук. Она не знала как, но очень хотела сменить тему разговора. Каждое слово мужа усиливало ее разочарование.

Джулиан поднял глаза и задержал взгляд на лице Брук:

— Ты что?

Она отвернулась и ушла на кухню, где положила ложкой немного кофе в корзинку фильтра.

— Ничего, все нормально, — ответила она из кухни.

В комнате попискивал айфон Джулиана, рассылая эсэмэски. Охваченная необъяснимой печалью, Брук облокотилась на кухонный стол, глядя, как кофе понемногу капает за прозрачным стеклом. Она приготовила две кружки, как делала всегда. Джулиан взял кофе, не подняв головы от телефона.

— Эй! — сказала она, едва сдерживая раздражение.

— Извини, сообщение от Лео. Просит срочно перезвонить.

— Ну разумеется… — согласилась она, чувствуя, что интонация против ее желания выражает как раз противоположное.

Джулиан снова посмотрел на нее и впервые после приезда убрал телефон в карман.

— Нет, Лео подождет. Я хочу, чтобы мы с тобой поговорили.

Он замолчал, словно ожидая, чтобы Брук сказала слово. Отчего-то вышло похоже на первые дни знакомства, когда они только начали встречаться, хотя Брук не могла припомнить подобной неловкости и холодности, даже когда они были совсем чужими друг другу.

— Я вся внимание, — сказала она, ничего так не желая, как крепких объятий мужа, заявлений о вечной любви и клятвенного обещания, что жизнь немедленно станет нормальной, как прежде, — спокойной, скучной, бедной и предсказуемой. Счастливой. Шансы на это были ничтожно малы, да Брук и сама не хотела подобной перемены — это означало бы конец карьеры Джулиана, но она всей душой желала, чтобы он начал наконец серьезный разговор о трудностях, с которыми они столкнулись, и о способах решения накопившихся проблем.

— Иди сюда, Ру, — произнес он с такой нежностью, что у Брук забилось сердце.

Слава Богу, Джулиан понял, он тоже ощущает напряжение от того, что они подолгу не видятся, и хочет разобраться, как с этим быть. В душе у Брук затеплилась надежда.

— Скажи мне, что у тебя на душе, — мягко попросила она. — Тяжелые были недели, да?

— Да уж, — кивнул Джулиан. В его глазах появился знакомый блеск. — Я считаю, мы заслужили отпуск.

— Что?

— Поедем в Италию! Мы об этом давно говорили. Октябрь — прекрасный сезон. Я смогу выкроить шесть-семь дней начиная с конца следующей недели, — мне необходимо вернуться до шоу «Ту-дей». Поедем в Рим, Флоренцию, Венецию, покатаемся на гондолах, объедимся пастой и обопьемся вином. Побудем вдвоем, только ты и я. Что скажешь?

— Просто мечта! — не удержалась Брук и лишь секунду спустя вспомнила, что в следующем месяце должен родиться малыш Мишель и Рэнди.

— Ты у меня любишь вяленое мяско и сыры, — поддразнил он, шутливо ткнув ее в бок. — Будут тебе соленое мясо и горы пармезана для услады сердца.

— Джулиан…

— Сто лет собираемся, пора и съездить, зачем тянуть! Полетим первым классом — белые скатерти, шампанское, сиденья, которые при желании можно разложить как кровать… Давай побалуем себя!

— Прекрасная мысль.

— А почему тогда ты на меня так смотришь? — Джулиан стянул вязаную шапочку и провел пальцами по волосам.

— Потому что у меня не осталось дней от отпуска, а в Хантли середина семестра. Нельзя ли нам поехать в Италию на Рождество? Если уедем двадцать третьего, у нас будет почти…

Джулиан выпустил ее руку и раздраженно впечатался спиной в диван, разочарованно вздохнув.

— Брук, я понятия не имею, что будет в декабре! Сейчас я могу поехать, потом — не знаю. А ты мне про какую-то фигню…

Настала очередь Брук уставиться на него круглыми глазами.

— Эта «фигня», между прочим, моя работа, Джулиан. В этом году я брала отгулы чаще других. Я не могу снова заявиться к директрисе и потребовать еще недельку — меня просто уволят!

Он выдержал ее взгляд.

— И что в этом такого?

— Ты этого не говорил, а я не слышала!

— Брук, я не шучу. Ты же разрываешься между Хантли и больницей! Что плохого я предлагаю? Сделай перерыв, возьми тайм-аут!

Разговор неудержимо выходил из-под контроля. Джулиан отлично знал, что Брук осталось выдержать еще год, а потом она сможет открыть собственную практику, кроме того, она привязалась к девчонкам, особенно к Кайли.

Брук глубоко вздохнула:

— Ничего плохого ты не предложил, Джулиан, но этого не будет. Ты же знаешь, мне остался год, а потом…

— Ну так и прервись ненадолго! — перебил он, воздев руки вверх. — Мама считает, в больнице даже могут оставить место за тобой, но я полагаю, в этом нет необходимости. Можно подумать, ты не найдешь другую ра…

— Как это — мама считает?! С каких пор ты советуешься со своей матерью?

Джулиан посмотрел на нее:

— Не знаю, я просто сказал родителям, что мне тяжело постоянно быть с тобой в разлуке, и мама предложила очень неплохой вариант…

— Чтобы я уволилась с работы?

— Не обязательно увольняться, Брук, хотя если ты решишь это сделать, я двумя руками за, но хоть какое-то время отдохнуть надо!

Происходило что-то неслыханное. Конечно, мысль о полной свободе от жесткого расписания, дежурств и дополнительных часов, набранных где только можно, казалась в высшей степени заманчивой — а кто бы отказался? — но Брук искренне любила свою профессию и в мечтах видела себя главой собственной клиники. Она уже придумала название — «Здоровые мама и малыш» и в деталях представляла, как будет выглядеть веб-сайт. У нее и логотип был готов: две пары ног — очевидно, что это мама и ребенок, и протянутая вниз рука, готовая подхватить ручонку малыша.

— Я не могу, Джулиан, — сказала Брук, взяв мужа за руку, несмотря на волну раздражения, поднимавшуюся в ней от его непонятливости. — Я стараюсь принимать участие во всем, что происходит в твоей новой жизни, разделять и волнение, и радость, и ее безумие, но у меня тоже есть карьера.

Джулиан словно бы размышлял секунду над словами жены, потом подался к ней и поцеловал.