— Ты никогда не думал о том, что я не хочу бежать от того, кто я есть? — спрашиваю его раздраженно.

— Ты возможно и не хочешь, а вот твои женихи определенно хотят сбежать, вот как, — парирует он.

Перед концом дня у меня будет маленький взрыв в голове.

И сейчас, если я заеду ему в нос во второй раз, скажите, кто меня осудит? Его словесные удары не являются ли в свою очередь коварными?

— Ха-ха, — сказал мужчина, который не помнит даже имени женщины, с которой он провел прошлую ночь. — Это всего лишь поздравления, — отвечаю ему в тон. — Ты уже придумал решение? Будешь называть всех общим словом «сокровище»? В таком случае избежишь риска перепутать их. Ошибиться именем — это так вульгарно, ты же, наоборот, стараешься быть лордом, не так ли? — провоцирую его.

Выражение лица Йена внезапно становится ужасно злым. Уязвленное и загубленное. Несколько секунд мы смотрим друг на друга с явной неприязнью. Затем я решаю оставить все это и перейти к любезностям.

— Если мы закончили с обменом любезностями, что ты скажешь о работе? — спрашиваю, сидя с его стороны и изучая дело презентации пятницы. Но мне не хватило времени достать даже лист, когда слышу, как он приближается.

— Прежде чем начать, есть один момент, который я хотел бы уточнить, — говорит Йен на полном серьезе.

Мое молчание — явный знак того, что он может продолжать.

— Такие люди, как Беверли, привыкли решать дела в традиционной манере. Это вопрос отношений, а не решений. У тебя могут быть самые лучшие идеи в мире, но, то, что ты готовишь для него — это как подача блюда. Он заказал, ты приготовила. Этот человек привык всегда побеждать, и он ожидает, что так и будет. Если он предлагает что-либо, то только потому, чтобы это было исполнено, а не потому, что ему это кто-то посоветовал. У тебя никогда не должны возникать сомнения, что его подведет интуиция.

Я смотрю на Йена, чтобы понять, действительно ли он верит в то, что говорит. Его ужасно голубые глаза говорят мне, что в этот раз он не шутит.

— Тогда я не понимаю, за что он платит. Если он может все сам...

Йен всегда очень быстро выходит из себя.

— Не будь глупой, ты же прекрасно знаешь, как все происходит. Весь секрет в том, чтобы подсказать идею, которую он позже презентует как свою. Нам всего лишь нужно положить идею ему в голову.

— Ты сейчас шутишь, правда же? Я не собираюсь потакать мании величия какого-то старика-сноба! — выкрикиваю нервно.

Йен тяжело дышит.

— Мы всегда падаем на этом моменте, не так ли? Для тебя речь идет всего лишь о борьбе классов! — обвиняет он меня.

Со злостью убираю прядь волос, которая продолжает падать мне на лицо.

— Речь не идет о классах, речь идет о простой воспитанности: если ты платишь эксперту, то для того, чтобы получить его совет. Если ты способен сам решить свои проблемы, не нужно искать помощи! — пылко объясняю я.

— Хорошо, значит, сделаем так. Я предлагаю некоторый период наблюдений, во время которого сможем здраво оценить Беверли и его манеру действовать, а потом поговорим об этом фундаментальном вопросе. Так как все решения, которые мы сможем найти, не будут ничего значить, если мы не будем знать, как правильно их представить.

— Не осмеливайся внушить мне, что я не знаю свою работу! — приказываю ему.

— Я ничего не внушаю, это факт, что у тебя чуткость, как у носорога!

— У меня? Что же тогда можно сказать о тебе? Чёрт подери! Ты просто олицетворение понимания и чувственности! — опровергаю я в свою очередь, выступая угрожающе в его сторону.

— Но все же лучше тебя! В тот день, когда ты родилась, тебя вырезали из гранита!

— Ревнуешь к моему характеру? Достаточно было это просто сказать...

И кто знает, сколько мы продолжили бы ругаться, если бы Колин не вторгся в конференц-зал. По-видимому, вовремя.

— Кстати, я стучал в дверь, прежде чем войти. Но как вы меня услышите, если будете так кричать?

Колин действительно зол, это заметно по бешеному движению его ноздрей. В воздухе повисло напряжение и нервозность, которые исходили ни от меня и ни от Йена.

— У вас две минуты, чтобы выговориться и предстать счастливыми в моем офисе. И когда я говорю с улыбкой, то имею в виду, что хочу видеть у вас тридцать два зуба, когда вы будете идти по коридору, — грозно сказал он нам.

С этими словами Колин вышел, громко захлопнув за собой дверь.

— Упс... — в этот раз мы облажались.

— Ага, — соглашается Йен.

В спешке собираем наши вещи и спешим выйти. В коридоре все замерли в ожидании; ясно, что они всё слышали.

Пытаясь улыбаться, ускоряем шаг, чтобы добраться до офиса Колина. Йен открывает дверь и делает мне знак войти, и я впервые исполняю без возражений. Он следует за мной.


Все так же в тишине присаживаемся на кресла перед Колином, который стучит по клавиатуре. Все еще злой. После минуты мрачного молчания он, наконец, решает поднять на нас глаза.

— Я думал, что имею дело со взрослыми людьми, но мы, как оказалось, в детском саду, и соответственно так я и буду к вам так относиться. С этого момента вы оба встречаетесь за пределами офиса. Выйдете в шесть и хорошо перекусите в каком-нибудь месте подальше от работы. Очень далеко, ясно? Вас никто не должен видеть. Предлагаю вам какое-либо злачное и неизвестное местечко. Я думал о том, чтобы вам провести вечер дома у кого-то из вас, но я боюсь, что без свидетелей это превратится в кровавую бойню. Соответственно пока воздержусь от подобных предположений.

Я собираюсь возразить, но Колин останавливает меня решительным движением руки.

— Мое терпение закончилось. После этого нелепого года я думал, вы сможете стать взрослыми людьми и преодолеть конфликты, но я ошибался. Вы два идиота, и поверьте мне, я делаю вам комплимент. Тем не менее, если вам все равно на свою карьеру, делайте, как знаете. Но не тащите меня за собой. Я понятно изъясняюсь?

Я никогда не слышала, чтобы Колин так разговаривал с кем-либо. Стыдно, как будто я воришка.

— Все предельно ясно, — отвечаю ему с краской на лице.

— Абсолютно ясно — мрачно подтверждает Йен.

— Отлично, теперь назначьте эту проклятую встречу на завтрашний вечер и выпустите друг другу кишки за пределами офиса. Когда закончите, я бы попросил вас поговорить о работе. Серьезно и конструктивно. Так как Беверли ожидает вас в субботу утром в своем шотландском особняке, чтобы провести прекрасные выходные со своими любимыми управляющими активами. И, по правде говоря, я ему не завидую.

Закончив фразу, он снова принимается с силой стучать по клавишам клавиатуры.


На минуту мы в ступоре, этот урок, преподнесенный нам, подавляет. Выражение наших лиц не выражает облегчения, когда выходим из офиса Колина. Следовательно, не удивляет, что каждый из нас возвращается в свою комнату, не проронив ни слова.


* * *

Когда на следующий день я открываю дверь дома, Лаура и Вера кажутся немного напуганными. На самом деле, они правы, сейчас только шесть, я никогда не возвращалась домой так рано с тех пор как устроилась на работу.

— Ты себя неважно чувствуешь? — спрашивает Лаура взволнованно, не дождавшись, пока я с ней поздороваюсь.

— Девчат, спокойно, я прекрасно себя чувствую, но у меня встреча по работе через полчаса, и мне нужно переодеться. Во что-то менее деловое. — И пока я рассказываю им, захожу в свою комнату в поиске чего-то подходящего. Боже мой, что же надевают в таких случаях?

Сегодня в обед Йен прислал мне мейл с адресом и временем. Этого места я не знаю, но где-то уже слышала название. Когда я повторяю его Лауре, вошедшей за мной в комнату, она таращит глаза.

— И с кем же ты встречаешься в таком крутом месте? — спрашивает она с подозрением.

— Это всего лишь работа... — я защищаюсь, пока хватаю джинсы и черную майку.

— Эта майка слишком открытая, — говорит Вера, заходя в мою комнату. — Не пытайся увиливать, с кем ты встречаешься?

На миг я замираю, прежде чем ответить.

— Если вы мне поклянетесь, что не будете ничего делать...

Они соглашаются, все еще озадаченные.

— Хорошо, я должна встретиться с Йеном. Но эта встреча полностью по работе. Мы слишком много ругаемся в офисе, так что шеф подсказал нам, хотя нет, приказал найти нейтральную территорию.

— И после того, как вы чуть не поубивали друг друга в офисе, вы решили сделать это раз и навсегда за пределами офиса? Я думала, что это тебя чему-то научило! Никаких свидетелей, Дженни! — подкалывает меня Вера.

— Это по работе! На этом точка, — обрываю возмущенно.

— Конечно же, почему бы и нет... — подмигивает ей Лаура. — И действительно, ты напряжена, как струна скрипки, хотя это только работа...

— Я не нервничаю! — снова обрываю их решительно.

Но все же они знают, черт возьми. Эта борьба с Йеном выматывает меня физически и морально.

Через несколько секунд я готова: я не собираюсь ни краситься, ни укладывать волосы. Сегодня я сознательно починила струну в надежде вернуться к нормальности. Не хочу идти на риск и сталкиваться со странными идеями Йена.

Обувь на низком каблуке — я никого не хочу впечатлить.

Прощаюсь с девочками и через некоторое время — я в метро.

«Конечно же, Йен выбрал малопосещаемое место», — иронически раздумываю я.

Представляю, парень не знает даже мало-мальски известный паб в каком-то квартале, который не был бы экстра-люкс класса. В нем все говорило об этом, начиная от слишком длинных волос, но умело уложенных его уверенным стилистом, заканчивая его костюмами с иголочки.

С легкостью добираюсь до места встречи, которое кишит модными людьми. Такими же снобами, как и он сам.

Официантка сразу же замечает мой потерянный взгляд и пытается мне помочь.

— Вы кого-то ищете? — спрашивает она меня, пока я всматриваюсь в горизонт

— Да, одного высокого, темноволосого со светлыми глазами парня... — описываю его смутно.

— Ах, я поняла, — сразу же отвечает официантка. — Ты Дженнифер! — Уверенно подтверждает она.

Я смотрю на нее с удивлением.

— Следуй за мной, внутри есть более тихий зал.

Мне ничего не остается, и я слушаюсь, пока она лавирует между столиками. На самом деле, она ведет меня в более уютный зал, где, как я вижу, мало людей. За столиком в плохо освещенном углу сидит Йен, читающий кучу мейлов, которые продолжают приходить на наши Блэкберри[5]. Он еще меня не заметил.

— Это он? — спрашивает девушка.

— К сожалению, да, — отвечаю ей. Кажется, она улыбнулась так, будто поняла меня.

Я благодарю ее и приближаюсь к столику. Йена затянула работа: он снял пиджак и галстук, подвернув рукава рубашки, во всем остальном он оставался собой. Он откладывает телефон и смотрит на меня с удивлением.

— Ты очень спортивная, как я вижу.

— Удобная версия для неизвестного, — объясняю я.

— Никакой одежды в стиле вамп, — говорит он мне почти удивленно.

— Я в стиле вамп? Черт подери, Йен, сколько же ты выпил? — спрашиваю беспокойно, присаживаясь.

— Ни капли алкоголя, — сразу же отрезает он. — Алкоголь замедляет рефлексы, а с тобой я не могу так рисковать.

— Спасибо, сочту это за комплимент, — бормочу я.

На несколько минут мы сидим в тишине и злобно смотрим друг на друга.

— Нам действительно стоит перевернуть страницу, — говорит он мне в неожиданной для меня манере, но без особого энтузиазма.

— Я знаю, — подтверждаю таким же банальным тоном, как если бы я была на приеме у стоматолога.

— Вчера все снова вернулось в прежнее напряжение.

— Я знаю, — снова соглашаюсь. — Я тоже пришла к этому выводу.

— Из-за этого есть риск разрушения нашей карьеры.

— Йен, мы можем опустить прелюдии? Мы здесь, потому что оба решили изменить что-то. По крайне мере, я здесь поэтому.

— И ты готова сделать все от тебя зависящее? — спрашивает он, поднимая взгляд на меня.

Я смотрю в его глаза.

— Если и ты готов.

— Я, правда, готов, — в его глубоких голубых глазах я вижу опасный блеск.

— Итак, значит, я тоже готова.

— Хорошо, еще и потому, что секретарь Беверли только что прислала мне расписание на следующие выходные, и нам действительно будет тяжело выйти оттуда живыми, если не придем к согласию.

— Я представляю, — подтверждаю. — Я хочу сказать, что всем понятно, что все должно измениться.


— Хорошо, я бы сказал, что это объяснение получилось лучше, чем я себе представлял, — говорит он мне с вызовом.

Я смотрю на него с раздражением.

— Послушай, я достаточно разумная женщина, с которой ты хочешь обсудить это.