— На прошлой неделе это звучало совсем иначе, — тихо сказала Брук. Руки у нее снова задрожали. — Я смутно помню, ты говорить что летишь в Лос-Анджелес, поскольку у тебя там с кем-то встреча, не знаю с кем, но ты ни слова не сказал о своем выходном.

— Да?

— Ну, ты же клянешься мамой и папой, будто всегда делаешь все, что в твоих силах, лишь бы при малейшей возможности прилетать домой хоть на сутки. Значит, та ночь стала исключением?

Джулиан вскочил, подошел к Брук и попытался ее обнять, но она попятилась, как пугливый олененок.

— Брук, иди ко мне. Я… я с ней не спал. Все не так, как выглядит на снимках!

— Ты с ней не спал? И что мне делать — сидеть и ждать, пока ты с ней переспишь?

Джулиан схватился за волосы:

— Да не так же все!

— Как — не так? Что вообще происходит, Джулиан? Явно что-то происходит, ведь у нас еще никогда не было подобного разговора.

— Ну, это как бы… В общем, это сложно.

Брук почувствовала, что не может дышать. «Скажи мне, что ничего не было, — думала она. — Скажи: «Любимая, это клевета от начала до конца, полное искажение фактов», — и я тебе поверю».

Она взглянула на мужа — он отвел глаза. Говорить тут было нечего.

По совершенно непонятной причине ярость Брук испарилась мгновенно. Ей не стало лучше или спокойнее, просто словно кто-то выкачал из нее гнев и влил глубокую холодную обиду. Она не могла произнести ни слова.

Они сидели молча, не решаясь нарушить молчание. Брук уже трясло — дрожали руки, плечи, — а Джулиан упорно рассматривал свои колени. Брук испугалась, что ее сейчас вывернет наизнанку.

Наконец она сказала:

— А меня уволили.

Джулиан вскинул голову:

— Что?

— Да, пару минут назад. Звонила Маргарет и сказала, что руководство начало сомневаться в моей добросовестности и заинтересованности в программе, потому что меня никогда нет на месте. За полгода я взяла больше выходных и менялась сменами чаще, чем все врачи за десять лет. Я слишком много разъезжаю с тобой по стране, живу в роскошных отелях и так далее.

Джулиан схватился за голову:

— Я понятия не имел…

В номер постучали. Не дождавшись ответа, заглянула Наталья:

— Нам еще нужно последний раз порепетировать, а потом выдвигаться. Вы должны быть на красной дорожке через двадцать пять минут.

Джулиан кивнул, и дверь снова закрылась. Он посмотрел на Брук.

— Боже, как жаль, Ру. Неужели тебя все-таки… сократили? Да им повезло, что ты у них работала, и они это знали!

В дверь снова постучали.

— Сейчас выйдем! — крикнула Брук громче, чем хотела.

Дверь открылась, и появился Лео. Брук критически посмотрела на его тщательно состроенную мину миротворца, изобретателя консенсусов и хранителя конфидента, знающего все о трудных временах, и ее затошнило еще сильнее.

— Лео, ты не мог бы исчезнуть на минуту? — спросила она, не считая нужным скрывать неприязнь.

Он все же остался в номере и закрыл за собой дверь, словно не расслышав ее слов.

— Брук, поверь, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но вы должны пройти по красной дорожке менее чем через полчаса, а моя обязанность — проследить, чтобы вы были готовы.

Джулиан кивнул. Брук не шелохнулась.

— Конечно, все мы знаем, что эти фотографии — фикция и фигня, но пока я докапываюсь до истоков и добиваюсь опровержения, — тут он сделал паузу, чтобы Олтеры прониклись уважением к его связям и влиянию, — я хочу, чтобы вы оба были готовы.

— Хорошо, — сказал Джулиан и повернулся к Брук: — Надо подготовить официальный ответ от нашего имени, чтобы выступить единым фронтом.

Брук чувствовала, что первоначальная ярость медленно превращается в глубокую печаль. Интересно, что делать, когда перестаешь узнавать собственного мужа? Джулиан, раньше буквально читавший ее мысли, совершенно разучился понимать ее.

Брук глубоко вздохнула:

— Вот вы вдвоем и составляйте этот ответ, а меня мало интересует, что вы будете говорить. Мне нужно закончить одеваться. — Она повернулась к Джулиану и посмотрела ему прямо в глаза: — Сегодня я с тобой выйду, буду улыбаться перед камерами и держать тебя за руку на красной дорожке, но сразу после окончания церемонии я возвращаюсь домой.

Джулиан встал, подошел к кровати и присел рядом с Брук. Взяв ее за руки, он заговорил:

— Брук, умоляю тебя, ну пожалуйста, не начинай…

Она резко отстранилась:

— Не смей вешать это на меня! Не по моей вине у нас в семье бардак и надо делать официальное заявление для прессы. Решайте эту проблему сами.

— Брук, ну неужели нельзя просто…

— Пусть поступает как хочет, Джулиан, — объявил Лео тоном, полным мудрости и опыта, и сопроводил слова взглядом, который можно было перевести примерно как: «Радуйся, что она согласна идти. Можешь себе представить облом для пиара, если бы она психанула и уехала? Не дави, дай своей чокнутой бабе немного свободы, скоро на сцену выходить…» — Делайте то, что считаете нужным, Брук. Мы с Джулианом все уладим.

Она некоторое время смотрела на них, затем повернулась и направилась в гостиную, где на нее сразу напустилась Наталья:

— Господи, Брук, что, черт возьми, с вашим макияжем? Найдите кто-нибудь визажиста, срочно, я сказала! — закричала она, кинувшись в дальнюю комнату.

Брук воспользовалась этой возможностью и зашла в третью, к счастью, пустую спальню. Заперев дверь, она позвонила Ноле.

— Алло?

Услышав голос подруги, Брук чуть снова не расплакалась.

— Это я.

— Ты уже в платье? Попроси Джулиана снять тебя на блэкберри и прислать мне, я так хочу посмотреть!..

— Слушай, у меня всего несколько секунд, пока меня не нашли…

— Тебя ищут? Неужели маньяк? Не совладал с собой на церемонии вручения?..

— Нола, не перебивай. Тут настоящий кошмар: появились фотографии Джулиана с какой-то девушкой, я их еще не видела, но говорят, неприличные. А еще меня уволили за бесконечные отлучки. Сейчас нет времени объяснять, но я вылетаю отсюда ночным рейсом сразу после церемонии и очень надеюсь, что ты разрешишь приехать к тебе. Боюсь, наша квартира сейчас в настоящей осаде.

— Фотографии Джулиана с девушкой? Брук, наверняка это монтаж. Желтая пресса печатает все, что удается урвать, — правду, неправду…

— Можно, я у тебя поживу? Я хочу отсюда уехать! Если тебе не нужны чужие проблемы, скажи, я пойму…

— Брук, замолчи немедленно! Я сейчас же позвоню и закажу тебе билет. У меня был в Лос-Анджелесе один проект, и я помню, что последний вечерний рейс до Нью-Йорка в одиннадцать, «Американские авиалинии». На нем и полетишь. До аэропорта доехать успеешь? Я тогда и машину закажу.

Тревога в голосе подруги глубоко тронула Брук.

— Спасибо, буду очень тебе признательна. Я позвоню, когда здесь все закончится.

— Не забудь посмотреть, правда ли Ферджи выглядит такой старой, как на фотографиях!

— Как ты меня достала!

— Знаю. Я тебя тоже очень люблю. Ты не теряйся, нащелкай незаметно фоток и разошли. Мне, пожалуйста, пару снимков Джоша Гробэна.

Брук невольно улыбнулась. Закончив разговор, она посмотрела на себя в зеркало ванной и, собравшись с силами, отперла дверь. Наталья, на грани обморока от волнения, буквально набросилась на Брук:

— Вы соображаете, что осталось двадцать минут, а вам надо весь макияж делать заново? Только идиотка станет рыдать, когда лицо готово. — Последнюю фразу она пробубнила себе под нос, но достаточно громко, чтобы Брук слышала.

— Знаете, что мне сейчас нужно, Наталья? — спросила Брук, тронув ее повыше локтя и не повысила голос, но в нем звучала сталь и угадывалось сдерживаемое бешенство.

Наталья уставилась на нее расширенными глазами.

— Мне нужно поправить макияж, найти туфли и заказать в обслуживании номеров водку с мартини и бутылку «Эдвила». И я хочу, чтобы все это вы сделали без комментариев. Без единого лишнего слова. Справитесь?

Наталья лишь смотрела на нее.

— Вот и чудненько. Я не сомневалась, что мы найдем общий язык. Спасибо вам огромное за помощь.

На этом, с ощущением крохотной одержанной победы, Брук направилась в спальню, твердо решив выдержать все до конца.

13. Боги и медсестры вращаются в разных сферах

— Значит, запомнили: держимся за руки, улыбаемся и ведем себя непринужденно — вы счастливы, влюблены и совершенно не волнуетесь из-за какой-то дешевой шлюшки, искательницы славы. Вы такой ерунды просто не замечаете. Итак, готовы? — Лео почти кричал, хотя находился всего в трех футах, на заднем сиденье лимузина.

— Готовы, — буркнул Джулиан.

— Психуем? И правильно делаем, что психуем! Чувствуете? — Лео подался к окну посмотреть, не машет ли им еще женщина с клипбордом, фиксирующая прибытие гостей. Согласно графику, Джулиан должен был ступить на красную ковровую дорожку ровно в шестнадцать двадцать пять, значит, если верить мобильнику Брук, до времени «Ч» оставалась одна невыносимая минута.

«Надо же, — подумала Брук, — мы чувствуем себя безвольным дерьмом, которое через минуту добровольно пойдет на казнь, потому что привыкло всячески избегать конфликтов и не готово сейчас гнать волну, решив, что проще не спорить и отдаться в руки палачу?»

— Не буду лгать, ребята, они вцепятся в вас, как пираньи. — Лео выставил ладони вперед. — Я только предупреждаю: будьте готовы. Не обращайте ни на кого внимания, улыбайтесь и наслаждайтесь моментом. Все пройдет прекрасно.

Его мобильный зажужжал. Взглянув на дисплей, Лео повернулся к Брук и Джулиану.

— Все, пора. Ну что, вперед, навстречу славе! — прокричал он и распахнул дверцу лимузина. Не успела Брук понять, что происходит, как ее ослепил шквал фотовспышек. Белое пламя в глазах было резким и болезненным, но эта мелочь не шла ни в какое сравнение с посыпавшимися вопросами.

— Джулиан! Как вам впервые выступать на церемонии «Грэмми»?

— Брук! Что скажете по поводу снимков в последнем выпуске «Ласт найт»?

— Джулиан! Сюда посмотрите! Сюда! У вас правда роман на стороне?

— Брук! Сюда повернись! Сюда, к этой камере! От какого дизайнера платье?

— Брук, если бы ты могла сказать одну фразу той цыпочке из «Шато Мармон», что бы ты сказала?

— Джулиан! Налево посмотри! Ага, вот так и стой! Вы разводиться будете?

— Джулиан! Правда, нереально идти по красной дорожке, когда год назад о вас вообще никто не слышал?

— Брук! Вы не считаете, что вина за произошедшее лежит на вас, потому что вы не соответствуете голливудским стандартам красоты?

— Что вы можете сказать всем молодым женщинам, которые сейчас нас смотрят?

— Джулиан, вам хочется, чтобы жена чаще сопровождала вас в поездках?

Брук чувствовала себя так, словно свет прожекторов со стадиона неожиданно направили им в спальню в три утра. Она не знала, куда смотреть, не могла сосредоточиться, и чем больше старалась изображать спокойную непринужденность, тем хуже получалось.

Она на секунду повернулась туда, где не было камер, и заметила позади Николь Кидман и Кита Урбана, выходящих из длинного черного «эскалейда». «Что вы к нам привязались? Вон знаменитости идут!» — хотелось завизжать ей. Отвернувшись — глаза уже немного привыкли к постоянным вспышкам, — она разглядела бесконечное море красного цвета. Какой же длины эта дорожка — миля, две, десять? Люди, которые шли далеко впереди, держались естественно, даже расслабленно. Они стояли группами по три — пять человек, болтали с репортерами или друг с другом, умело позировали для снимков, сверкая ослепительными, профессионально усвоенными улыбками. Неужели этому можно научиться? Сумеет ли она так же? А главное, дойдет ли она, доживет ли до конца этой немыслимо длинной ковровой дорожки?

И вот они двинулись вперед. Брук ровно ставила ноги в босоножках одну перед другой и шла, высоко подняв голову, с пылающими щеками, за Джулианом, который вел ее через толчею. Когда до входа в Стэйплс-центр осталась половина пути, сзади возник Лео. Положив горячие, потные руки на плечи Брук и Джулиану, он сунулся между ними и сказал:

— Впереди справа — журналисты из новостного блока «Е!». Если они попросят интервью, остановитесь и поговорите.

Брук увидела затылок низенького блондинчика, державшего микрофон перед трио юнцов в черных костюмах, на вид не старше пятнадцати лет. Чувствуя себя древней старухой, она ломала голову, кто это может быть, пока не вспомнила: «Джонас бразерс». Довольно симпатичные, если вы любите медвежат коала, но назвать их сексуальными? Соблазнительными? Способными довести миллионы девчонок до обморока одной улыбкой? Чепуха! Визжащим девчоночьим толпам стоит отыскать старые, времен «Тайгер бит»[26], фотографии Кирка Кэмерона и Рики Шрёдера, если им хочется увидеть настоящих сердцеедов. Брук невольно покачала головой: неужели она мысленно сказала «сердцеед»? Не забыть рассказать Ноле.