— Дженни, подумай, ты можешь быть под боком у самого желанного холостяка города. И это поднимет немного твои позиции...

Ну, конечно же, как будто мне это нужно.

— Я уверен, что у меня получится понравиться даже твоим друзьям и твоей семье. Когда я хочу, чтобы люди меня любили, у меня это получается, — продолжает болтать кретин.

Я останавливаю его взглядом убийцы.

— Я считала тебя достаточно умным человеком, — решительно говорю ему, пытаясь пережить мысль, что только что сделала ему почти комплимент. — Следовательно, скажи мне, ты действительно думаешь, что я помогу тебе? Что. Я. Помогу. Тебе? — отчеканиваю медленно вопрос, как если бы говорила с ребенком. Мой тон недоверчивый.

— Почему нет? — наконец решается спросить он, как будто ничего не случилось.

— Йен, не провоцируй меня! — предупреждаю его, надеясь больше ничего не объяснять. Я могла бы не отвечать за свои действия.

Я хочу сказать, он ведет себя так, словно ничего не случилось, после того как превратил мою жизнь в ад на годы, и тем не менее он ждет, что я ему помогу? Что я буду в обществе с ним?

— Что тебе терять? — настаивает он, пытаясь сменить тактику. Но ему не везет, к его несчастью, я знаю все его фокусы. Думаю, я в совершенстве овладела предметом.

— Лицо, чувство собственного достоинства, честь. Хочешь, чтобы я продолжила список? Если я начну перечислять, здесь мы останемся до полуночи, — мой готовый ответ.

— Тяжелая игра, — подытоживает он после маленькой паузы раздумий.

Я выдвигаюсь вперед и сцепляю свой взгляд с его.

— И здесь осел упал: я не играю, в отличие от тебя.

На несколько секунд мы изучаем друг друга. Никто не хочет отвести взгляд первым, потому что никто не хочет проиграть. Обычная, старая, скучная история.

— Окей, чего ты хочешь? — внезапно спрашивает он меня. Йен, должно быть, плевался пеной, только подумав о попытке заворожить меня своими бездонными голубыми глазами. Хуже для него: еще несколько минут и возможно я бы сдалась. В глубине души я все же человек!

— Я бы хотела, чтобы ты держался подальше от моей жизни. Говоришь, это можно устроить? — пытаюсь подсказать ему.

Он закатывает глаза, взбешенный моим нежеланием к сотрудничеству.

— Я имел в виду, что-то более реализуемое. И если можешь избежать сарказма, я буду тебе очень признателен.

— Я и сарказм? За кого ты меня принимаешь? — спрашиваю его, делая вид, что не понимаю о чем он.

— Не притворяйся, что не понимаешь, и не пытайся поменять тему. Что ты хочешь взамен этой маленькой услуги? — он настаивает еще раз.

Конечно же, маленькой, как же иначе.

— Если ты думаешь, что я могу согласиться на такое предложение, ты действительно дурак, — говорю ему четко и сильно.

Перед лицом оскорбления он не смутился.

— Я готов торговаться. Уверен, мы сможем прийти к удовлетворяющему нас обоих решению.

— Я сомневаюсь...

— Давай, подумай. Должно же быть хоть что-то. Что-то, как например, мое неприпятствие по отношению к нашему общему делу. Я бы мог быть очень упрямым, если только мне представится случай... — скрытно угрожает он мне.

— Давай проясним: не путайся под ногами. Дело Беверли мое, и я его хочу вести, так как посчитаю нужным. Твое присутствие стало необходимым по случаю обстоятельств, но мы попробуем свести его до минимума. Не хочу твоих советов и мнения, и прежде всего не хочу сравнивать тебя с собой, — говорю ему на одном дыхании. Слова выскакивали так быстро из моего рта, что у меня не было времени их остановить.

— Видишь? Все-таки есть что-то, чего бы ты сама хотела. Ты хочешь иметь возможность работать без моего вмешательства. И я буду очень счастлив предоставить тебе такую возможность взамен маленькой, крошечной, незначительной услуги.

Предпочитаю ничего не добавлять. Я боюсь, что все закончится тем, что я повешусь.

Йен внимательно на меня смотрит и долго думает, прежде чем сказать:

— Я знаю, у нас были некоторые разногласия в прошлом, но я думал, что то, что говорят о тебе, правда, — на мгновение его обычный тон исчезает, и Йен наоборот становится серьезным.

— То есть?

— Говорят, что ты «также» милый человек, который пытается помогать другим.

— Я хорошо расслышала твое «также»? — подмечаю я, не зная за что ухватиться. Есть надоедливая часть меня, которая необъяснимо толкает меня согласиться. Не решаюсь даже рассмотреть это «почему».

— Да, но я сказал все же «милый». И я говорил о тебе. Я бы хотел, чтобы ты собрала все мои добрые намерения в словах, которые я сказал.

Поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, и вижу, что он посылает мне одну из тех улыбок, от которых люди обычно сдаются. Я уже видела, как он это делает миллион раз, но только с другими. Обнаружить себя получателем такого жеста, как получить удар ниже пояса.

— Я прошу тебя... — осмелился он убедительно сказать мне, опасно понизив голос.


Хлопаю глазами, не веря и пытаясь убрать тот жар, который окутывает меня. Я должна прервать эту сцену, будь что будет.

— Окей, — чувствую, как с губ соскользнули слова почти против моей воли.

Окей? Я серьезно сказала «окей»? Может, я сошла с ума? Во мне поднимается паника, и от этого я начала забывать, как дышать.

Йен удовлетворено воодушевился и даже схватил меня за руку.

— Я буду тебе действительно очень, очень благодарен! — говорит мне, пытаясь отправить меня в полный нокаут.

— Закончим с любезностями, их было достаточно! — Выдергиваю руку и освобождаюсь от его хватки. Жест немного резкий, но без сомнения эффективный.

— Итак, это «да» точно? — спрашивает он торжественно. Как если бы ему нужно было услышать это снова. К сожалению, я сказала «да».

— У меня был выбор? — спрашиваю с энтузиазмом приговоренного к смерти, который готовится подняться на эшафот.

— Конечно же, нет! — выкрикивает он полностью удовлетворенный. — Ты же прекрасно знаешь, что я бы не дал тебе передышки. Я способен упорствовать до смерти.

— Прекрасно это себе представляю, — вздыхаю.

— Ты не пожалеешь об этом, — говорит он мне все же.

— Невозможно, я уже пожалела, а прошло всего тридцать секунд с того момента, как я решила помочь тебе. Но я помогу тебе необходимым минимумом, это понятно! И никаких фото в журналах! — предупреждаю его раньше, чем другие странные идеи могут прийти ему в голову.

— Но фото в журнале необходимы! — подмечает он.

— Хорошо, итак мало фото в журналах.

— Необходимый минимум, — соглашается он, уже улыбаясь.

— И никаких имен в печати, — спешу добавить.

— Но они все равно его узнают...

— В моем случае, не узнают, — подытоживаю с убеждением.

Йен смотрит на меня, смеясь.

— Мало, очень мало встреч... — настаиваю.

— Конечно, — подтверждает он торжественно. Но эта энная удовлетворенная улыбка угрожающе появилась на его лице.

— И взамен ты держишься как можно дальше от моих проектов с Беверли, даешь мне полную свободу, — напоминаю ему.

Вижу, что он хотел бы продолжить обсуждение условий сделки, но решил отступить.

— Естественно, как и договаривались, — обещает он, положив руку на сердце.

— Хорошо, думаю на этом мы можем закончить вечер, — говорю ему, отодвигая мое блюдо, счастлива от того, что могу уйти.


— Ты больше не голодна? — удивленно спрашивает он меня, смотря на изобилие зелени в порции.

— Кто знает как так, но голод прошел. Будет лучше, если я пойду домой, — говорю поднимаясь.

— Я провожу тебя, — отвечает с готовностью. — Это не район для длинных прогулок.

Чувствую, что я должна уточнить некоторые мелочи.

— Это мой район и, для справки, с тобой ничего не произойдет, если пройдешься пешком пятьдесят метров.

— Все же я настаиваю.

Ненавижу. Заметно фыркаю, потому что он должен уяснить, что его компания не самая желанная.


— Подожди, я только схожу заплачу, — говорит он мне, отдаляясь.


Чувствую ужасною необъятность от идеи, что он оплачивает даже счет за мой ужин, но в то же время это он — повод, из-за которого у меня все пошло наперекосяк, поэтому пусть катится к дьяволу и платит, если так хочет.

Боковым зрением вижу, как он отдает банкноты Полу. Слава богу, он не вытащил свою платиновую карту. Это было бы неудобно.

— Я готов. Пойдем, — вернувшись, говорит мне.

Поднимаю руку, чтобы попрощаться с Полом, который удовлетворенно ухмыляется. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», — думаю про себя.

— Можешь оставить машину здесь, идти всего два квартала, — объясняю ему. Сейчас я уже покорившаяся необходимости выносить его общество еще на несколько минут.

— Хорошо, прогулка именно то, что нам необходимо.

— Нам нужно установить некоторые правила, — возвращаюсь к теме.

— Окей, — отвечает он мне, застегивая свое дорогущее пальто. Только посмотрите, вот он, дух сотрудничества, сейчас как раз, когда речь идет о том, что его интересует!

— Я уверенна, что ко мне придут и другие мысли в голову, но на данный момент, полное равнодушие к работе между нами, — я его осведомляю.

— Если ты так настаиваешь, — говорит он мне не очень убежденно.

— Конечно же, настаиваю. Будет лучше не заставлять говорить налоговому отделу о моей личной жизни. Даже если это и притворство, — возбужденно добавляю.

Он соглашается знаком одобрения.

— И как говорила - очень мало встреч. Только необходимые...

Через несколько минут мы перед моим домом.

— Хорошо, мы добрались до места назначения. Я живу здесь, — показываю ему на дверь и вытаскиваю ключи из сумочки.

— У тебя есть вечернее платье? — спрашивает он меня.

— Конечно же, есть! — за кого он меня принимает?

— Прекрасно, потому что в пятницу я должен участвовать на вечере благотворительности, на котором будет самая настойчивая из всех девушек. Одна из тех, которая должна отвернуться от меня.

— Ладно, пятница, вечер, — подтверждаю, кивая ему. Голос не самый радостный, но уже смирившийся. И затем, зуб долой, долой боль.

— Хорошо, значит спокойной ночи, — говорит Йен мне, и очень странно смотрит на меня. О, Боже, ну а сейчас чего он хочет?

— Спокойной ночи, — говорю с сомневающимся выражением.

Вижу, что Йен приближается ко мне, и инстинктивно отступаю.

— Я могу попрощаться с тобой? — спрашивает он, заметив мой отход.

— Разве ты еще этого не сделал? — спрашиваю.

— Я только хотел поцеловать тебя в щеку, ты же делала это в Шотландии. Я думал, ты позволишь, — объясняет он.

— Это было только потому, что мне надо было поговорить с тобой, чтобы Элизабет не услышала, — напоминаю ему.

Но он продолжает приближаться, а я отдаляться, пока плечами не упираюсь во входную дверь. Никаких путей бегству. Я чувствую его нависшего надо мной и его быстрый поцелуй в щеку. В ноздрях остался запах его духов, и внезапно я почувствовала себя пьяной. Надеюсь это из-за недавнего виски.

— Спасибо за все. И спокойной ночи, — говорит он мне, прощаясь и в спешке исчезая из поля моего зрения.

Поднимаюсь по лестнице в квартиру и, войдя, нахожу Веру, как всегда развалившуюся на диване с книгой.

— Привет, красотка, — говорит она мне как обычно, даже не видя меня.

— Хьюстон, у нас проблема, — выкрикиваю, даже не поздоровавшись.

Она вопросительно смотрит на меня.

— Вера, где, к черту, я могу найти вечернее платье?

ГЛАВА 10

— Ну же, Дженни, выходи из этой проклятой ванны! — говорит Лаура за дверью.

— Нет! — зло отвечаю ей. — Я закроюсь изнутри и выброшу ключ!

— Конечно для той, кто должна пойти на свидание, она ведет себя довольно странно, не находишь? — слышу, как она спрашивает у Веры.

— Она напряжена, вот и все, — отвечает ей другая с уверенностью.

— Да, но стыдиться своего внешнего вида? Перед нами? Её должна увидеть половина Лондона, думаешь, она справится? — спрашивает обеспокоенно Лаура.

«Это очевидно, что я с этим не справлюсь», — говорю себе в сотый раз, глядя в зеркало. Мой вид и, правда, меня тревожит: передо мной прекрасная незнакомка. Я знала, что мне не следовало отдавать себя в руки моих подруг.

— Не смей ничего менять! — кричит Вера. — Мы пережили муки ада, чтобы сделать тебя такой!

О, да, меня как раз разодели в пух и прах. По правде говоря, единственная положительная нотка моего образа – это то, что если меня сфотографируют, и кто-то из моих друзей или знакомых вдруг увидит фото, то никому, уверяю, никому, даже в голову не сможет прийти, что это я.